Сны о чем-то большем

На стенах желтые рыбы плывут в синем море, лежит задумчивый леопард с семьей. Все как в жизни – только в очень далекой от нас. Смирнов собрал больше 80 работ в стиле тингатинга, танзанийской наивной живописи. Чем его привлекает яркий африканский лубок?

Девочки-жирафы

Тингатинга не африканский боевой клич, а фамилия танзанийского художника. Эдуардо Саиди Тингатинга жил в Танзании, живописи никогда не учился, но в 60-х года ХХ века начал рисовать яркие картинки и успешно их продавать. Основные материалы тингатинга – оргалит и эмаль, поэтому эти картины – торжество простой формы и яркого насыщенного цвета. Основные персонажи – животные. Жираф ест листочки, шагают зебры и гиппопотамы, над ними занимается оранжевый рассвет. Жизнеутверждающий стиль тингатинга быстро стал популярен у европейских туристов. Сам Тингатинга умер молодым, его оригинальные работы – предмет охоты коллекционеров. Его ученики и последователи сначала подражали его работам, но в 90-х стиль получил новый толчок к развитию. С одной стороны, в тингатинга много коммерческого, с другой – этот стиль корнями уходит во многие африканские культуры и дает богатую почву для исследований. Смирнов увидел африканские картины, когда был в Восточной Африке в командировке – проектировал там миссии и проводил выставки самарских художников. «Первую картину мне помог купить сотрудник Российского центра науки и культуры в Танзании, — вспоминает он. — Меня поразила открытость, глубина картин. Я бываю в Африке два-три раза в год и стараюсь каждый раз оттуда что-нибудь привезти». Стиль тингатинга очень любят японцы. В Европе картины «не высшего класса» стоят 600-800 евро, говорит Смирнов, но уточняет, что в этом стиле много подделок, и «подделки — это и есть примитив и лубок», и чтобы найти оригинальные работы, надо постараться. Сейчас пишут сын Тингатинга Дауди, его ученики, но их можно по пальцам пересчитать. Самые известные среди них — Омари Амонде, Гайо Маликита, Саиди Омари. Впрочем, для самого Андрея Смирнова явно ценен и процесс покупки работ, а не только картины. «Там совершенно другой ритм, добрые и отзывчивые люди, если ты их не обманываешь, то и они тебя не обманут, — рассуждает он. – Я приезжаю, заказываю художникам картины, потом смотрю. Бывает, что картина мне не нравится, я честно говорю об этом автору, он не обижается, а просто рисует что-то другое или мы расстаемся до следующего раза». Картины всегда цветные – за много лет Смирнов видел только несколько черно-белых работ. «Это в стиле тингатинга большая редкость, — уточняет он, — но две у меня есть». Персонажи и цвета имеют свой смысл, причем животные ассоциируются с определенной деятельностью или характером людей. Леопард – это охотник, зебры — маленькие девочки, жирафы — большие, бегемоты или крокодилы – сильные воины, фламинго — мудрые люди.

Кисти и ножи

У искусствоведов много разных точек зрения на африканское наивное искусство, но для Смирнова оно уже сплавилось в одно целое с реальной Африкой. Он много ездил и видит фон, на котором так драматично выделяются яркие картины. Суди Кукумба — один из художников, которых он особенно ценит — едва выжил в трагической резне племен тутси и хуту в Руанде в начале 90-х. «Много лет спустя он взял в руки кисть, и его рисунки, несмотря на яркость и живость, присущие африканской живописи, имеют резкие штрихи и рваные линии, напоминающие порезы на его теле, полученные в те трагические дни, — вспоминает Смирнов. – И все же когда смотришь на эти работы, чувствуешь внутреннюю энергию художника, его радость и легкость». В 2014 году Смирнов выпустил альбом о Тингатинга – «Квадратная живопись Африки», сейчас готовит второе издание, которое планирует перевести в том числе на родной язык живописцев — суахили. Андрей Смирнов может долго рассказывать об Африке, война и мир в которой сплавляются в причудливые узоры в картинах, скульптурах, в настенных росписях. Припоминает, как сам однажды переправлялся ночью через Индийский океан с Занзибара на континент в Дар-эс-Салам. «Перевозчик, увидев, что у нас есть деньги, позвал в путешествие еще своего «кровного брата», который был в не очень адекватном состоянии. Ехали восемь часов, ночь, огромные звезды, лодка длиной около 8 метров, на которой местные жители выходят в прибрежные воды острова за рыбой. Волны, захлестывающие лодку, постоянно крик чаек на банках – мелевых отмелях в океане и маленький китайский подвесной моторчик мощностью 8 сил… И вот он глохнет, лодку разворачивает по волне, возле борта акулы – вот как сейчас вас вижу, — смеется Смирнов. — Потом еще пару часов по саванне уже с другими «братьями», которым, по нашим представлениям, ничего не стоило бросить трех белых мзунго на съедение ночным хищникам, а деньги забрать себе — они точно знали, что у нас с собой сумма, превышающая доход семьи за несколько лет. Но в общем все закончилось хорошо». Смирнов задумчиво добавляет: «Принято считать, что африканцы — хитрые и корыстные люди, на самом деле это не так. Просто у них в голове происходят такие события, которые нам и не снились». Нам, конечно, не снились именно эти рыбы, и задумчивый тигр, и рваный ритм женского танца, так и рвущегося с рисунка в архитектурной мастерской Смирнова. И вообще Африка страшно далека от Самары. Но Андрей Смирнов делает ее немного ближе – устраивает выставки своей коллекции, много рассказывает о ней. Может быть, теперь она кому-то и приснится.