Музыкант с чистой совестью

Этого человека не знают разве что индейцы, живущие в русле Амазонки. Просто туда он еще не добрался. Ему пишут письма президенты и короли, он гоняет чаи и пьет вино с великими мира сего. Он - гражданин России и мира, легенда ХХ века. Его имя - Мстислав Ростропович КОРНИ - Мстислав Леопольдович, ваши имя, отчество и фамилия давали богатую пищу толкам в пору вашего невольного диссидентства. Откуда вы родом на самом деле и кто ваши предки? - Мои предки жили в Польше и Литве. По отцу они были Ростроповичюсы. Я родился в семье музыкантов. Папа - Леопольд Витольдович - учился в Петербургской консерватории у Вержбиловича. Отец был замечательным виолончелистом и моим первым учителем. Мама - Софья Федотова - уроженка Оренбурга, пианистка, ученица знаменитого Игумнова, профессора Московской консерватории. А моим наставником в вузе был дядя по материнской линии, очень известный в свое время виолончелист Семен Козолупов. СЛАВА МАЛЕНЬКИЙ С БОЛЬШИМ БУДУЩИМ - Ваша артистическая карьера развивалась стремительно. Это судьба или везение? - И то, и другое, наверно. После первого курса я имел семь "хвостов" по общеобразовательным предметам. Тетя Надя, жена Козолупова, так и называла меня - хвостистом. Это так меня задело, что я решил показать всем, кто я такой, и на втором курсе сыграл специальность настолько здорово, что решением ректора был переведен сразу на пятый курс. Другие дисциплины сдавал экстерном. По фортепиано учился у Н. Кувшинникова, по оркестровке - у Д. Шебалина. В 18 лет стал победителем Всесоюзного конкурса музыкантов-исполнителей. Вместе со Святославом Рихтером. Нас так и звали: Слава большой (Рихтеру был 30) и Слава маленький. Затем аспирантура, конкурсы на Всемирных молодежных фестивалях - в Праге (1947 г.), Будапеште (1949 г.). Победа на конкурсе имени Г. Вигана. С 23 лет меня стали приглашать с концертами в страны Европы. СОБЛАЗНИТЬ КОМПОЗИТОРА - Виолончель как сольный инструмент была не очень популярна у композиторов 18-19 веков. В нашем веке для этого инструмента написано, пожалуй, больше, чем за все предшествующие годы. С чем это связано, по-вашему? - У меня большие претензии к виолончелистам, которые жили лет 200 назад. Когда встретимся, я им выговор сразу сделаю, почему они не соблазнили Моцарта, Бетховена, Баха на сочинение произведений для виолончели. Вы знаете, это соблазнение происходит не только профессионально, но и человечески. Познакомился с композитором, подружился - как не написать для друга, для хорошего парня, с которым выпиваешь?! Таким образом я соблазнил очень многих. Я как-то недавно оглянулся на свою жизнь (сделать это раньше просто не было времени) и увидел, что самая моя большая заслуга в мире - то, что композиторы написали для меня столько прекрасной музыки. Я как виолончелист имел 107 мировых премьер и как дирижер - 65. И я этим счастлив. Пушкин написал: "И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал". А я буду известен не тем, что прилично играл на виолончели, а тем, что великие композиторы нашей эпохи написали музыку для моего инструмента. - Кого вы считаете великими композиторами нашей эпохи? - Троих русских - Стравинского, Прокофьева, Шостаковича. ДРУЖБА С ВЕЛИКИМИ В ОПАЛЕ - С двумя из них вы были дружны. Расскажите, как вы сблизились. - С 1943 по 1948 год я был студентом Дмитрия Дмитриевича по классу инструментовки. В 1948 году его выгнали из Московской консерватории. Был вывешен приказ, что "в связи с профессиональным несоответствием" Шостакович не может занимать место профессора по классу композиции. В 48-м году Прокофьева и Шостаковича практически уничтожили печально известным постановлением ЦК. Я помню статейку в "Правде" - один кретин написал: "Когда у человека нет даже мало-мальского таланта к музыке, появляются такие, как Прокофьев и Шостакович". Вот так. Их предали все, во всяком случае, 90 процентов "друзей" от них отшатнулись. Они были преданы анафеме, и поддерживать с ними знакомство считалось опасным. Прокофьев даже боялся выходить из дома - не хотел получить в лицо от какого-нибудь подонка что-нибудь вроде "формалиста". Тогда я и сблизился с ними. Я стал их молодым другом, их преданным слугой. Прокофьев имел через меня общение с внешним миром, я почти каждый день к нему заходил и в течение четырех лет жил у него на даче - с ранней весны до поздней осени. С Шостаковичем мы тоже были очень близки. Он посвятил мне виолончельный концерт, а Вишневской - вокальный цикл на слова Саши Черного. Позднее он сделал для нее специальную оркестровку "Песен и плясок смерти" Мусоргского и посвятил ей самое гениальное вокальное произведение - цикл на стихи Блока для голоса, скрипки, виолончели и фортепиано. С Дмитрием Дмитриевичем мы постоянно говорили о музыке, начиная с 43-го по 74-й год. И лучшая статья обо мне как о дирижере была написана именно Шостаковичем. Он даже подарил мне рукопись этой статьи. Она была написана в связи с тем, что я дирижировал оперой "Война и мир" Прокофьева в Большом театре. Шостакович очень хорошо меня знал, и я знал его очень хорошо. Мы ездили с ним по Прибалтике, в Лондон. У нас есть пластинка - виолончельная соната, где партию фортепиано исполняет Дмитрий Дмитриевич. Там есть даже тайна. СЕКРЕТ ОДНОЙ ПЛАСТИНКИ - Можно ее раскрыть? - Теперь можно. Там есть очень трудное место для левой руки, которое ему никак не давалось. Шостакович ни разу его чисто не сыграл и очень нервничал. Я говорю: не надо нервничать, все сделаем. Мы сели и сыграли: он правой рукой, я - левой. И больше я никогда эту сонату не записывал. Память о ней останется навсегда. КОГДА НЕ ЗВОНИТ ТЕЛЕФОН - Впоследствии вы сами, должно быть, пережили трагедию одиночества, когда вас начали травить. Как это было? - Я это испытал тоже, надо признать. При моей общительности это было нелегко. В Москве все знали, что у меня на даче живет Солженицын и как к этому факту относится официальная власть. После 70-го, еще до того, как меня прогнали из страны, у нас два года молчал телефон. Мне никто не звонил. Не то чтобы в гости прийти, просто не звонили. Я пережил это одиночество, когда бросают. КОМПОЗИТОР СОЧИНЯЕТ ДЛЯ ПОТОМКОВ - Родион Щедрин посвятил вам виолончельный концерт. Мы сможем когда-нибудь купить этот диск в России? - Я очень надеюсь. После этого концерта он написал еще сонату для виолончели, которую мы вместе с ним исполнили - сначала в Монако, потом в Японии. Замечательный, блестящий, выдающийся композитор. У нас так бывает, к сожалению, что композитора замечают только после того, как он уйдет. Такова судьба многих творцов. Они пишут настолько на будущее, что оценить сегодня их трудно. Со дня смерти Шостаковича прошло 23 года. Вы не можете себе представить, какой популярностью он пользуется сегодня на Западе. Я только что закончил запись огромного цикла его сочинений - симфонических и часть камерных. Самый большой объем - в Лондоне: 11 разных программ, из них 6 я уже дирижировал. Но если бы Шостакович сейчас жил на Западе, ему бы не дали сочинять - затрепали бы подарками, докторатами всякими, чем угодно. У французов есть поговорка: "Чтобы быть красивым, надо страдать". Композитор, чтобы писать гениальную музыку, должен страдать. Великий Бетховен страдал не только от своей глухоты... Его страдания были безмерны. Я уж не говорю о наших гениях, которым не везло даже в смерти. В тот день, когда умер Шостакович, я должен был дирижировать его Пятую симфонию в Бостоне. Позвонили из Москвы и сказали, что он умер в 4 часа. Было начало пятого. Я знал, что перед тем, как начать концерт, должен что-то сказать, и понял - не смогу: такая это для меня была личная трагедия. И я попросил своего коллегу, японского дирижера, сменившего меня на посту руководителя Национального оркестра США, выйти вместе и объявить об этом. Мы вышли, попросили всех встать, была минута молчания... На следующий день он мне звонит: "Слава, ты уверен, что он умер? Нет никаких официальных сообщений". Прошел еще день, опять звонок, он в тревоге: "Меня все спрашивают, правда ли, что умер Шостакович". На третий день снова звонит, очень довольный: "Правильно - умер". Такая вот трагикомедия. В жизни это часто бывает - смешное и печальное вместе. А на самом деле что произошло? Нужно было написать некролог, а господин Брежнев в это время отдыхал в Крыму. В Москве же мучились - не знали, как написать: "великий гражданин" или "великий композитор". (Точно такая же история произошла с Маршаком, умершим в 1964 году. Вся Москва уже знала о его кончине, а в ЦК "решали вопрос с некрологом": "крупный советский поэт" или "выдающийся". - Прим. авт.) Не повезло и Прокофьеву. Он умер через 40 минут после Сталина. Его квартира находилась в проезде Художественного театра, и гроб с телом никак не могли вынести - улица была запружена людьми. ИСПОЛНИТЕЛЯМ ЛЕГЧЕ - Вы сказали: чтобы писать гениальную музыку, композитор должен страдать. А исполнитель, чтобы эту музыку играть? - Между композитором и исполнителем все-таки большая разница. Мы вторичны, мы играем то, что написано. Если исполнитель непризнан при жизни, значит, попросту ему не на что рассчитывать. Даже такие великие дирижеры, как Тосканини и Стоковский, сегодня не раскупаются на пластиночном рынке. Я слушал записи великого испанского скрипача и композитора Сарасате. Он играет Баха как "Полет шмеля". Сегодня это просто смешно. - Но Баха сегодня играют все. И его слушают. - Это другое дело. Музыка бессмертна, интерпретация должна быть современна. Хотя и композиторы сегодня не пишут, как писал Бах. Это и не нужно. У нас другая нервная система. - Вы были членом Союза композиторов СССР. Значит, у вас тоже есть какие-то сочинения. Почему мы о них ничего не знаем? - Потому что они этого не стоят. Композитора из меня не вышло, хотя кое-что я действительно сочинил много лет назад. Но потом понял, что это не мое дело - сочинять музыку, мое дело - ее исполнять. Зато благодаря членству в Союзе я получил квартиру в Москве в композиторском доме. Это был какой-то кошмар: композиторы сочиняли музыку, а звукоизоляция была такая, что на первом этаже было слышно, как играют на восьмом. Когда мне это осточертевало, я брал виолончель и начинал играть Моцарта или Бетховена. Все композиторы моментально переставали сочинять и слушали. С ОРКЕСТРОМ НУЖНО ДРУЖИТЬ - Вы производите впечатление мягкого, доброго человека. Для того чтобы руководить оркестром, нужны несколько иные качества. Вы 17 лет стояли во главе Национального симфонического оркестра Соединенных Штатов, одного из лучших оркестров мира. Это было очень трудно? - Невероятно трудно. Недаром я подписывал контракты только на 2 года, чтобы иметь возможность уйти (обычно подписывают на пятилетку). У меня второе место по длительности пребывания на этом посту. Мой японский друг выдерживает это уже 25 лет - не понимаю. За 17 лет я заменил 60 музыкантов из 100. Это была адова работа. И когда я уходил, в оркестре оставались еще плохие фагот и английский рожок. Их надо было уволить. Но у меня на это уже не хватило сил, я решил, что лучше уйти самому. Но зато, когда я уходил, у меня в оркестре было уже много друзей. Иначе нельзя. С оркестром нужно дружить, в противном случае все ваши интерпретаторские идеи не найдут понимания и воплощения. Когда я играю на виолончели, то делаю все что хочу. Я настолько с ней сроднился, что мы чувствуем друг друга физически: мои желания и эмоции передаются через пальцы смычку и струнам автоматически. Так же должно быть и с оркестром. - Говорят, вам устроили грандиозные проводы. - Это продолжалось два дня, которые в Вашингтоне были объявлены Днями Ростроповича. Приехала испанская королева. Я получил рукописные письма от четырех президентов США, которые за эти 17 лет управляли страной. Оркестранты сняли пароход на реке Потомаке, где мы провели всю ночь, завалили меня подарками, которые я храню как память. А вообще, скажу по секрету, главных дирижеров не любят. Куда бы я ни приезжал на гастроли, тут же подходило полоркестра: "Вот если бы вы были у нас руководителем...". На главных всегда капают. СУДЬБА МУЗЫКАНТА В АМЕРИКЕ - У вас есть российский дирижерский опыт и зарубежный. Они сильно отличаются? - Да, конечно. У нас в России музыкант, закончивший консерваторию, как правило, рассчитывает только на карьеру солиста. Он действительно хорошо играет. Но этого мало - чтобы стать солистом, нужны очень большой талант и колоссальный труд. В Америке, например, такие музыканты спокойно сидят в оркестре и считают, что им повезло. Чтобы попасть в Национальный оркестр США, иногда нужно было выдержать конкурс в 200 человек на вакантное место. И там совершенно другой уровень требовательности. Достаточно один раз сказать музыканту, как надо играть, и он запомнит. У нас можно несколько раз сказать и без толку. Все равно будет играть в полсмычка - он устал, у него с женой неприятности и т.п. КОНФЛИКТ С РЕЖИССЕРАМИ - Вы поставили много оперных спектаклей в лучших театрах мира. Говорят, вы недолюбливаете оперных режиссеров. Это правда? И в чем у вас разногласия? - Я поставил довольно много оперных спектаклей, в том числе и в "Ла Скала", причем много современных опер. Это и "Питер Граймс" Бенджамина Бриттена в Венской опере, и другие. У меня были мировые премьеры опер Шнитке "Джезуальдо" и "Жизнь с идиотом" в Королевском Амстердамском театре, мировая премьера "Лолиты" Щедрина в Стокгольмском Королевском театре. Но мне больше не хочется ставить оперы на Западе. Там режиссура берет себе "первый кусок хлеба" - они хотят обязательно выделиться. У меня был огромный скандал с одной немецкой режиссершей, которая ставила "Питера Граймса". В этой опере есть пять интерлюдий, исполняемых оркестром при закрытом занавесе. А она решила, что так быть не должно - надо что-то на эту музыку поставить. Я возражал, но она настояла и придумала какие-то балетные номера. Генеральная репетиция. Полно народу, вся пресса... Зажигается зеленая лампочка, значит, я должен начинать. Я не начинаю. Оркестранты шепчут: "Маэстро, маэстро...". Все сидят и ждут. Подходит ко мне интендант оперы: "Почему не начинаете?" - "Жду, когда закроют занавес с этой пантомимой". Он посмотрел на меня и понял, что ждать больше нечего. Закрыли занавес. Я начал. Когда об этом узнал главный дирижер "Ла Скала", он меня расцеловал: "У нас просто сил не хватает с этим бороться. Но как мы за тебя молимся!". - Вы считаете, что в России оперные театры избавлены от произвола режиссеров? - Ну, здесь этого значительно меньше. Хотя Большой театр тоже заболел этой глупостью. Васильев этим отличается. Поставили "Травиату", и во время исполнения гениальной увертюры на сцене изображают какое-то па-де-де. Хулиганство! В Мариинском поставили "Мазепу" так позорно, что пришлось отменить премьеру. Показали вместо этого старый спектакль. ЛЮБОВЬ И СЕМЬЯ - Расскажите о вашей семье. Как часто вам удаётся собраться всем вместе? - У меня две дочери - Ольга и Елена - и шесть внуков. Всем вместе удаётся собраться очень редко. Моя жизнь расписана до 2002 года. Последний раз встречали вместе Новый год. - На вашем пути встречались прекрасные, талантливые женщины: Алла Шелест, Зара Долуханова, Галина Вишневская... - Я не скрываю, что женская красота для меня - источник жизненной энергии и творческого вдохновения. Об этом поэтично высказывались многие художники. Для меня в молодости особым городом, окутанным любовной романтикой, стала Прага. Здесь я познакомился с Аллой Шелест, здесь соединились наши судьбы с Галиной Вишневской. - В своей книге Галина Павловна с нежностью вспоминает вашу пражскую весну. Сохранилась ли романтика первых свиданий в зрелой жизни? - Когда в 1982 году Вишневская приняла решение уйти со сцены в расцвете сил, она достаточно тяжело переживала этот момент. Я решил сделать ей подарок: два года тайно строил дом в поместье, названном в её честь "Галино". Эту землю в Америке, расположенную вблизи от русского монастыря, где жили 80 русскоговорящих монахов, я хотел подарить ей как кусочек России (тогда мы не думали, что сможем вернуться обратно), где бы она стала полновластной хозяйкой. На этой земле располагался дворец постройки 1770 года, принадлежавший двум президентам США. Реставрации ввиду трещины в фундаменте он не подлежал, и по моему заказу один из лучших архитекторов Штатов спроектировал на этом месте дом. Я тщательно готовил сценарий сюрприза для Вишневской: к моменту нашего приезда должны были зажечься 30 фонарей с синими лампами (как в сказке), зазвучать её любимая музыка из "Щелкунчика", я должен был прочесть стихи собственного сочинения (о том, что перед ней - Её земля), ввести в дом, где мы, пройдя сауну, должны были оказаться в комнате с портретом Галиной любимой учительницы. Я точно рассчитал кульминацию, ожидая её растроганного состояния. Знал, что у Вишневской может вызвать слёзы музыка второй части концерта Шумана... - Ваши планы осуществились? - Получилось не совсем то, что я хотел. Пред вратами поместья вместо восторга Вишневская испытала чувство жутчайшего страха, так как всю дорогу она волновалась, не зная, в какую сторону я упрямо веду машину. Да ещё в момент нашего приезда пропал свет. По её ощущениям, мы оказались в полном одиночестве в кромешной тьме ночного леса. К тому же она опасалась за состояние моей психики, считая, что я схожу с ума. Я вместо того, чтобы успокоить её, ползал под фарами автомобиля, разыскивая выпавшую из кармана бумажку со стихами... Из моего плана Галю более всего тронул большой портрет ее любимой Веры Николаевны Гариной. Финальным аккордом моего сценарного проекта было предложение освежиться полбокалом французского шампанского. Я вынес подарок - купленный на аукционе бокал елизаветинской эпохи, в котором половиной был объём современной бутылки. ДРУЗЬЯ И РАБОТА - Вы богатый человек? - Многие считают меня сказочно богатым. Верите ли, я давно хочу оставить что-то своим шестерым внукам, но мне это никак не удаётся. Огромные средства уходят на повседневную жизнь, на содержание моих одиннадцати квартир, разбросанных по всему миру. От некоторых я хотел бы избавиться, поскольку не бываю там по многу лет. Но на Западе очень легко купить и чрезвычайно трудно продать. (С юмором.) Как раньше мне "чуть не хватало" Сталинской стипендии, так и сейчас всегда "чуть не хватает". - Где вы больше всего любите бывать? - Я так устроен, что где бываю, там мне и нравится. Нравятся люди - хочется остаться. Вот сейчас у вас понравилось. Хотел бы здесь ещё пожить. - Вас тянет в Россию? - Раньше тянуло больше. Теперь ушли из этого мира мои самые близкие друзья, с которыми связывалось чувство родины. Но я продолжаю считать себя исконно русским человеком. Я предан России всем сердцем, всей душой и счастлив принести ей какую-то пользу. - Вы дали согласие стать почетным доктором Самарского педагогического. Это правда? - Да. Церемония состоится в январе будущего года. - Александр Солженицын написал о вас: "В Ростроповиче жизни и красок на десятерых". Как вам удаётся сохранить такой заряд молодости и энергии? - Сам не знаю. Наверное, привык так жить. Я сплю четыре часа. Встаю в пять и сразу начинаю заниматься партитурами. Если бы я стал играть на виолончели так рано, меня бы избили и выселили из дома. В восемь часов начинает звонить телефон. Я подхожу, потому что если я не подойду, они все равно дозвонятся... Ложусь в два-три ночи. - Когда же и как вы отдыхаете? - Я специально не отдыхаю. Для меня отдых - концерты, для меня отдых - работа. Мне надо спланировать свою жизнь до того времени, когда Господь меня призовет, что-то еще успеть сделать. - Вы про каждого готовы сказать "мой друг". Вы со всеми здороваетесь за руку, обнимаетесь, целуетесь. Об этом ваша жена пишет даже с некоторой иронией: где Ростропович, там раздаются звуки поцелуев. Вас не утомляет такое интенсивное общение? - Я более всего люблю людей. Остроту этого я осознал лет в девятнадцать. Как-то со своей знакомой девушкой-юристом, проходившей практику по судебной медицине, доказывая, что и мне "не слабо", я наблюдал "штопание" трупов в анатомичке. Это произвело на меня такое сильнейшее эмоциональное впечатление, что, возвращаясь обратно в трамвае, я готов был расцеловать каждого пассажира - такими замечательными казались мне живые люди. Боготворю женщин. Для меня любая женщина, от юной девушки до старухи, - удивительное создание. Вижу беременную женщину - готов упасть перед ней на колени. Зарождение человеческой жизни, происходящее во чреве женщины, - загадка, непостижимая для меня, великое таинство. - Что вы больше всего цените в людях? - Доброту. Добрый человек - большое счастье. - Чем вы дорожите больше всего в себе? - Чистой совестью. Я могу сказать только одно: жизнь будет счастливая, если всегда вы будете контролировать свою совесть. Чистая совесть - самое святое, самое великое, что может вам принести удовлетворение. Я вам должен сказать, что живу с очень чистой совестью. Это для меня самое великое счастье. Я самый счастливый человек на свете.

Музыкант с чистой совестью

Еще интересно:

Наталья Боброва — сама по себе

На берегу пустынных волн

Шуфутинский готов сниматься с Аль Пачино

Выбор редактора

Игрок, поломавший рынок общественного транспорта в ряде регионов России, доехал до Самары

«КуйбышевАзот» выкупил заводы по производству аммиака и карбамида у иностранных партнеров

Глава группы «Аутокомпонент Инжиниринг» выпустит фары для АвтоВАЗа

Дроппера, участвовавшего в хищении миллионов у Ларисы Долиной, поймали в Самарской области

Владелец «Автодоринжиниринга» выстраивает новый федеральный холдинг

Самые богатые люди Самары

Глава агрохолдинга «Василина» стал Заслуженным работником сельского хозяйства РФ

"ДЕЛО": Рейтинги

Равнение на середину: «ДЕЛО» представляет новый рейтинг 300 лучших компаний среднего бизнеса Самарской области

«ДЕЛО» публикует истории лучших компаний среднего бизнеса прошлых лет: что с ними происходит

«ДЕЛО» назвало лучшие города и районы Самарской области по развитию бизнеса

Добро пожаловать!

Создайте новый аккаунт!

Получить пароль

Вы действительно хотите получить доступ?

Уверены, что хотите отказаться от подписки?

Музыкант с чистой совестью

Вы видите только часть материала. Разблокируйте безлимитный доступ ко всем статьям свежих номеров и архива за 25 лет!

Подписаться

Деблокировать статью

Еще интересно:

Выбор редактора

Добро пожаловать!

Создайте новый аккаунт!

Получить пароль

Вы действительно хотите получить доступ?

Уверены, что хотите отказаться от подписки?