В сентябре 2024 года территориальный орган Федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения по Самарской области (ТО Росздравнадзора) возглавила Анна Гомжина.
До перехода в надзорное ведомство она работала в областном минздраве, где возглавляла управление разработки госпрограмм и приоритетных проектов в сфере здравоохранения. Что поменялось в работе тероргана с приходом нового руководителя? Почему важнее нивелировать риски нарушений, чем потом наказывать за них? Как отличить обоснованные претензии пациентов от так называемого потребительского экстремизма? На эти и другие вопросы «СО» ответила сама Анна Гомжина.
— Какие задачи стояли перед вами в момент назначения и как вы их ранжируете сейчас, спустя полгода, когда уже осмотрелись в должности?
— Задачи и при назначении, и сейчас стоят те же. Ключевая из них — контроль соблюдения прав граждан в сфере здравоохранения, повышение доступности профилактики, лечения и реабилитации, надзор за доступностью препаратов и медицинских изделий и, конечно, защита жизни и здоровья пациентов. Также мы сейчас большое внимание уделяем качеству оказания медицинской помощи участникам СВО, особенно возвратившимся с ранениями, и членам их семей. Судьбу всех обращений, которые рассматриваются по этой теме, мы отслеживаем совместно с органами исполнительной власти и стараемся, чтобы для бойцов и их семей своевременно была организована и медицинская помощь, и медицинская реабилитация. Акценты расставляем в соответствии с теми поручениями, которые дают президент и федеральное правительство.
— Если подводить промежуточные итоги работы ТО Росздравнадзора, то сколько при вашем руководстве было проведено проверок? Сколько ваши специалисты выявили нарушений, составили протоколов? Сколько выдано предписаний об устранении нарушений?
— Деятельность контрольно-надзорных органов в плане проведения проверок осуществляется в соответствии с федеральным законом №248-ФЗ от 31 июля 2020 года. Чтобы проверить медицинскую организацию, мы должны согласовать проверку с органами прокуратуры. Просто так мы не можем выйти на такую проверку, если, конечно, нет непосредственной угрозы жизни и здоровью человека. Если мы видим повод для проверочных мероприятий, мы пишем мотивированное представление в прокуратуру и заручаемся их поддержкой, их санкцией — и только тогда выходим с проверкой.
В связи с этим деятельность территориального органа сегодня больше направлена на профилактику нарушений. За истекший период мы провели 17 информирований, 468 консультирований, 37 профилактических визитов. В адрес руководителей медицинских организаций направлено 464 предостережения о недопустимости нарушения обязательных требований. Сейчас мы используем риск-ориентированный подход, разработанный Министерством здравоохранения РФ, при котором отслеживаются рисковые показатели, способные спровоцировать нарушения. Когда мы видим проявления этих индикаторов, мы выходим в медучреждение с внеплановой проверкой, которую на основании этих рисков мы можем не согласовывать, и устанавливаем объективность допущенных рисков, чтобы помочь избежать нарушений.
В то же время контрольно-надзорные полномочия хоть и ограничены, но их никто не отменял. По вопросу соблюдения прав граждан в сфере охраны здоровья проведены четыре плановые проверки, 12 внеплановых документарных и три выездные внеплановые проверки, а также семь внеплановых инспекционных визитов. По результатам проверок выдано 25 предписаний об устранении выявленных нарушений, составлено 23 протокола об административных правонарушениях.
— Какие меры воздействия применяются к нарушителям? Были ли случаи приостановки деятельности или закрытия медицинских организаций?
— Нет, фактов, способных стать основанием для приостановки деятельности, не выявлялось. Лицензии мы тоже никого не лишали. Были только предупреждения и штрафы.
— Какие медучреждения нарушают чаще — государственные или частные?
— 50 на 50. Причем нарушения есть абсолютно у всех. На моей памяти не было ни одной медицинской организации, которая бы не допустила ни одного нарушения. Просто нарушения бывают разные. У кого-то — формальные, например в оформлении документации, у других — связанные с лицензированием, а это уже считается грубым нарушением. Там и санкции другие.
— На что сейчас чаще всего жалуются граждане?
— Чаще всего жалуются на нарушение сроков предоставления отдельных видов работ или услуг, на несоответствие цены и качества оказанной помощи, на то, что лечение не оправдало ожиданий. На нарушение этики и деонтологии (совокупность этических норм поведения медицинских и фармацевтических работников при выполнении своих профессиональных обязанностей в отношении пациента. — Прим. ред.) со стороны медицинских работников тоже жалуются, но в топ-3 эти вопросы точно не входят. К тому же они очень субъективны. Например, по мнению пациента, врач не оказал ему должного внимания. Или в силу нехватки времени доктор как-то резко ответил, не дал понятных разъяснений. По факту это не хамство, но пациент это воспринял как неуважительное отношение. Но одну жалобу мы все-таки направили в минздрав, чтобы они разобрали ее на этическом комитете: по мнению пациента, врач оскорбил его в личной переписке. Пока неизвестно, чем эта история закончилась. По сравнению с 2024 годом количество жалоб немного выросло, причем рост произошел за счет обращений по поводу льготного обеспечения лекарственными средствами в Тольятти. Эту ситуацию сейчас держим на контроле совместно с другими контрольно-надзорными органами.
— Какой процент жалоб подтверждается, а какой массив можно отнести к потребительскому экстремизму?
— Не приветствую подобную формулировку, хотя мои коллеги склонны иногда называть это потребительским экстремизмом. Если говорить о пациентах, которым неоднократно разъясняешь, а они все-таки не слышат, то таких, к сожалению, 25-30%. Есть и такие, кто годами ведет переписку, бесконечно обжалует ответы в различные инстанции, пока не услышит то, что хочет услышать. Но мы эту ситуацию сейчас меняем.
Коллеги отмечают, что с моим приходом изменился подход к рассмотрению жалоб. У нас срок рассмотрения составляет 30 дней. Я своим коллегам сказала: когда мы видим, что человеку не помогли, давайте сократим для него срок рассмотрения, раз он уже дошел до нас. И по максимуму отработаем, чтобы закрыть вопрос и помочь человеку. Я стараюсь объяснить, что наше дело — не всегда наказать, а еще и помочь.
Когда ко мне приходят заявители, которые не удовлетворены ответами, я стараюсь в их претензиях услышать какое-то здравое зерно: что конкретно их беспокоит и почему их не устраивают ответы — и постараться решить проблему. За один такой случай я лично очень рада. Мужчина несколько лет добивался операции — и вот в марте в Москве ему эту операцию сделают. Вместе с министерством здравоохранения мы попросили федеральный центр ускорить процедуру и оказать мужчине помощь — и все состоялось. Это победа!
— Победа здравого смысла над потребительским экстремизмом?
— Именно — победа здравого смысла. Мы нашли здравое зерно даже среди потребительского экстремизма и помогли человеку.
— Присылают ли вам видеоролики о хамском обращении врачей с пациентами? Как боретесь с этим?
— Один был, больше не присылали. Пациент очень хотел, чтобы мы посмотрели, там был небольшой кусочек записан. Но мы ежедневно мониторим социальные сети и СМИ на предмет публикации подобных роликов. Каждый случай, выявленный в сети, вносится в отчетную форму, а затем проводится всестороннее рассмотрение, применяются меры, направленные на предупреждение нарушений.
— Много ли жалоб сейчас поступает от населения в связи с заболеваемостью коронавирусом? Или с завершением пандемии такие жалобы сошли на нет?
— По коронавирусу, как и по другим вирусным инфекциям, мы регистрируем сейчас единичные жалобы. Есть отработанные схемы лечения, современные подходы, врачи научились лечить эту инфекцию. Поэтому сейчас процесс отлажен. Но есть обращения, которые касаются именно того периода, когда люди потеряли своих родных и близких. И теперь родственники умерших пациентов хотят добиться правды или какой-то интерпретации, пытаются доказать неправоту со стороны медицинских работников. Мы же пытаемся объяснить, что медработники действовали в рамках законодательных норм.
Стоит сказать, что даже самые сложные заявители с действительно серьезными проблемами хорошо чувствуют человеческое участие. Когда его проявляешь, половина вопросов снимается. Поэтому, чтобы люди не приходили к чиновникам и в контрольно-надзорные органы, я считаю, необходимо просто побеседовать с пациентом или родственником на том уровне, где проблема случилась, чтобы ее сразу решить. Это задача врача на участке, в больнице, в стационаре. Большую часть жалоб можно было бы снять на этом уровне. Когда дело доходит уже до нас, мы стараемся разобраться с ситуацией, и если найти решение не удается, остается только объяснить это и выразить свое человеческое отношение. Уверена, это тоже помогает.
— Выявлены ли какие-либо нарушения в медицинских учреждениях области в ходе реализации национального проекта «Здравоохранение»?
— Здесь тоже применяется риск-ориентированный подход. В нацпроекте есть определенные показатели, которые должны быть достигнуты, мероприятия, которые должны быть реализованы. Это строительство больниц и ФАПов, смертность и летальность, прохождение диспансеризации населением и многое другое. Мы контролируем достижение результатов по нацпроекту, запрашиваем информацию у министерства здравоохранения и, когда видим риски в отчетах, обращаем на них внимание, ставим в известность министерство, губернатора, всесторонне подсвечиваем проблему, чтобы не допустить нарушений. Наша задача — нивелировать риски, чтобы регионом все своевременно было достигнуто и все задачи были выполнены.
Серьезных нарушений не было. Была несвоевременная сдача поликлиники в Волгаре: там срок был 2023 год, а сдали ее в первом квартале 2024-го. В прошедшем году все мероприятия выполнены своевременно, нарушений не было. Единственно — не выполнен один показатель по младенческой смертности.
— Контролирует ли Росздравнадзор, как используется оборудование, закупленное на государственные средства? Много ли нарушений в этой области?
— В полномочия Росздравнадзора входит мониторинг использования оборудования в части эффективности его эксплуатации. Есть специальные формы отчетов, которые мы ежемесячно представляем в центральный аппарат ведомства. Мы не только запрашиваем информацию, но и выезжаем в учреждения с проверкой, если видим риски. Были случаи, когда оборудование выходило из строя, была поломка, то есть вынужденный простой. Тогда мы направляем предупреждения в администрации городов и районов о том, что необходимо отремонтировать. Такого, чтобы оборудование было зачехлено и не использовалось, мы не видели. Случаи поломки были, но простой всегда был по объективным причинам.
— В Самарской области много частных клиник, поликлиник, стоматологий. Много ли среди них выявляют нелицензированных?
— Нет, за время моей работы таковых не было. По всем обращениям было установлено наличие действующей лицензии на осуществление медицинской деятельности по профилю.
— Какова сейчас ситуация с выявлением контрафактных лекарств? Какие меры принимает ТО Росздравнадзора в этом направлении?
— За те полгода, что я возглавляю территориальный орган, контрафактные лекарственные препараты не выявлялись. В 2024 году в рамках выборочного контроля в целях экспертизы лекарственных препаратов отобрано 418 наименований лекарственных средств в 13 медицинских учреждениях, девяти аптеках и в одной организации оптовой торговли лекарственными препаратами. Мы отбираем медикаменты и по заданию центрального аппарата Росздравнадзора, и по обращениям граждан. По всем проведенным исследованиям выданы положительные заключения. Вообще, коллеги мне рассказывали, что последний случай выявления контрафактного лекарственного препарата был в 2023 году, причем к веществу претензий не было — препарат не соответствовал по маркировке. Тем не менее этот лекарственный препарат мы изъяли из обращения и уведомили об этом центральный аппарат.
— Росздравнадзор занимается в том числе мониторингом ассортимента и цен на жизненно необходимые и важнейшие лекарственные препараты (ЖНВЛП). Есть ли сейчас в Самарской области дефицит каких-либо медикаментов и факты подорожания лекарств, в том числе из перечня жизненно важных? Как осуществляется контроль цен?
— Да, мы проводим такой мониторинг. Ежемесячно собираются сведения аптечных сетей и медицинских учреждений о наличии, ассортименте и ценах на лекарственные препараты. Эту информацию мы направляем в федеральный Росздравнадзор, где сведения со всех регионов объединяются и формируется сводный статистический доклад по ситуации в России.
Какого-то резкого повышения цен на лекарства отметить не могу. Стоимость медикаментов, конечно, растет, но в рамках инфляции. Государственный контроль за ценообразованием на жизненно необходимые и важнейшие лекарственные препараты относится к полномочиям органов исполнительной власти субъекта РФ. В Самарской области таким органом является комитет ценового и тарифного регулирования.
Что касается отсутствия тех или иных препаратов, то даже если в наличии нет именно того, что выписал доктор, обязательно есть препарат той же фармакотерапевтической группы, то есть аналог, который без каких-либо проблем заменит необходимый. Главное — обратиться к лечащему врачу, чтобы он подобрал аналог. Дефицита у нас также нет. Возвращаясь к ситуации в Тольятти, где речь шла о сердечно-сосудистых лекарственных препаратах — в минздраве нам ответили, что дефицита нет. Лекарства есть в достаточном количестве на складах, а проблема заключалась в том, что медучреждения несвоевременно подали заявки на пациентов.
— Еще одна функция Росздравнадзора — контроль медицинских изделий. Как защититься от фальшивок при их покупке? Насколько эта проблема актуальна для Самарской области? Сколько случаев поставок поддельных или незарегистрированных в установленном порядке медизделий выявляют в среднем сотрудники вашего ведомства?
— Контрафактных медицинских изделий в Самарской области за минувший год также не выявлено. Причем о проблемах с медизделиями мы просим сообщать не только граждан, но и медицинские учреждения. Например, не раскрылся стенд во время операции или что-то не так со шприцами, перчатками. Медицинские организации должны нам об этом сообщать. Тогда эти изделия направляются в федеральный Росздравнадзор, потому что разрешение на использование того или иного медицинского изделия выдается лабораторией при центральном аппарате ведомства. Наша задача — среагировать на обращения пациентов и медицинских организаций, вовремя отобрать некачественное изделие и направить его уже по адресу, чтобы его исследовали и дали свое заключение.
— Сейчас много нареканий вызывает оптимизация в системе здравоохранения. Она как-то контролируется вашей службой?
— В наших полномочиях прописано, что мы должны контролировать доступность и качество медицинской помощи, а к самому процессу оптимизации территориальный орган не привлекается. Решения о том, какие больницы объединить, принимаются органами исполнительной власти. Мы же работаем с результатами этой оптимизации, получая и отрабатывая обращения от граждан, потому что оптимизация так или иначе сказывается на качестве медицинской помощи.
Если подразумевать под оптимизацией объединение руководящего состава, хозяйственных служб, бухгалтерии, экономистов, что никак не отражается на качестве и доступности медицинской помощи для жителей, то почему бы и нет. Кроме того, в рамках одного юридического лица проще перенаправить поток пациентов. В Сызрани, например, где объединили больницы и поликлиники, показатели после оптимизации улучшились, удалось привлечь сотрудников. Теперь там планируют открыть свою кардиологию. Иногда оптимизация необходима, когда ФАП, например, непригоден для приема пациентов или нет специалистов. То есть должен быть индивидуальный подход. Заранее, наверное, сложно сказать, как оптимизация проявит себя. Но самое главное, что медицинских работников оптимизационные процессы обычно не сильно затрагивают.
— Чего, на ваш взгляд, сейчас недостает Росздравнадзору?
— Как я уже сказала, большинство проверок мы можем проводить лишь с согласования прокуратуры, потому что нас ограничили в проведении контрольно-надзорных мероприятий. Если вернуть нам полномочия в полной мере, у нас будет больше возможностей проверять медицинские организации, не дожидаясь, когда гражданам будет нанесен ущерб здоровью. Имея на руках некоторые факты, например неоказание медицинской помощи или угрозы причинения вреда здоровью, мы уже могли бы выйти с проверкой. В этом плане хотелось бы вернуть наш функционал.
Но, с другой стороны, профилактика нарушений мне тоже нравится. На одном из совещаний глава Росздравнадзора Алла Самойлова задала коллегам такой вопрос: «Что, на ваш взгляд, лучше в полномочиях Росздравнадзора? Кнут или пряник?» То есть контрольно-надзорные мероприятия с наказаниями или профилактика, методическая поддержка? Мнения разделились 50 на 50. И она сказала такую фразу: «Совершенно верно, 50 на 50. Наша функция такая, что мы и кнут, и пряник применяем. И контролируем, и методически помогаем, разъясняем, упреждаем».
— Анна Крылова
2025 © «Обозрение». Все права на материалы, опубликованные на портале OBOZ.INFO, защищены
