«Смерть в жестокой битве ярче и моложе
Тусклого бессилья жалких стариков,
Шире же дорогу красной молодежи
К счастью без запоров, к жизни без оков!»
…19-летний Герасим Фейгин словно предчувствовал свою смерть, когда буквально за несколько недель перед гибелью написал эти стихи. Он был убит, участвуя в жестоком подавлении взбунтовавшихся против коммунистов матросов Кронштадта в марте 1921 года. За свою очень недолгую, но бурную жизнь Герасим Фейгин успел повоевать в Гражданскую военкомом полка на двух фронтах, покомандовать губкомом комсомола в Иваново, поработать редактором газеты «Юный текстильщик» и написать несколько стихотворений.
Умирая под пулями первой в новейшей истории новой России оппозиции, героический комсомолец не знал, что вскоре его друг посвятит ему знаменитую песню «Орленок», что его именем будут названы улицы пяти городов страны.
Тем более не знал он, что в далекой Самаре через 50 лет появится на свет его дальний родственник по имени Марк Фейгин.
К двадцати годам судьба Марка казалась едва ли не калькой с прошлого его именитого предка. Однако, как известно, история повторяется дважды: первый раз — как трагедия, второй — как фарс.
Мы не знаем, какой была бы жизнь Герасима Фейгина, доживи он до 40 лет. Однако вряд ли ему пришлось бы назвать однажды себя, пусть даже с сарказмом, «знаменитая мразь». Хотя…
«Вы мне о России? Я родился на Волге. Вырос в дыре. Начинал рабочим на стройке. Я защищаю нищих. Не надо мне про Россию» — такую гневную отповедь рискует получить всякий, кто возьмется сегодня учить жизни знаменитого адвоката Марка Фейгина.
Он не лукавит – его жизнь, пусть пока еще не такая уж и долгая, сама научит, кого хочешь.
…В 1988 году лучшим подарком к 17-летию только что закончившего школу долговязого и нескладного Марка Фейгина стал первый в городе неформальный многотысячный митинг, состоявшийся на самой большой площади Куйбышева у театра оперы и балета, прославившийся позже как «антимуравьевский».
В стране начиналась новая жизнь, распахнувшая перед Фейгиным знамена и транспаранты протеста, на которых сияющими буквами было написано будущее – его будущее. Под июньским солнцем змеились на площади тени его забытых предков, и Марк со всей своей генетической неистовостью бросился возводить еще непостроенные баррикады.
В том же, 1988 году, в СССР появилась первая партия, «Демократический союз», основанная смешной, но харизматичной и деятельной «сумасшедшей» женщиной – Валерией Новодворской. Одним из ее адептов в тогда еще Куйбышеве и стал Фейгин (по воспоминаниям одного из самарских неформалов тех лет Олега Иванца, Марк оставался в ДС до 1991 года).
Дел хватало: митинги с российским триколором наперевес, демонстрации против КПСС, на одной из которых побывала в Куйбышеве и Новодворская.
После митингов, конечно, разговоры под водку и пиво, как признавал позже сам Фейгин.
Тогда впервые в Марке заговорили и литературные способности, которые впоследствии он не раз применит как таран для своей политической карьеры: одна из первых журналистских заметок Фейгина появилась в куйбышевской газете «демсоюзовцев» — «Утро России». Газету собирал «на коленке» в будущей Самаре, в квартире на ул. Стара-Загора, недоучившийся студент политиха Юрий Бехчанов с помощью будущего журналиста и политика Андрея Асташкина.
«Демшиза» многочисленных объединений неформалов, размножившихся в Куйбышеве в мгновение ока, вскоре, однако, стала слишком тесна для невыносимых амбиций Марка Фейгина. Он искал свой собственный, особенный, политический проект, и без труда нашел.
В июле 1990 года Фейгин, к тому времени уже студент юрфака Самарского госуниверситета, собрал вокруг себя десяток соратников и основал самарскую группу Народно-трудового союза (НТС), которая даже стала издавать газету «Третья сила». Ее главным редактором, конечно, стал Марк.
Напомним, что НТС был знаменитым в те годы объединением «махровых антисоветчиков», издававших в Германии скандальный журнал «Посев». Вся деятельность НТС в СССР, поскольку союз открыто декларировал своей целью свержение советской власти, была под «колпаком» КГБ, и неудивительно, что Фейгин попал в разработку «органов». К счастью для него, КГБ в то время было совсем не до зарубежных антисоветчиков, поскольку на каждом перекрестке тогда митинговали свои.
Тем не менее, через несколько месяцев, в августе следующего же, 1991 года, когда Фейгин уже мог считать себя вполне состоявшимся энтеэсовцем, журналистом и даже редактором самарского «посева», он получил зловещую повестку от следователя КГБ. Чем бы закончился разговор в комитете — сказать трудно, но он, возможно, к счастью Марка, не начался.
Фейгину несказанно повезло: 12 августа он получил «приглашение» в КГБ, а 19-го, как известно, закончилась история и КГБ, и страны.
Пузыри демократииПосле путча ГКЧП колесо жизни Марка Фейгина завертелось с новой силой. Оковы старого мира пали, и свобода… В общем, она встретила его у входа. Там толпились тысячи взбудораженных граждан, почувствовавших революционный задор, и сотни желающих сделать на этом карьеру.
Фейгин с головой окунулся в партстроительство, и, как лидер самарской ячейки прославленной организации антисоветчиков, в 1992 году умудрился даже стать сопредседателем местного отделения движения «ДемРоссия», успешно превратившегося в регионах в первую «партию власти», задачей которой тогда являлась поддержка президента Бориса Ельцина.
Однако, несмотря на всю свою радикальную демократичность, энергичный студент Фейгин, даже будучи главой карликового отделения экзотического НТС, быстро потерялся на фоне всеобщего политического бурления: всевозможные партии, одна краше другой, создавались, сливались, распадались и лопались тогда в стране, как пузыри в луже под дождем.
Политическая тусовка Самары, оформившись в группы с точки зрения идеологии, начала активно расслаиваться на «классы», где свое место заняли депутаты с чиновниками, и свое – остальные, среди которых становилось все больше откровенных политических маргиналов.
Оказавшемуся среди «остальных» к 1993 году Фейгину, который, по его собственному признанию, чувствовал разочарование и бессилие, выступлений на бесконечных митингах стало мало. Это не удивительно: федеральная власть буксовала в затянувшемся противостоянии президента и парламента, региональная – активно осваивала возможности приватизации.
Те, кто не попал в реальные процессы борьбы за власть и собственность, оказались в массовке. Роль статиста самарскому студенту, родственнику героического революционера-комсомольца, явно не нравилась. Еще в конце марта его видели на площади им. Куйбышева выступающим с трибуны, где реяли транспаранты «Хасбулатова на мыло», а к началу лета Фейгин, которому, как он позже скажет, «хотелось чего-то более острого», вдруг пропал.
Каникулы лета 1993 года студент юрфака СамГУ Марк Фейгин провел в увлекательном «горящем туре на отдыхе в Хорватии», о котором он, правда, и теперь не особенно любит рассказывать. Стоит ли удивляться: вместо пляжей – окопы, вместо флажка экскурсовода – сербский флаг, вместо панамы – каска.
Фейгина пригласили на чужую войну по линии его НТС, отделение которого располагалось в Белграде, и, разумеется, поддерживало братьев-сербов в войне за формирование нового государства. Сами сербы активно привлекали иностранных добровольцев, особенно из России, финансируя их поездки.
Известны, например, как минимум три добровольческих российских отряда, воевавших в Сербской Краине в 1992-1995 годы, через которые в общей сложности прошло несколько сотен добровольцев — как россиян, так и болгар, греков, румын.
Уже в конце мая 1993 года Фейгин с пулеметом позировал фотографу в одном из окопов. Поскольку сам политик старательно избегает подробностей, мнения о том, чем он занимался в развалившейся Югославии, расходятся.
Некоторые уверены, что Фейгин там был в качестве журналиста, «сфотографировался и уехал обратно». Сам он в своих скупых воспоминаниях уверяет, что служил рядовым Хотоньского батальона Романийской бригады: «Я не получал денег, я служил в рядах вооружённых сил Республики Сербской и подписывал обязательные документы – присягу, всё такое».
«Я вступил в бой в мае 1993-го…», «я кидал гранаты, у нас был на двоих миномет, винтовки», «мы обороняли бывший завод «Гольф», где сербы ремонтировали боевую технику» — это все подробности о непосредственной службе, что удалось вытащить журналистам из Фейгина с тех пор.
По его словам, он побывал и под Книном — сербском анклаве в Хорватии, и под боснийским Сараево. Однако в какой именно бой и с кем вступил юный солдат из Самары, куда он кидал гранаты и были ли они учебными – это доподлинно неизвестно. Пытливых следопытов, пытавшихся задавать ему какие-то конкретные вопросы, политик безжалостно «банил» в своем ЖЖ и обзывал «лохами».
Воевал Фейгин в Сербии или фотографировался – точно установить невозможно. Впрочем, даже если не воевал – то это, наверное, даже и хорошо. Свою поездку в Сербию, на чужую войну, Фейгин потом назовет «авантюрой». «Если бы я решал теперь, то НИКОГДА бы не отправился на Балканы». – Заявил он недавно в своем интернет-блоге.
Фейгин пробыл в Сербии очень недолго. Еще в мае 1993-го он был в Хорватии, а уже в начале июля того же года в Самаре состоялся съезд Поволжского регионального отделения НТС, где политик был избран председателем. Если Фейгина избирали не заочно, то он вернулся домой уже в середине лета.
Окутанный «боевыми» легендами, щеголявший в шинели юный «герой балканской войны» по приезду обрел совсем иной политический вес, чем не преминул воспользоваться.
Уже к ноябрю, когда был разогнан расстреляный из танков Верховный Совет в Москве, и страна готовилась к перевыборам в парламент, Фейгин развил небывалую политическую активность. Он сделал все, чтобы стать одним из главных действующих лиц созданного на основе «ДемРоссии» нового провластного предвыборного блока «Выбор России» (ВР) во главе с тогдашним вице-премьером Егором Гайдаром.
Накануне выборов в Госдуму политика уже можно было видеть на сцене, открывающим встречу с видными федеральными деятелями «Выбора»: Петром Авеным, Гарри Каспаровым. Самого Фейгина «неожиданно» заметили в администрации Титова: 22-летний студент был назначен аж членом областной комиссии по нормотворчеству.
Это, конечно, было неспроста: Фейгин баллотировался от «Выбора России» в Госдуму по почти беспроигрышному варианту. Он участвовал в выборах в Сызранском округе, а также проходил по партийным спискам ВР. Поэтому когда ни «боевое», ни антисоветско-демократическое прошлое не помогли Марку победить в Сызрани в борьбе с местным нефтяным трейдером, владельцем фирмы «Поиск» Евгением Гусаровым, Фейгин проскочил в Думу по спискам. Правда, это был настоящий детектив.
Список Самарского реготделения «Выбора России» выглядел так: на первом месте стоял влиятельный выходец из Самары, замруководителя администрации президента по работе с территориями Антон Федоров, бывший представитель Ельцина в регионе. За ним шел профессор ТГУ Игорь Милорадов, член тольяттинского исполкома ВР. Третьим номером значился экс-депутат горсовета Самары Георгий Кутузов и лишь четвертым – Марк Фейгин.
В губернии блок демократов получил всего 15%, поэтому в Самаре думское место доставалось только одному — первому в списке. Антон Федоров жертвовать карьерой госслужащего, конечно, не стал и от мандата отказался. Однако вопреки ожиданиям, депутатом стал вовсе не Милорадов, и даже не Кутузов, а… Фейгин. По легенде, которая дошла вплоть до наших дней, тольяттинского профессора якобы вовремя не нашли. Однако это неправда.
«Я слышал эту легенду, что мои телефоны не отвечали, — рассказал «Делу» Милорадов. — На самом деле в тот момент меня никто не искал, а о том, что произошло, я узнал уже постфактум. Потом говорили, что никакой партийной работы в Тольятти не велось. Это не соответствует действительности – в нашем городе в исполком входили Владимир Каданников (тогда глава АвтоВАЗа – прим. «Дело».), Николай Уткин (тогда мэр Тольятти – прим. «Дело».), и ваш покорный слуга. Как вы понимаете, ресурсы, которыми мы располагали для предвыборной работы, были очень серьезными».
Что касается Георгия Кутузова, то, по версии Фейгина, тот отказался от мандата сам: «Жора Кутузов, замечательный человек, мой близкий друг, сказал: «Харизмой обладает Марк, и надо разбиться в лепешку, чтобы шел именно он».
Известный самарский политик и бизнесмен Сергей Арсентьев вспоминал, что в тот момент отправлял Марка в Москву и даже покупал ему билет он, также уже в аэропорту писались и необходимые бумаги на Фейгина.
Какие и чьи интриги на самом деле привели в итоге Фейгина в Госдуму – сегодня сказать сложно. Были ли у него спонсоры и лоббисты, чьим деятельным участием часто объясняются неожиданные прорывы тех или иных политиков? Возможно.
Спустя несколько месяцев депутатства Марка Фейгина стали все чаще видеть в компании с известным самарским бизнесменом Олегом Борисовым. Сегодня Борисов — депутат самарской губернской Думы, а в начале 90-х он был одним из пионеров самарского дикого капитализма, дважды судимым в ранней юности предпринимателем, владельцем компании «Энон», и одним из фаворитов администрации города Самары вообще и ее комитета по управлению имуществом, в частности.
Символом влиятельности Борисова в те годы был огромный магазин по торговле аудиовидеотехникой, располагавшийся в здании областного музея В.И.Ленина. Символом дружбы Фейгина и Борисова стали их совместное увлечение парашютным спортом, а также появление руководителя уже упоминавшегося комитета по управлению имущества Самары Александра Сидоренко в составе руководства самарского городского отделения партии «Демократический выбор России» (ДВР) во главе, разумеется, с самим Фейгиным…
Надо заметить, что самарская история ДВР – отдельная глава в политической карьере Фейгина. Став депутатом Госдумы, политик сосредоточил свое внимание на «тарелочках» не столичной политической кухни, где и так хватало «поваров», а самарской. Здесь Фейгин оказался в такой интриге, что она еще долго потом расходилась кругами по его судьбе.
Вскоре после выборов в Госудуму, весной 1994 года, на базе предвыборного блока ДВР в Москве и регионах началось формирование одноименной политической партии, которая обещала стать уже настоящей партией власти. В борьбе за лидерство в этом процессе, сулившем крупные политические дивиденды, Фейгин по молодости не рассчитал ни своих сил и возможностей, ни интересов других игроков.
Главным из них был глава областной администрации Константин Титов, в конфронтацию с которым был втянут 23-летний депутат. Как это произошло?
На формирование новой партии власти в Самарской области в прицеле, конечно, личных политических интересов пытались влиять тогда две конкурирующие политические силы двух противоборствовавших политиков: «Объединение поддержки реформ» (ОПР) главы региона Константина Титова и объединение «Город» главы Самары Олега Сысуева. В начале июня 1994 года Сысуев, опираясь на «Город», был триумфально выбран мэром, получив более 73% голосов.
Титов к тому времени был все еще назначенным губернатором и справедливо опасался Сысуева как своего главного потенциального соперника на выборах, которые были не за горами. Проходившая сразу после победы Сысуева учредительная конференция ДВР была просто обречена стать настоящим шоу.
Шоуменом на ней оказался Фейгин, попытавшийся в качестве своей партии сыграть партию Сысуева. В качестве небольшого отступления заметим, что Антон Федоров, чье место в Госдуме в то время по сути занимал Фейгин, был другом и главным лоббистом Олега Сысуева.
Формально Фейгин входил в состав оргкомитета ДВР как самостоятельная политическая фигура, ведь он был сопредседателем самарской «ДемРоссии», на «костях» которой и строилась ДВР. Однако на самом деле к тому времени «ДемРоссия» осталась просто вывеской, поскольку за ней никто не стоял.
А вот за титовским ОПР стоял административный ресурс областной администрации и крупный бизнес. Также как за сысуевским «Городом» стоял ресурс городской администрации и близких к ней коммерсантов, включая Олега Борисова. Собственно ресурсами в июне 1994 года политики и померялись.
Конференция проходила в здании Инженерной академии в Самаре. Она учредила региональное отделение ДВР и одновременно выбрала его председателя. Не стоило и гадать – победили возможности Титова, от ОПР которого главой отделения был выбран Владимир Белоусов. Альтернативный ему Фейгин получил лишь 18% голосов.
Фейгин, обвинив победителей в использовании криминалитета (!) и административного ресурса, возглавил «раскольников», и на следующий день они спешно создали в Самаре собственное городское отделение ДВР. Его главой стал юный политик, а в состав исполкома вошел уже упоминавшийся Сидоренко.
Через неделю в городе появилось второе, «протитовское» отделение ДВР, после чего началось их вялотекущее противостояние, прерываемое разве что приездами из Москвы безуспешных примирителей. Особой власти фейгинская ячейка не имела, но депутату, которому удалось ее отстоять вместе со своим скромным статусом в региональном истеблишменте, служила плацдармом для поиска новых политических союзников и повышения своей влиятельности.
Так, в ноябре того же, 1994 года, Фейгин организовал в Самаре полумаргинальный конгресс демократических сил региона и привез на него бывшего министра финансов Бориса Федорова, который только-только создал свою партию «Вперед, Россия».
Все политические силы страны пребывали тогда в крайне динамическом состоянии, и успевать за всеми поворотами политического флюгера было нелегко. Однако, несмотря на все богатство выбора, Фейгин держался за ДВР.
Между тем, вскоре и эта партия перестала быть нужной власти и сама оказалась на ее обочине. Произошло это после начала чеченской войны, вновь расколовшей страну.
В январе 1995 года Марка Фейгина вновь понесло под пули. В воюющую Чечню, ставшую не только плацдармом военных действий, но и ареной для политиков, тогда зачастили делегации миротворцев и спасителей пленных российских солдат.
Если бы не пиар, вряд ли кто-то рискнул бы осудить политиков за спасенные жизни, однако зачастую привезенные домой солдаты становились не более чем фоном для демонстрации чьих-то политических амбиций.
Фейгин побывал в Чечне дважды. В одной из поездок его сопровождал уже упоминавшийся бизнесмен Олег Борисов, чья роль в этой миротворческой миссии до сих пор остается нераскрытой.
В интернет-блоге Фейгина политик как-то опубликовал несколько видеозаписей, на которых он в очень странной для театра военных действий одежде (светлые штаны и разноцветная яркая куртка) преодолевает несколько десятков метров пустынной улицы Грозного, усыпанной крипичами разрушенных зданий и гильзами от патронов.
Есть и видеофрагмент, на котором Фейгин и Борисов о чем-то разговаривают в каком-то полутемном подвале с Асланом Масхадовым – в то время одним из лидеров чеченских боевиков. Позже будет объявлено, что героический депутат Фейгин привез домой из плена одного из самарских солдат.
Однако на каких условиях боевики отдали депутату солдата, и не был ли он просто выкуплен с помощью средств, например, Олега Борисова – неизвестно.
Лидер ДВР Егор Гайдар сразу после начала чеченской кампании вместе с рядом других демократов объявил себя категорическим ее противником. Фейгин в числе еще десятка депутатов от ДВР выступил в Госдуме за недоверие президенту Ельцину как верховному главнокомандующему.
Занятая партией непопулярного и рассорившегося с президентом Гайдара антиправительственная позиция не преминула сказаться на статусе ДВР. Не удивительно, что к весне 1995 года последняя перестала восприниматься как партия власти, а самые чуткие ее сторонники, как, например, Константин Титов, спешно от нее отвернулись, занявшись появившимся тогда провластным движением «Наш дом – Россия» во главе с премьером Виктором Черномырдиным. Титов даже стал заместителем председателя движения.
В итоге брошенное и ненужное, региональное отделение ДВР досталась Фейгину. Перед этим партию сотрясла настоящая агония: знаменитый скандал о хищениях в местном фонде медицинского страхования, к которому был причастны руководитель исполкома ДВР упоминавшийся уже Герман Шатский, а также представитель президента в Самарской области, также входивший в руководство местной ДВР Юрий Бородулин.
Оба кстати, пытались судиться, впрочем, безуспешно, с Марком Фейгиным, когда тот весной 1995 года в СМИ активно «минусовал» в рамках скандала оппонентов, так цинично выбросивших его несколько месяцев назад с партийного парохода.
Между тем, вместе с осужденными ДВР местными лидерами, Шатским и Бородулиным, от которых легко отказался и Константин Титов, пострадала репутация и самой ДВР, к тому же лишившейся административного ресурса. Через несколько месяцев это уничтожит фактически и саму партию в Самарской области как сколько-нибудь реальную политическую силу.
Однако всего это в конце апреля 1995 года не знал ни Марк Фейгин, ни его партнер Олег Борисов, ожидаемо занявший кресло главы регионального отделения ДВР. Оба пребывали в легкой эйфории от победы за партийное лидерство.
Фейгин даже отпраздновал 9 мая 1995 года символическим и вызывающим перфомансом: он спустился на парашюте прямо на площадь Славы перед окнами областной администрации Константина Титова.
Впрочем, Титов планировал смеяться последним. Так и произошло.
Яростная борьба Фейгина и Борисова за ДВР имела свое объяснение. Уже через несколько месяцев у переставшего, наконец, быть студентом, получившего диплом юриста Фейгина заканчивался депутатский мандат – в декабре того же, 1995 года, должны были пройти новые выборы в Госдуму. Интересы Борисова, а также близкого к нему мэра Самары Олега Сысуева, комментариев не требовали.
Не стоило и сомневаться, — ДВР выборы сокрушительно проиграла, а ее спонсоры и лидеры не получили в декабре ничего. Новая партия власти, «Наш дом – Россия» и ее самарский лидер Константин Титов, без труда утерли радостные «сопли» политическому «малышу» Фейгину. Последний не прошел в Госдуму ни по партийному списку, так как ДВР даже не преодолела проходной барьер в регионе, ни по одномандатному округу в Самаре.
Избиратели почему-то не полюбили Фейгина ни за югославские, ни за чеченские подвиги, ни за славное демократическое прошлое его и его предков.
Проиграв выборы, Фейгин и Борисов в следующем 1996 году попытались создать для себя новую платформу. Весной в Самаре появилась профинансированная главой фирмы «Энон» и его авторитетным партнером Евгением Кондратенко газета «Числа». В соучредители бизнесмены взяли и Фейгина, который занял пост главного редактора, оформив к тому же директором издания свою будущую супругу Наталью Харитонову.
Озвучивались даже планы создания частного телеканала Борисова «Энон-ТВ». До ТВ, правда, дело не дошло, а газета была нужна, в том числе, и для политического сопровождения всех главных политических процессов бурного 1996 года. Осенью должны были пройти кампании по выборам мэра и депутатов городской думы Самары, а в декабре – выборы губернатора. Все это сулило большой политический куш.
Разумеется, в мэры с прицелом на губернатора вновь избирался Олег Сысуев, а в депутаты гордумы – Олег Борисов и сам Фейгин. Контекст больших политических планов последнего был крайне мрачен. Глава администрации области Константин Титов справедливо опасался конкуренции Сысуева и поэтому сделал все, чтобы тот передумал.
Недобрым повеяло уже той же весной 1996-го. Тревожным звонком стало возбуждение уголовного дела против Александра Сидоренко, главы комитета по управлению имуществом администрации Самары, который признал, что «стал картой в политической борьбе».
Позже выяснится, что в уголовном деле фигурировали и сам Сидоренко, и два самых близких к мэрии Самары бизнесмена: Владимир Захарченко и Олег Борисов. Захарченко якобы получил от города помещения по заниженной цене, а Борисов, при содействии комитета по управлению имуществом города, якобы некие банковские кредиты.
Возможно, уголовное дело и его результаты, обнародованные в прессе только в следующем, 1997 году, уже в 1996-м стали «крючком» и для Сысуева, и для Борисова, минимизировавших свою политическую активность. Отразились они и в итоге, конечно, на Марке Фейгине.
В сентябре Фейгин не прошел даже в думу Самары, проиграв в очередной, уже третий раз, выборы в одномандатном округе. Его отношения с партнером Олегом Борисовым, который в думу избрался и даже занял там пост председателя комитета по экономике, сошли на нет. Фейгин ушел с поста редактора «Чисел», и вскоре пропал из вида на несколько месяцев.
Что тогда произошло?
Рассказывают, что Борисов якобы был недоволен Марком как редактором его газеты. Поговаривают, что Фейгин неудачно вел финансовые дела «Чисел» и даже накопил некие долги перед Борисовым. Однако, возможно, все на самом деле объяснялось проще. У Фейгина просто не осталось нужного политического ресурса.
Он сам не стал политиком даже городского масштаба, а отвоеванное им для Борисова местное отделение партии ДВР влачило жалкое существование.
Фейгин был не нужен и на перспективу: политические амбиции Борисова и Сысуева были скованы расследованием деятельности Сидоренко. Не случайно, возможно, при всей своей популярности выигравший в сентябре того года выборы мэра Сысуев с результатом 70% так и не принял участия в выборах губернатора в декабре 1996 года. Самый простой сценарий, который мог быть тогда реализован: область не трогала город, город сидел тихо, и не лез в область.
Уголовное дело Сидоренко перестало будоражить общественность, Сысуев занялся неотложными делами в Совете Европы, Борисов притих в гордуме, а Фейгин… Где же был Фейгин?
Марк Фейгин появился на свету только весной следующего, 1997 года, когда Олег Сысуев, прижатый Титовым и компроматом на Сидоренко, потерял все перспективы в Самаре, и уехал работать в Москву, в российское правительство. С Олегом Борисовым к тому времени Фейгин, похоже, уже общался мало: в феврале был выдан ордер на арест бизнесмена, и в марте он был арестован в связи с обвинениями в бандитизме. Тогда же были назначены досрочные выборы мэра Самары, подарившие Марку Фейгину еще один шанс.
В рамках шедшей кампании Лиманского Фейгин сделал все, чтобы стать снова кому-то нужным. Он «импортировал» в Самару в качестве агитресурса столичных депутатов и политиков, — как замшелых вроде Бориса Федорова, так и вполне популярных тогда Григория Явлинского и Егора Гайдара.
Новая самарская власть отблагодарила Марка в августе того же года. Наградой стала должность представителя Самары в Москве в статусе заместителя главы города. Попытка сделать столичную карьеру – это все, что тогда оставалось оставшемуся без самарской политической прописки Марку.
Ренессанса московская синекура Фейгину не принесла, но за 10 лет формального представительства Самары в столице он обзавелся и новыми связями, и жильем.
В Самаре с тех пор политик появлялся эпизодически, исполненый легкого высокомерия и небрежности. Фейгин, правда, провернул еще несколько легких партийных интриг в 2001 году, но это были не более чем редкие «арии московского гостя».
Отрабатывая свою зарплату, мало чем занимавшийся в Москве чиновник, перед очередными выборами еще собрал для своего начальника политические крохи со стола.
Фейгин организовал в Самаре отделение «Союза правых сил» и подчистил отделение ДВР, изгнав из него окопавшегося там к тому времени бизнесмена Руфиля Ибрагимова.
Впрочем, все эти мобилизованные Фейгиным под выборы демократические ресурсы давали больше эффект унылого жужжания, нежели служили на пользу. Либеральная интеллигенция никогда не была электоратом Лиманского власти, да и сами эти партии мало что из себя представляли, являясь карликовыми наростами.
Однако Фейгин умело представлял свою деятельность как в высшей степени важную и нужную, и потому после завершения мэрской компании продолжил «московское сидение».
Правда было еще одно значимое последствие: Фейгин почти совсем перестал интересоваться Самарой. Он активно занимался своим образованием и налаживанием связей в столице. Все это пригодилось ему уже очень скоро.
В 2006 году в Самаре произошла смена власти и Фейгин остался без работы. Его самарская история, по сути выдохшаяся еще в 2007 году, окончательно завершилась. Он поленился приехать в родной город даже когда родственникам затоптанного в 2010 году милицейской лошадью его друга 90-х, Георгия Кутузова, подарившего Фейгину свой депутатский значок, понадобилась юридическая помощь.
Многие ждали участия в процессе Фейгина в качестве адвоката, но политик предпочел велеречиво комментировать дело в своем интернет-блоге.
За следующие шесть лет поседевший и набравшийся столичной вальяжности главный самарский «революционер» сделал аккуратную и последовательную карьеру столичного либерального журналиста и оппозиционера.
Он вернулся в то, с чего начинал когда в 1990-м: митинги, флаги, плакаты, крики с трибуны, ФСБ, борьба с властью. Оказалось, что Фейгин… больше ничего и не умеет. Даже его попытка заработать на прославившем его имя в 2012 году процессе Pussy Riot, обернулась привычным для Марка скандалом. Трагедия прошлого выродилась в бездарный фарс настоящего.
«Я вот задумался, каким бы я был адвокатом «как все», — написал Фейгин однажды в своем Твиттере. — Носил бы взятки, заискивал перед судьями, сдавал клиентов. А так, я знаменитая мразь!».
О том ли он мечтал в детстве, и порадовался бы за своего потомка убитый матросами Кронштадта его предок? Неизвестно.
«Наш труд и высокая миссия тонет в дерьме…», – этот печальный вывод Марка Фейгина о деле, которое заставило о нем когда-то говорить в России, звучит сегодня, как приговор самому политику.
Посвятит ли кто-то ему, как далекому Герасиму Фейгину песню, и назовут ли его именем улицу — об этом лучше и не спрашивать.
— Алексей Петренко
Материал был опубликован в журнале «ДЕЛО» в декабре 2012 года
2025 © «Обозрение». Все права на материалы, опубликованные на портале OBOZ.INFO, защищены
