Неподражаемая Аннета Басс

Почетная гражданка Самары Аннета Яковлевна Басс отмечает в этом году два юбилея: в апреле - 40-летие работы директором Самарского Художественного музея и в августе - 45-летие работы в музее. Она не любит говорить "мой музей", он для нее - "наш", а себя она ощущает его частью ВОЛГА, ДЕТСТВО - Аннета Яковлевна, вы родились в Самаре? - Да, я родилась в Самаре, жила в Куйбышеве и вернулась в Самару. Самое первое, что я помню в своей жизни, - это Волга, солнце, небольшой белый пароходик и мужская рука, на которой я сижу: мы с родителями плывем на ту сторону Волги. Я всегда любила плавать на волжских судах. Сама река, пейзажи, атмосфера парохода, запах воды, восходы и заходы солнца - во всем этом есть что-то необыкновенное! И каждый день - новый город, в городах - музеи, в музеях - друзья. Сейчас мы плаваем по Волге с внучкой Катей. Я выросла, можно сказать, на берегу, всю войну провела в лагере "Липовая поляна" на Солнечной. Каждую смену мы ходили в поход по тропе вдоль Волги. Там было столько ежевики, что я опускала руку и поднимала, полную ягод. Мы ходили в пещеры со сталактитами. Ночь проводили в лесу и потом возвращались. В августе 45-го я плавала от Куйбышева до Сталинграда с пионерским лагерем на пароходе "Хрущев". Это было путешествие по послевоенной стране, где еще оставались карточки, голод и частное предпринимательство: продавали за рубль десять небольших стерлядей горячего копчения. Мы приплыли в Сталинград - это было очень страшно: совершенно разрушенные дома, голодная старуха, жившая у пристани в двух стенах за занавесками. Мы приносили ей еду. До войны у всех были абажуры, и в разрушенных домах на балках висели их остовы - меня это поразило, было ощущение чего-то нереального. Мы натолкнулись на улицу одноэтажных домиков, пустую, тихую, и пошли туда играть. А когда вышли, увидели огромный плакат: "Осторожно, не разминировано!" В детстве я была веселой, живой, общительной, толстой девочкой. Росла с мальчишками, лазила по заборам, играла в лапту, взрывала на балконе с соседом картонные дома. Сосед по квартире - мальчик чуть старше - загонял меня на сундуки под потолок и говорил: "Прыгай, а то разобью!". В руках он держал кукольный сервиз дореволюционного кузнецовского фарфора. И я прыгала. В детстве я играла черепками от дореволюционной посуды во дворе дома Белоцерковского. Я дружила с двоюродной сестрой поэта Захара Городисского, которого звали Зайкой. Он жил в соседнем доме, пел нам песни и играл на гитаре. Как-то в весенние каникулы, а нам было лет по 10, мы решили с ней проверить характер и перейти Волгу по льду. Взяли с собой за компанию маленькую девочку и пошли. Дошли до середины Волги, решили, что отвечаем за жизнь этой малышки и вернулись. Это был март 42-го года. ОТЧИЙ ДОМ Мой дед Лев Филиппович Хейфец был управляющим чайной фирмой Высоцкого в Самаре. Он приехал в Самару в 1900 году. Дед, купец первой гильдии, имел право жить здесь. Был построен новый дом, внизу - контора, а наверху - квартира для семьи. Дед был очень образованный человек, знал французский, немецкий, древнееврейский языки. В нашем доме всегда было очень много гостей. Бабушка Анна Григорьевна хорошо готовила и любила всех угостить. Наши жили на улице Саратовской возле Хлебной площади, когда в город после чехов вошли красноармейцы. Они шли по городу, по домам. Тетку Шихобаловых они убили. Пришли к ней, она их покормила, они заставили ее выпить с ними, поставили к камину и расстреляли на глазах у прислуги. Звонок - и толпа входит в дом к бабушке, все вооруженные. И первое слово, которое им сказала бабушка: "Проходите, вы, наверное, голодные!". У нее были четыре дочери и прислуга: "Девочки, все на стол!". Все, что было в доме, они поставили на стол и накормили гостей. И те ничего и никого не тронули. Бабушка не то чтобы их боялась, просто это было ее естественное состояние - накормить. Моя мама Елена Львовна во время войны с улицы приводила беженцев к нам домой и тоже кормила. Как-то она привела преподавателя музыки с двумя мальчиками, один из которых - нынешний профессор авиационного университета Сеницкий. Однажды она привела домой даму, которая в эвакуацию привезла с собой в кулечке несколько зерен кофе. Она была в диком стрессе, и ей надо было обязательно выпить кофе. Мы его смололи для нее на дореволюционной бабушкиной мельнице. В доме деда было шестеро детей и все занимались музыкой: мальчики играли на скрипке, девочки - на фортепиано. Мама училась в музыкальном училище, а потом в нем работала. Для нее музыка была - все. В 41-м году она ушла в филармонию и создала там нотную библиотеку для симфонического оркестра. Разыскивала эти ноты повсюду в то трудное время, очень это все любила, и когда к ней приходили музыканты, она советовала им тот или иной романс, тут же его напевала и вынимала ноты. Мой отец - Яков Вениаминович - лесной инженер, очень добрый человек. Он мечтал жить вдали от города и разводить леса. Но мама не могла жить без музыки, без филармонии, а он считался с ее интересами. Они были очень дружны и любили друг друга до последнего. В доме всегда было много гостей, даже в войну. У нас был свой огород и на столе всегда была картошка, соленые огурцы и капуста, которыми всех угощали. В 60-е бывали художники, гости "ГМК-62". Ребята из клуба могли сидеть всю ночь, и родители сидели с нами тоже. Приходил с ними Городницкий, много пел, и маме очень нравилось, как он пел. ЛЕТО В ТРЕТЬЯКОВКЕ - А как вы выбрали свою профессию - искусствоведа? - В школе я сначала хотела быть археологом, потом - театроведом, но в 9-м классе отец сказал мне, что ГИТИС - несерьезно, а нужно получать классическое образование. После 9-го класса я поехала в Москву и, можно сказать, жила там в Третьяковке. Меня совершенно потрясли 18-й век и советское искусство - Пластов, Иогансон, Сергей Герасимов. Это лето в Третьяковке потом помогло мне поступить на искусствоведческое отделение Ленинградского университета: я многого не знала, так как прочитать в провинции негде было, но говорила о том, что видела и что мне нравилось. И я счастлива, что поступила туда. - А как вы оказались в нашем Художественном музее? - В институте я была античницей, на раскопки в Керчь ездила, хотела работать в "Эрмитаже", в античном отделе. Но Владимир Иванович Володин, который был тут директором музея, звал меня работать сюда. Он человек очень интересный, и это, и что я тут нужна, перевесило. Он сделал на меня вызов, и в августе 53-го года я приехала сюда. Я до сих пор храню эти документы. - Очень скоро, в 58-м, вы стали директором. Сейчас время итогов. Что вам, на ваш взгляд, удалось сделать за эти 40 лет работы в должности директора? ПРОРЫВЫ И ПРИОБРЕТЕНИЯ - Мне повезло в том, что, как раз когда меня назначили директором, изменилась ситуация в стране. В первый же год моего директорства Министерство культуры СССР прислало в Куйбышев выставку "Сто лет финского искусства". Это было начало открытия другого мира. В том же году к нам приехала выставка из Третьяковской галереи, в конце 50-х у нас прошли выставки из "Эрмитажа", Всесоюзного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Мы организовали лектории для учителей школ, возили их в Третьяковку и "Эрмитаж", устраивали им встречи с художниками, а они, в свою очередь, отдавали это школе. Музей перестал быть просто собранием картин. Многие годы мы были вместе с нашими художниками. Они приносили нам свои работы, мы их обсуждали, ходили к ним в мастерские, устраивали их выставки, выпускали каталоги. Когда я приехала, уже работали молодые Валя Пурыгин, Ваня Комиссаров, Гена Филатов, Альфонс Кулаковский, потом пришло следующее поколение - Пашкевич, Дубровин, Баранов, Щеглов, Клецель. Вокруг музея всегда кипела жизнь. И мне повезло, что в те годы можно было многое приобрести. Еще продавались картины из частных коллекций. Помогало деньгами управление культуры. Профессор мединститута Михаил Васильевич Сергиевский подарил музею в 59-м году 300 тысяч рублей - это была колоссальная сумма. Тогда можно было купить картину Рокотова за 3 тысячи. И мы много очень хороших картин купили на эти деньги. Многое зависело от наших московских контактов. Я постоянно ездила в столицы и возвращалась оттуда с картинами. Нам помогали всегда. У нас были хорошие отношения с Третьяковкой, Русским музеем, "Эрмитажем". И все годы мы проводили массу выставок из столичных музеев. В 64-м году мы провели первую зональную выставку "Большая Волга" - на ней обкатывали модель региональных выставок России. Приехали из разных городов художники, искусствоведы, приехал министр, секретарь Союза художников СССР Владимир Серов. Накануне открытия он прошел по выставке со своей челядью и много работ повыбрасывал. Сколько трагедий было! - А вас как-то коснулось это противостояние официального и неофициального искусства? - Я уговорила прекрасного московского искусствоведа Валерия Прокофьева читать лекции по западному искусству 20-го века. Он выступал в Доме офицеров, народу было полно, рассказывал о Пикассо, о котором многие слышали впервые. А после этого наш обком партии с подачи секретаря Союза художников сообщил в Москву, что здесь пропагандируют формалистическое искусство. Прокофьева в Москве знали, и все обошлось. А так как я все это организовала, меня по головке не погладили. - А чем были в музее интересны 70-е годы? - Новый этап в нашей жизни, я считаю, начался в 1967 году, когда мы впервые показали выставку того, что сумели приобрести в предыдущие годы и из фондов. Тогда же мы достали из хранилища и выставили работы запрещенного авангардиста Лентулова. Провели у себя первую в России научную конференцию художественных музеев по атрибуции картин - это было неслыханное дело. Тогда все научные открытия были привилегией столиц. В 76-м году мы провели выставку художников-земляков - это тоже было новое направление. Еще в 60-е мы начали собирать работы художников, созданные в Самарской губернии, - Сергея Иванова, Репина, Васильева, Сурикова, работы самарских художников - Бурова, Воронова, Головкина. Мы определяли дома, где они жили в Самаре, - все это было началом рождения концепции музея художественной культуры края. ДОМ-МУЗЕЙ РЕПИНА Важным этапом стало создание историко-музейного комплекса в Ширяеве. Я считаю, в этом есть какая-то судьба. Для меня эти места с детства были необыкновенными. И когда оттуда пришло письмо учительницы Александры Федоровны Португальской, что она определила дом, в котором жил Репин в 1870 году, мы сделали все, чтобы его приобрести. Купили дом как экспонат, на деньги, на которые покупали картины. И с этого момента началась наша эпопея в Ширяеве, которое для нас стало вторым домом. Почти 14 лет реставрировали усадьбу, и в 90-м году открылся Дом-музей Репина. Народная тропа туда уже не зарастает. И нужно не так много денег, чтобы привести все в соответствие с "международными стандартами" - обустроить пляж, соорудить гостиничный комплекс. Чего мы будем добиваться вместе с завотделом культуры города Жигулевска Клавдией Степановной Казариновой. - А восьмидесятые? - В 82-м году у нас была потрясающая выставка русского искусства из Третьяковки конца 19-го - начала 20-го века. Были выставки обоих Рерихов, современной японской графики, мексиканской гравюры, много совместных и обменных выставок с болгарами. К 400-летию Самары мы сделали выставку "Русские художники в Самарской губернии" и привезли на нее много интересных работ - Сурикова, Репина и других - из столичных музеев. И одновременно стали проводить четверги, посвященные художественной культуре края. В 87-м году мы отмечали 50-летие музея и на выставке "Заново открытые" показали исследовательскую работу наших сотрудников. К этому же юбилею мы сделали ряд выставок, представив основные коллекции музея. И всем стало ясно, как у нас тесно, как много картин горожане не видят из-за отсутствия площадей. ЭТО ВРЕМЯ - САМОЕ ИНТЕРЕСНОЕ Много лет шла борьба за передачу музею здания на Дворянской, 92, принадлежавшего бывшему Волго-Камскому банку, а потом горкому КПСС. Нам было ясно, что держать коллекции в запасниках - преступление. Благодаря перестройке и новым временам жизнь музея изменилась: нам передали это здание в марте 89-го года. Как бы раньше многие ни хотели нам помочь, возможности не было. Пусть что угодно говорят и как угодно вспоминают "прекрасное" советское время, для культуры, на мой взгляд, сейчас открылись возможности и перспективы, которых никогда не было. Я счастлива, что дожила до этих дней. Самое интересное время в моей жизни - сейчас. Новое здание для музея мы получили в марте, а 26 декабря 89-го года было открытие этого дома. И на первом этаже открылась выставка "Культура старой Самары". Нам удалось купить мебель из дома, в котором жил Суриков. Создали уникальный интерьер начала 20-го века. На втором этаже открыли экспозицию русского искусства, на третьем - западноевропейского. У нас все уже было подготовлено той работой, которую мы проводили в музее все эти годы: приобретали картины, реставрировали коллекции, появились квалифицированные кадры. В 90-м году открыли Мраморный зал и начали в нем устраивать концерты, фестивали, Рождественские вечера. Мы сделали выставку "Деловая Самара". Это был новый взгляд на культуру и мир провинции рубежа веков. А потом были две выставки о Головкине, выставка картин из особняка с атлантами Шихобаловых. ДОМ С АТЛАНТАМИ Мы получили этот дом в 90-м году. Я этот дом всегда любила и много лет назад, уже работая в музее, видела во сне, что он - наш, я вхожу в него, а стены отделаны деревом под орех. И когда я впервые вошла в него, то увидела, что там в интерьере действительно есть дерево, красивая деревянная лестница. Это уникальный памятник, в котором сохранились старинные интерьеры. И мы хотим там сделать музей художественной культуры Самары рубежа веков, где будут не только картины самар-ских художников, а и предметы быта, документы, история музея, художников, самарских коллекционеров. - А как вы познакомились с Шихобаловыми? - Когда я пришла работать в музей, то обратила внимание, что здесь очень хорошая коллекция картин 19-го века. Говорили, что это - Шихобаловых. Я дома рассказала об этом маме, и она вспомнила, что они жили рядом с Шихобаловыми и ее сестры дружили с их девочками. Я поехала в Москву, тетя мне дала телефон своей лучшей подруги - Нади, оказалось, это Надежда Павловна Шихобалова, дочь коллекционеров. Это было в 54-м году. Она узнала на фото свои картины и сказала, что лучше об этом расскажет мама - Вера Лаврентьевна и сестра Вера Павловна. Они жили в Ленинграде, и через несколько дней я оказалась в их квартире на Моховой, где они находились с 30-го года - в одной комнате огромной коммунальной квартиры. Вере Павловне было уже 80 лет, но у нее оказалась прекрасная память и она мне очень много интересного рассказала. Шихобаловы собирали работы самых известных русских мастеров - Репина, Сурикова, Маковских, Поленова, мечтая создать художественный музей в Самаре. Их коллекцию передали музею в 1918 году. МУЗЕЙ-КВАРТИРА ВАСИЛЬЕВЫХ Сейчас решается вопрос об организации нового филиала - музея-квартиры Васильевых. Это предложение исходило от сына народного художника СССР Александра Павловича Васильева - Александра Александровича, парижского художника. Он предложил нам передать в дар картины отца, чтобы организовать здесь музей. Я за то, чтобы у большого музея были такие филиалы, у нас есть для этого возможности. Кроме создания таких филиалов, мы планируем продолжить просветительную работу в городе, которую вели всегда. Создадим программу по художественной культуре края для преподавателей МХК вместе с институтом "Открытое общество". - Как вам удается успевать столь многое? - Свою задачу как директора я вижу в том, чтобы каждый сотрудник имел свою тему. У нас в музее сейчас очень хорошая атмосфера, занимаются исследованиями, все чего-то ищут, находят, пишут, печатаются, готовятся к конференциям, которые мы проводим с 90-го года почти ежегодно. У нас работает очень много профессионалов, настоящих музейщиков - Ващенко, Алексушина, Петрова, Чернова, Востриков, Гончарова, Монастырская, Селезнева и другие. - Аннета Яковлевна, а вы сами много пишете? - Первое, что я написала, - "Путеводитель по музею", изданный в 1961 году. Много было написано в разные годы статей и в москов-ские журналы, и в разные сборники. Сейчас я хочу собрать свои материалы разных лет в книгу "Поиски прошлого" и еще одну - о спасенном авангарде: о картинах художников, привезенных сюда в первые годы советской власти. Сейчас в Москве с большим успехом проходит наша выставка "Спасенный авангард". Это коллекция классики авангарда 20-го века, которая была прислана Наркомпросом в Самару для создания самарского ВХУТЕМАСа. - Через ваши руки прошло столько картин и эпох. Есть ли у вас какие-то пристрастия? - Русский 18-й век, конец 19-го - начало 20-го века и период советского авангарда. Но вообще я в искусстве многое люблю и в жизни люблю многих людей. Трудно сказать, что я люблю больше всего. Мне все дорого. - А из местных художников? - Не хочу называть, чтобы не было обид. Но больше всех - Пурыгина. - Вы успеваете так много делать. Как проходит ваш день? - Я прихожу на работу и чувствую, что не принадлежу себе. Окунаюсь в водоворот звонков, встреч, контактов: делаю то, что нужно сделать немедля, и то, что на перспективу - тоже. А к концу дня, когда все схлынет, можно что-то писать и взять потом доделать домой. - Ваш кабинет напоминает штаб боевых действий, а вы - его начальника. - Нет, скорее, я себя ощущаю частью этого. Я никогда не говорю "мой музей", он - "наш музей". А сам он - как такой динамичный экспресс, который движется от выставки к выставке, а вокруг него очень много всего: людей, контактов. - У вас великолепная память, вы извлекаете из нее все, что вам нужно. - Да, у меня почти компьютерная память, я помню все нужные мне телефоны и в Самаре, и в других городах, имена, отчества, фамилии, события. - Один бывший студент, который слушал ваши лекции много лет назад в пединституте, сказал, что вы с тех пор совершенно не изменились, ни внутренне, ни внешне. - Ну, нет, я конечно, изменилась, я уже другой человек. Конечно, как я себя ощущала раньше, так же ощущаю и сейчас. Интересы, острота восприятия, быстрота реакций все те же. Но я бы сказала, что с годами уходит максимализм юности, непримиримость и появляется возможность иначе строить отношения. - Вы стремились к карьере? - Я не делала карьеру никогда, я просто работала. Меня утвердили директором в 28 лет, некомсомолку, беспартийную, что было для всех удивлением. И в директора я не рвалась, меня рекомендовал тогдашний директор Михранян: он уходил в секретари Союза художников. Зарплата работников музея всегда была мизерной, у директора - 130 рублей, и ни у кого она не вызывала зависти. Я никогда не занималась тем, чтобы просто зарабатывать деньги. Но я с удовольствием читала лекции, когда меня приглашали, писала статьи, вела телепередачи. - Чем вы любите заниматься в свободное время? - Люблю читать. И писать. Просматривать свои материалы, что-то выискивать. - А дома вы собираете коллекцию картин? - Нет. Я вместе с нашими сотрудниками собираю коллекцию музея и считаю, что я в лучшем положении, чем большинство коллекционеров, - возможности-то другие. А дома у меня есть картины, которые мне дарили друзья. - Мы вечно спорим в редакции, как правильно писать ваше имя. - Аннета - через два "н", можно через "е" и через "э". Меня назвали так в честь бабушки Анны. У них жила француженка и в доме говорили по-французски. Отец ужасно возмущался, да и я с этим именем хлебнула. И когда у меня родилась дочка, дед сказал: "У меня только одна просьба: назовите Наташей". Так и назвали. Наташа - архитектор, учится в аспирантуре. СИЛА ВНУТРИ - Аннета Яковлевна, вы борец по натуре. Не устаете бороться? Бывает, что вас посещает уныние? - Нет, я всегда ищу выход. И, сколько себя помню, всегда преодолеваю какие-то препятствия. Никогда не плыву по течению и, если нужно сделать что-то важное, "гребу" против течения. Нашему музею везло: отношения с властью у нас, как правило, складывались хорошо. Но у меня бывали и моменты больших столкновений с начальством. Был период, когда требовали, чтобы музей, еще когда он был на площади Куйбышева, отдал свое помещение оперному театру. А я сказала, что мы картины оттуда не вынесем, поссорилась с самым большим начальником и поехала в министерство. Сижу там, обсуждаем эту проблему, и в это время звонок из Куйбышева из "Белого дома" с требованием, чтобы поддержали их. Но в конце концов поддержали музей. Мне удалось их убедить. И в Самару из Москвы полетела телеграмма - не трогать музей. Я очень ценю, что этот инцидент никак не сказался на нашем отношении с начальством. Я часто умом понимаю, что вот это дело трудное и безнадежное, но какая-то сила внутри подталкивает меня, и я делаю.

Неподражаемая Аннета Басс

Еще интересно:

новости

новости

Игра — боевая. Итог — нулевой…

Выбор редактора

Today.it: ВСУ под Купянском захватили пиццайоло Ченни, ранее работавшего в Самаре

В Курской области разыскивают 517 граждан с оккупированных ВСУ территорий

Военнослужащего из поселка Кинельский Самарской области наградили медалью Жукова

Губернатор Самарской области анонсировал реформу ритуальной сферы в регионе

Самарский губернатор Вячеслав Федорищев назначил нового заместителя председателя правительства региона

Самые богатые люди Самары

50 крупнейших самарских частных компаний в сфере управления МКД

"ДЕЛО": Рейтинги

Равнение на середину: «ДЕЛО» представляет новый рейтинг 300 лучших компаний среднего бизнеса Самарской области

«ДЕЛО» публикует истории лучших компаний среднего бизнеса прошлых лет: что с ними происходит

«ДЕЛО» назвало лучшие города и районы Самарской области по развитию бизнеса

Добро пожаловать!

Создайте новый аккаунт!

Получить пароль

Вы действительно хотите получить доступ?

Уверены, что хотите отказаться от подписки?

Неподражаемая Аннета Басс

Вы видите только часть материала. Разблокируйте безлимитный доступ ко всем статьям свежих номеров и архива за 25 лет!

Подписаться

Деблокировать статью

Еще интересно:

Выбор редактора

Добро пожаловать!

Создайте новый аккаунт!

Получить пароль

Вы действительно хотите получить доступ?

Уверены, что хотите отказаться от подписки?