Просто Мария

Салон "Мария" на протяжении шести лет был известен многим самарцам, а его "хозяйка" Мария Воронина славилась своим гостеприимством в среде интеллигенции, интересующейся искусством. Сегодня Мария Сергеевна сидит на чемоданах. Так мы и разговаривали - среди беспорядочно расположенных вещей и картин - Мария в переводе с древнегреческого означает "горькая". А вы такая живая, энергичная. Может быть, в прошлом было иначе? - Горькая? Правда, да? Ой, кошмар какой! Детство у меня, действительно, было не слишком сладкое. Я родилась в многодетной семье - нас четверо было. Отец плавал по Волге, мама - домохозяйка. Я в нее, наверно. Она была такая заводила, несмотря на материальные проблемы. А мы, дети, летом плавали с отцом на теплоходе. Я поэтому и порт, и теплоход знаю досконально. Жили мы на улице Горького, где и все речники тогда. Был и другой вариант летних каникул: нас ссаживали в Юрьевце, где жила бабушка. Юрьевец - городок Тарковского, места там изумительной красоты, плесы чудесные. Фактически он мало чем отличался от деревни. И бабушка у нас была выдающаяся - пела в Хоре Пятницкого. Она мне много очень дала. Я застала ее уже очень старенькую. По вечерам к ней собирались соседи и пели. А дом стоял на высоком холме - дед служил инспектором речного флота - и с него открывался вид на "всю" Волгу. С бабушкой ходили в лес, собирали травы. И пололи огород, и воду таскали. Для того, чтобы вечером пойти гулять, надо было весь день, как трактор, работать. У меня мама рано умерла, в 42 года. Грипп тогда свирепствовал, "гонконгский" его называли. А мне после десятого класса пришлось пойти на завод. Я не хотела - все одноклассники в институты поступали, тем более, я училась хорошо. Но мама сказала: "Поработаешь годик - там видно будет". - Какой же завод был вами выбран? - 4 ГПЗ. Так я этот завод ненавидела. Друзья-приятели - студенты, а я - шлифовщица. Прихожу однажды с ночной смены, а с мамой плохо. Я вызвала "скорую помощь", ее увезли в больницу, где она в пять часов и скончалась. Мне было семнадцать. Старшая сестра к тому времени вышла замуж и уехала в Юрьевец, а младшие остались на моих руках. Братишке было всего шесть лет, сестренке - тринадцать. - Простите, но был жив ваш отец... - Мне тогда казалось, что все мужчины пьют. Отец не был исключением. Он плавал по маршруту Москва - Астрахань - Ростов, контейнеры они перевозили. Так на их теплоходе все пили. А тут он еще, вроде, запил с горя, дома вообще перестал появляться. Так и получилось, что годик на заводе обернулся двумя. Ситуация была тяжелая, потому что я и сама еще не поняла, что она такое - жизнь-то. - И что же было дальше? - Тут я должна сделать маленькое отступление. В семье я была самым беспокойным ребенком, для меня сидеть дома было просто невыносимо. Особенно, когда приезжал отец, и родители начинали выяснять отношения - то ссорились, то мирились. Чтобы меньше бывать дома, я ходила во все кружки - фотографии, акробатики, "Умелые руки", рисования. - Ну, тогда на заводе вас должно было что-то заинтересовать? - Ой, мне было так плохо там, я прямо не могу передать. Чтобы как-то скрасить однообразие, я ставила себе задачи: освоить один станок, перейти на два, на три... Но меня все время терзала мысль, что никто из моих одноклассников на завод не пошел - кто учился, кто работал на чистой работе. У меня же такая тяга была к учебе... - Но она все же реализовалась? - С некоторым опозданием. Я пошла на кафедру философии мединститута... - Прямо от станка к философии? - Смешно, правда? Помню, постирала я белье, накормила ребятишек своих и пошла на Ленинградскую - надо было купить что-то. Смотрю, вывеска: мединститут. Мечта поступить в институт меня не покидала, но еще не выбрала, в какой. Мне казалось, что медицинский для меня больше всего подходит: бабушка учила меня травами лечить. И я увидела эту вывеску, поднялась на второй этаж, там написано: "Кафедра философии". Я думаю: это что ж такое? Захожу и спрашиваю: "А что вы здесь изучаете?". Им смешно стало, а я говорю: "Возьмите меня сюда работать". Завкафедрой профессор Яков Филимонович Калабин рассказал мне, чем они тут занимаются, и спрашивает, что я умею делать. Я говорю, на машинке печатать умею. А сама понятия не имею, как это делать. Он говорит: "Ну, ладно, приходи дня через три". Я пошла к своей подруге-секретарше Люсе, перерисовала клавиатуру машинки на бумагу. Прихожу домой, беру газету "Правда" и говорю себе: "Не лягу спать, пока всю газету не "перепечатаю". Три дня я "печатала" и, когда пришла к профессору, то смогла напечатать бумагу. Он говорит: "Скорости нет, но ничего - научишься". И он взял меня секретарем-машинисткой на кафедру. Так жизнь моя повернулась совершенно в другое русло. Семья-то у нас была простая, ни о какой философии и речи никогда не было. А тут я, можно сказать, окунулась в науку. Мы собирались вечерами. Наши сотрудники были, конечно, старше. Мне было восемнадцать, им по тридцать. Кандидатские все писали. Но это нам не мешало. Собирались на квартире у Эли Никишиной, пекли блины, пили чай и говорили, говорили... Это было что-то наподобие ГМК, Эля ходила туда и меня брала раза два. Я там ничего не поняла. Читали стихи, а я еще не была подготовлена к этому. - С завода вы ушли, как я понимаю. - Ушла и очень была этому рада. Передо мной открылась другая жизнь. Надо сказать, что на кафедре мне очень помогали. Приходилось и убираться, и полы мыть. Я же не могла просто так деньги брать, вот и отрабатывала. Там же и с мужем своим познакомилась. - На кафедре? - Он туда пришел преподавать после окончания пединститута. Тогда же не было специальных факультетов философии в самарских вузах. Он мне очень понравился: на гитаре играл, стихи читал... В общем, влюбилась я, чего уж там. Хотя мне все говорили, что я ему не ровня. Он был из интеллигентной семьи, а я - что... И тут я поняла, что для того, чтобы он обратил на меня внимание, мне нужно тоже учиться, поступать в институт, читать философские книги. И я начала их читать. А они не даются. Бегу к Эле, спрашиваю, что такое "Философские тетради" Ленина. Она мне: "Да не трогай ты эти "Тетради", начинай с элементарного". Короче говоря, через два года мы поженились с Федоровым. - Столько он за вами ухаживал? - Я за ним ухаживала. Это я его добивалась. Он, между прочим, пользовался большим успехом на факультете, многие девчонки за ним бегали. И студентки тоже. Я очень это переживала. Мне так хотелось, чтобы он увидел во мне что-то такое. Увидел-таки. Через два года увидел. - Сегодня вы производите впечатление идеальной пары. Родители одобрили ваш брак? - Что вы! У Миши был серьезный конфликт в семье, ему даже пришлось уйти из дома. Мой отец после смерти матери привел другую женщину. Жить нам было негде. Снимали квартиру. Через год, когда родился Андрюшка, проблем еще прибавилось. Я все-таки поступила в пединститут на исторический, а на третьем или четвертом курсе устроилась работать на кафедру педагогики в университет. Это была совсем иная жизнь. Муж собирался защищать кандидатскую, я начала готовиться в аспирантуру. А перед этим я очень болела, и врачи сказали, что детей у меня больше не будет. И вдруг выясняется во время сдачи кандидатского минимума, что я в положении. Это было как снег на голову. Валентина Евгеньевна Кадочкина говорит, мол, успеешь ты защитить свою кандидатскую, а детей может больше и не быть. Муж, наоборот, стал отговаривать: живем на квартире и т.п. Я ему в ответ: все у нас будет - и квартира, и диссертации, а дети - не известно, будут ли. Ночами я не спала, пока дочка не родилась. Говорят, вылитая я. - Учебу, значит, пришлось на время оставить? - Да нет. Я решила времени не терять и, пока сидела с дочуркой, поступила на заочный юридический. А тут еще с братом случилось несчастье. Его призвали в армию и отправили служить на Амур. Это было начало 80-х, о дедовщине и понятия не имели. Вдруг приходит телеграмма из братишкиной части, пишут, что его жестоко избили и он в больнице при смерти. По его письмам я уже знала, что там творятся ужасные вещи, но больше нигде об этом не упоминалось даже. Что делать? Я с маленькой дочкой еду в Москву, хожу по каким-то инстанциям, редакциям - сейчас я и вспомнить не могу, где была. Все меня выслушали, оставили бумаги, обещали разобраться, помочь. Результат, надо сказать, был: часть, где служил брат, расформировали - чтобы свидетелей не было, хотели скрыть происшествие, кого-то наказали. Но брату это уже не помогло - он на всю жизнь остался больным, инвалидом. - А вы так и не стали юристом? - Юрфак я окончила по специальности "уголовное право". Тема диплома была "Профилактика преступности несовершеннолетних". Практику я проходила в районной прокуратуре, и моя руководительница, зампрокурора, сказала, что я не могу на этой работе работать. Наверное, она права. Судьба каждого ребенка занимала меня настолько, что на остальное времени уже не хватало. Я не могла составлять отписки. Мне хотелось помочь каждому, а это невозможно в условиях учрежденческой текучки. Я каждый раз выезжала на место и часто видела, что мальчику или девочке плохо в семье и помочь им можно, только устроив на работу, дав путевку в жизнь. Но, повторяю, вести одно дело неделю-две - это непозволительная роскошь для работника прокуратуры. И мне сказали: так нельзя - нельзя пропускать каждого человека через свое сердце, через свою судьбу, и слезы лить по каждому случаю. А по-другому у меня не получалось. И я ушла. - То есть ваши идеалы разошлись с реальностью. Натура протестовала против бюрократизма системы, которая вас отвергла. Мне не очень понятно, почему. Вы же в этой системе выросли и ею были воспитаны. Были, наверно, образцовой пионеркой, активной комсомолкой и не успели разобраться в азах? - Пионеркой я была, это верно. А в комсомол меня не приняли, потому что я была активной озорницей и одно время даже состояла на учете в детской комнате милиции. - И вас не приняли в комсомол? - Нет. Я очень переживала в тот момент. Но, видимо, атаманство было у меня в крови. На мотоцикле любила кататься, мальчишки мне доверяли своих "коней". Мои родители были в шоке от всего этого. - А дети в кого пошли - в маму или в папу? - Андрей в 14 лет, как и все мальчишки, пропускал уроки. В данном случае мне пригодился мой собственный опыт. Я поняла, что если не сделаю что-то, то могу его упустить. Взяла полставки в школе, где он учился, помогла ему справиться с математикой. Кроме того, когда работаешь в школе, и учителя относятся по-другому. Сейчас хоть и говорят, что наша школьная система чуть ли не лучшая в мире, но ведь все родители знают, чего она стоит. Я, например, терпеть не могла ходить на родительские собрания. Посидишь там, послушаешь - как дерьма наешься. Получается, что хуже твоего ребенка и нет никого. - Как я вас понимаю. Но дети у вас, должно быть, вполне благополучные? - Даша пошла по стопам бабушки, матери Михаила (она была хирургом), поступила в медицинский. Андрей в институт не захотел, что было для нас большим ударом. Он окончил кулинарное училище, готовит хорошо, все мечтал заиметь собственную пекарню, но пока работает со мной - администратором. - Вот мы и подошли к дням сегодняшним. Вас не очень шокировала перестройка и последующее наступление капитализма? - Вначале для меня это было настолько дико, что голова моя отказывалась понимать происходящее. Мое юридическое образование пришло в полное противоречие с действительностью. Я же изучала уголовное право. А тут все перевернулось с ног на голову: то, за что раньше судили, теперь поощрялось. Спекуляция, например. Рехнуться можно было. Но я поняла, что наступившие изменения необратимы и надо принять реальность такой, какова она есть. Я устроилась в частную фирму "Ост" юристом. Мне было очень трудно. Во-первых, приходилось переучиваться на ходу. Во-вторых, психологически. Нас мама как учила? Если ты делишь кусок с кем-то, то себе должна взять меньшую часть. И бабушка всегда об этом говорила. В общем, фундамент был заложен вполне социалистический (лучше бы его не закладывали никогда). Откровенно говоря, я тогда рыдала над этим, не могла понять, что в мире происходит. Потому что я всегда хотела быть Зоей Космодемьянской. Книжки, которые мы читали, учили правде и справедливости. - Вы пережили этот момент болезненно, но все-таки пережили, не растерялись и занялись делом. Что вам помогло? - Работа, интерес к новому, а новым было все. В это время Союз художников обратился в "Ост" с просьбой, чтобы фирма взяла этот салон под свое попечительство и оплатила аренду мастерских Союза. - Раньше здесь была просто выставка Самарского отделения Союза художников... - Да. И салон содержало государство. А тут вся ответственность оказалась на плечах самих художников и денег у них таких не было, чтобы содержать помещение. Им сказали: берите и думайте сами, как быть. Это легко сказать, когда и профессионалы не знали тогда, что делать. В то время, если помните, все спонсоров искали. Спонсорство было выгодным делом: брали кредит сумасшедший и крутили его, как умели. Короче говоря, фирма "Ост" оказала Союзу спонсорскую помощь - заплатила за мастерские и этот зал. - И вы стали его директором? - К этому я была готова. Моим самым любимым магазином всегда был Художественный салон на Куйбышевской. Мимо я никогда не проходила. Денег было мало, но на какую-нибудь вазочку иногда удавалось выкроить. Потом, когда появился этот салон, я стала заходить и сюда. И мне всегда не нравилось, как здесь встречали посетителей. Однажды мне приглянулась картина Сушко. Я еще не знала этого художника и принялась о нем расспрашивать, на что мне было отвечено: а что о нем рассказывать?! - Но с чего же начался салон "Мария"? - С того, что Союз художников попросил еще денег - на ремонт. Когда обсуждался этот вопрос в "Осте", я сама и напросилась в директора. На первых порах все были рады, и художники в том числе: нашелся доброволец закрыть своим телом амбразуру. Я приступаю к обязанностям, получая зарплату в своей фирме. Начала, разумеется, с ремонта. После чего и был заново открыт этот салон. - Фирма "Ост" имела какую-то выгоду от этого? - Нет, прямой коммерческой выгоды она не имела. В то время фирма хорошо стояла на ногах и могла позволить себе некоторые траты на помощь искусству. К тому же и деньги по тем временам нужны были сравнительно небольшие. - В последние три года салон "Мария" юридически числился как индивидуальное частное предприятие. - Вообще-то мы работаем седьмой год, но с тех пор, как "Ост" обанкротился, салон "Мария" официально стал именоваться ИЧП "Норма". Я сама набираю штат, сама плачу за аренду и решаю все вопросы. - А салон "Мария" - это неофициальное название? - Так назвали художники. - Вы до этого с художниками и знакомы-то не были? - Шесть лет назад нет. - У вас здесь был не только выставочный магазин. В "Марии" традиционно по понедельникам проводились музыкальные вечера: звучал джаз, баян Сережи Войтенко, ансамбль русских народных инструментов... - За все время я насчитала 308 концертов. - Почему же шесть лет прошли в мире и согласии с художниками, а сегодня они обвиняют вас чуть ли не во всех смертных грехах? Какая кошка между вами пробежала? - У них в Союзе тоже все было непросто, но я никогда не влезала в их дела - мне это было не интересно. Конфликт возник на личной почве. Один художник (не буду называть его имени) накануне своей юбилейной выставки попросил меня сделать рамы для десяти его картин. Багет сегодня дорог, на каждую нужно было истратить полтора-два миллиона. А до этого я помогла устроить выставку Ивану Васильевичу Корпунову. Ему 88 лет, и на выставку никто не дал ни копейки. Но она состоялась с нашей помощью. Первому же художнику я вынуждена была отказать, зная, во-первых, что ему уже оказана большая спонсорская помощь, а во-вторых, у меня и денег таких не было. В ответ он пригрозил "стереть меня в порошок". Я не обратила тогда внимания на эту угрозу, мало ли что иногда наговоришь друг другу под горячую руку. Но с этого все и началось. - Что именно? - Прошло отчетно-выборное собрание в Союзе художников, избравшее новый состав правления. Я в это время была в Москве на конференции "Деловые женщины России". Возвращаюсь, мне сообщают, что договор со мной истек еще в октябре и продлен не будет. Для меня эти бумажные отношения никогда не были главными. Я знала, что с Нового года надо заново оформлять бумаги, но особенно об этом не беспокоилась. Назовите это легкомыслием, если угодно. Оно и обернулось против меня. - Ну, хорошо, одному вы не угодили, но почему остальные поднялись против вас? - Далеко не все. Со многими самарскими художниками я по-прежнему в хороших отношениях. Некоторые на меня обижались и раньше - их работы плохо продаются. Это факт. Бывает, висят картины по два года. Куда от этого деться? Говорят, кич идет лучше. Но это проблема покупательского вкуса. Просто сегодня я изучила конъюнктуру и знаю, что хорошо идет, а что нет. - Интересно, что же сейчас берут? - Волга, Жигули - это на первом месте. Просят иногда даже убрать с картины некоторые детали - машины, линии электропередач, человеческие фигуры - все, заслоняющее природу. Художник возмущается: я же с натуры писал! Но покупателю нет до этого дела, он хочет повесить в своей комнате "чистый" пейзаж и платить готов только за то, что ему нужно. Есть, конечно, и те, кто предпочитает авторские работы. Смею думать, что наш салон "вырастил" несколько таких коллекционеров, но их пока мало. Самара - не Москва, где такие салоны растут как грибы после дождя. - Вы всегда работали по воскресеньям, когда все магазины отдыхали. Хотели побольше заработать? - По выходным все равно ничего не покупают. Но люди едут из районов, они поднимаются с берега Волги и проходят мимо. Не все. Некоторые заходят. Нам говорили: только полы топчут. Но у кого-то с этого начинается знакомство с искусством, возникает иное восприятие жизни. Ради этого стоит лишний раз вымыть полы. Кстати, наши девочки никогда не роптали, что им приходится за скромную зарплату проводить в салоне время по вечерам и выходным. Энтузиазм нынче не в моде, но как иначе расценить их усилия? К нам же частенько приходили и ученики художественной школы и училища копировать выставленные работы. Им здесь было уютно. - Чем же вы их завлекали? - Ничем особенным. Просто я очень люблю рассказывать, а они слушать. Мне есть что рассказать - объездила всю Россию, была на каждом предприятии, где занимаются прикладным искусством. Гжель, Палех, Златоуст - об этом можно часами рассказывать. Некоторые вещи буквально потрясают. Приехала в Иваново, где производят батик - это шарфы шелковые расписные. Я в таком шарфе была во Франции. Меня там спрашивают, где можно купить. А сколько бы он стоил? 200-300 долларов. Это же авторская работа, в одном экземпляре. Ивановские женщины делают их вручную, вдыхая ядовитые пары красок. Им дают зарплату этими шарфами. Остается их в Париж отвезти. Я много об этом писала и говорила в Москве: почему ж мы не ценим то, что имеем? Культура-то великая в России, единственный конкурентоспособный товар на сегодня. Иностранцы это понимают. Мы никак не поймем. - Вы часто принимали в салоне иностранных гостей? - Принимала. К нам приходили целые делегации после официальных приемов и восхищались тем, что видели. Я не знаю, в каких кабинетах они бывали днем и какие бумаги подписывали, но вечером они были нашими гостями. И мы понимали друг друга. Потому что язык искусства, народного творчества интернационален. - Вы продавали картины за рубеж? - Раньше продавали. Сегодня вывоз произведений искусства запрещен. - Чьи картины покупали? - Сушко, Комиссарова, Баранова, Новокрещенова... Большая собака подошла к стеклянной двери и на своем собачьем языке сказала, что пора нам закругляться. Ее подобрали на улице, сбитую автомобилем, вылечили, накормили. Завтра ее, возможно, снова ждет улица. Салон "Мария" на замке.

Просто Мария

Еще интересно:

Владимир Мокрый

новости

новости

Выбор редактора

Украинские дроны ударили по высотным жилым домам в Казани

В Самарской области появится министерство внутренней политики

В России разрешили религиозное многоженство для мусульман

Россия нанесла ракетный удар по Киеву

ВСУ атаковали Ростовскую область шестью ракетами ATACMS и четырьмя Storm Shadow

Самые богатые люди Самары

Самарские «короли госзаказа» — 2022

"ДЕЛО": Рейтинги

Равнение на середину: «ДЕЛО» представляет новый рейтинг 300 лучших компаний среднего бизнеса Самарской области

«ДЕЛО» публикует истории лучших компаний среднего бизнеса прошлых лет: что с ними происходит

«ДЕЛО» назвало лучшие города и районы Самарской области по развитию бизнеса

Добро пожаловать!

Создайте новый аккаунт!

Получить пароль

Вы действительно хотите получить доступ?

Уверены, что хотите отказаться от подписки?

Просто Мария

Вы видите только часть материала. Разблокируйте безлимитный доступ ко всем статьям свежих номеров и архива за 25 лет!

Подписаться

Деблокировать статью

Еще интересно:

Выбор редактора

Добро пожаловать!

Создайте новый аккаунт!

Получить пароль

Вы действительно хотите получить доступ?

Уверены, что хотите отказаться от подписки?