Антон Крамаров: «Американская мечта» разбилась о русофобию»

Продвинуть «умную камеру» в России не смогли и отправились покорять США. Однако в 2022 году история успеха неожиданно трансформировалась в историю горького разочарования.

С какими препятствиями столкнулась команда SmaSS и почему ей пришлось практически в один день закрыть офисы в Самаре и в Москве? Будут ли они открыты вновь?

Что побудило их все-таки вернуться на родину и на какую поддержку со стороны государства и новые рыночные ниши сейчас рассчитывают предприниматели?

На эти и другие вопросы в интервью «Самарскому Обозрению» ответил совладелец и руководитель SmaSS Антон Крамаров.

— Проект SmaSS сегодня не может продолжить развитие на территории России, потому что у него формально американские акционеры. Как так получилось и о каких акционерах идет речь?

— Я начал SmaSS летом 2017 года. Идея проекта, видеокамера со встроенным процессингом, виделась на старте весьма сложной и требовала достаточного размера инвестиций для ее полного завершения, которых у меня не было.

Был только 1 миллион долларов. Имеющихся первичных инвестиций должно было хватить на год или чуть более.

В течение полугода никакой поддержки в России мне найти не удалось, и нам пришлось отправиться в США за своей «американской мечтой».

Там мы увидели заинтересованность, реальных инвесторов и партнеров. Начали расти.

Для успешной работы с крупными иностранными компаниями было необходимо иметь американскую или европейскую регистрацию проекта, а также материальные и интеллектуальные активы в какой-то из общепринятых юрисдикций.

Например, в США. В скором времени мы зарегистрировали головную компанию, SmaSS Technologies, Inc. — в штате Техас, продав ей 100% долей российского ООО «СМАСС».

В этот момент и началась наша американская история.

В начале марта 2022 года в силу различного рода внешних, никак с нами не связанных обстоятельств, нашу деятельность в США полностью заблокировали.

Сначала от нас отказались все американские и европейские клиенты, ссылаясь на множественные корпоративные риски, основанные на санкциях и/или каких-то иных ограничениях.

Потом без каких-либо уведомлений нам заблокировали все счета, включая мой личный.

В банке нам пояснили, что такие меры применены ко всем россиянам, имеющим значимую долю в американских компаниях. Так получилось, что последние 7-8 месяцев все финансовые потоки проекта шли через США или из США. Все наши ожидаемые доходы и накопленные резервы «отвалились».

В один момент у нас просто исчезло все. Я имею в виду доход, будущее и стабильность.

Тогда я в срочном порядке подготовил необходимый пакет документов для обратной продажи ООО «СМАСС» в Россию, чтобы вывести эту часть проекта из-под возможных рисков внешнего воздействия.

В середине марта самарский нотариус отказала нам в регистрации планируемой сделки, так как в России на тот момент уже был установлен запрет на выход субъектов из «недружественных государств» из капитала российских компаний.

27 марта 2022 года мы направили письмо председателю Правительства РФ Михаилу Мишустину с просьбой выдать нам согласование на вывод ООО «СМАСС» из-под американского инвестора. Ждем ответа.

— Кому принадлежит американская «СмэСС Технолоджис Инк.»?

— Акционеры американского SmaSS — русские люди по происхождению. Я считаю всех их святыми людьми, так как столько сложностей и испытаний может вынести не каждый инвестор, при этом продолжая до какого-то момента в прошлом инвестировать в проект.

Сейчас мне принадлежит более 70% акций и 100% голосов. Оставшиеся 30% у наших инвесторов.

По сути, это контролируемая американская компания, которая была создана лишь для наиболее комфортной интеграции с иностранным миром, так как уже в далеком 2018 году не каждый американский или европейский клиент был готов работать с Россией напрямую.

— Какова основа вашего IT-проекта? Какие разработки и технологии являлись базовыми для SmaSS?

— Во-первых, это камера с полной обработкой данных на борту. Иными словами, полноценный компьютер в корпусе камеры. Никаких серверов.

Вся видеоаналитика и искуственный интеллект внутри. Изначально я предполагал, что доказанная эффективность в цене, а именно 10-кратное снижение стоимости по сравнению с любыми существующими аналогами, позволит нам эффективно привлечь требуемые инвестиции.

К 2018 году мне удалось лично встретиться с большинством руководителей крупнейших компаний России — «Роснано», «РВК», Сбербанк, «Магнит», Х5 и многими другими. SmaSS для всех казался слишком рискованным, технически сложным и неоднозначным с точки зрения инвестиций.

К концу 2018 года мы нашли интерес у компании Toshiba в США к нашим разработкам, но чисто камера им тоже была не нужна.

Поэтому мы разработали линейку программных продуктов, которые были основаны на нашей камере, — так появились «Магазин без кассиров», «Умные полки для ритейла», «Умные парковки», «Умные переезды» для ОАО «РЖД» и другое.

Например, в России мы разработали «Мобильное приложение для водителя». В Иннополисе в Татарстане оно работает с использованием наших камер.

А внутренняя камера SmaSS в данный момент серийно выпускается под брендом Toshiba по выданной нами лицензии.

Есть и уличная камера, готовая к серийному производству. Есть еще компактная камера размером со спичечный коробок. На них мы можем навешивать множественные программные продукты.

Мы видим у всего этого большое будущее и хотим продолжить работу уже в России. Иностранный мир для нас закрыт на годы вперед.

— Как обстоят дела с интеллектуальными правами на эти разработки?

— Мы осознанно не передавали интеллектуальные права в США, понимая, что при возникновении проблем с американским партнером «яйца» лучше держать где-то рядом.

Из чего состоит наша интеллектуальная собственность? Несколько уже выданных патентов в Патентном ведомстве США, а также с десяток заявок в процессе оформления. Программный код и дизайн. Вот его мы не стали регистрировать, но осознанно оставили под крылом российской компании.

— Где расположена физически ваша команда? Что с ней сегодня происходит?

— В России — около 40 человек в Самаре и еще 35 в Москве. Но 31 марта 2022 года мне пришлось спешно закрыть оба офиса и распустить команду. Мне просто не на что их содержать.

Если в ближайшее время не получу ответа от Правительства РФ, то просто не смогу никоим образом сохранить свой IT-проект в жизнеспособном состоянии, хотя наши технологии и изобретения являются общепризнанной мировой инновацией, имеющей большой коммерческий потенциал во всем мире.

Повторюсь, наша видеокамера со встроенным процессингом сегодня производится серийно под брендом Toshiba на основании выданного нами лицензионного соглашения в адрес японской Toshiba TECH Corporatio

К 2025 году объем продаж по данной позиции должен составить $1 млрд.

— Получается, ваша «американская мечта» и попытка взрастить компанию-единорога (стартап-компанию, добившуюся рыночной оценки стоимости более $1 млрд. — Прим. ред.) одномоментно превратились в пыль? Как так произошло?

— Это очень хороший вопрос. Особенно с учетом освещения «американской мечты» различными СМИ в прошлом.

Я начал SmaSS именно потому, что мне хотелось вырваться из российской действительности, найти искрометные горизонты, заняв которые я бы мог создать большой и независимый бизнес.

Я пытался это сделать в России. Мы не нашли здесь ресурсов и уехали в Америку. Там мы быстро нашли нескольких интересантов, которые были готовы платить за наше развитие. Одним из интересантов была компания Toshiba. Два года мы работали с этим партнером в рамках M&A-сделки*.

Я ожидал, что если мы хорошо поработаем, если мы докажем эффективность наших технологий и привлечем клиентов, то нам дадут возможность сидеть за одним столом с большой корпорацией.

Сначала все шло очень хорошо. Мы совместно с нашим партнером были убеждены, что корпорации в силу своей громоздкости и неповоротливости не способны самостоятельно создать взлетный продукт.

Поэтому они вынуждены привлекать стартапы и расти за счет новой энергии и идей этих команд. У нас была безумная скорость развития проекта. На старте сотрудничества у нас была только камера, но уже через 7 месяцев мы презентовали партнеру MVP «Магазина без кассиров».

В процессе проверки наших знаний, навыков и технологий в рамках M&A-сделки — мы путешествовали по всему миру и встречались со множеством крупных клиентов, для того чтобы подтвердить спрос на разрабатываемые нами решения.

Мы начали несколько крупных взаимодействий, больших пилотов — и это было удачным продвижением для японской корпорации.

Но как только мы пришли к большому контракту, который лег на стол вместе с большими деньги, сразу же появилась опасность того, что корпорация не может ставить свое имя под риск взаимодействия со стартапом с российскими корнями, который они не до конца контролируют.

Может быть, если бы мы были американцами и жили бы там, то наша история завершилась бы как-то иначе.

Мы хотели не поглощения, а совместного развития, партнерства. Сегодня, разговаривая с вами, я понимаю, что мы для инвесторов из США остаемся людьми из сервиса, как таксисты или грузчики. Это грустно.

Шансы того, что кто-то с российскими корнями может осуществить сегодня «американскую мечту», ничтожно малы. Для россиянина это больше миф, чем правда.

Я тоже когда-то на это купился, и моя/наша история является подтверждением этому. Когда на столе большие деньги — на Западе твое происхождение сразу играет не в твою пользу.

— Сколько уже проинвестировано в ваш проект?

— На старте я вложил в него миллион долларов. Потом, когда у нас были сложности с акционерами или кассовые разрывы, пришлось добавить еще чуть более полумиллиона долларов. Наши акционеры суммарно проинвестировали около трех миллионов.

Плюс иностранный партнер принес нам чуть более $5 млн. Получается, около $10 миллионов мы «съели» начиная с 2018 года.

— В США вы добрались до фазы серийного выпуска разработок. В России нет серийного производства? Были попытки? Это вообще реально в сегодняшних условиях?

— Если нам позволят работать, то для умных людей все реально.

— Ваш продукт сможет импортозаместить продукцию мировых производителей?

— В России наши разработки могут полностью заменить китайских производителей Hikvision и Dahua, так как функциональность нашей продукции и ее потенциальный ценовой диапазон являются весьма конкурентными на рынке. Потенциальных сфер применения очень много.

Мы исторически сфокусированы на области компьютерного зрения и искусственного интеллекта, но это не исчерпывающие области, где мы можем присутствовать.

Многие не понимают степень зависимости России от иностранных процессов.

Мы сильно интегрированы в мировую экономику, у нас очень много технологических рисков/прогалов, которые нам нужно как можно быстрее обходить, выходить из тупиковых ситуаций, если мы хотим добиться своей полной независимости.

Концепцией импортозамещения в России должно быть предусмотрено создание чего-то, что сможет работать и продаваться не только в России, но и за рубежом.

Наша задача запаковать российскую разработку, допустим, под индийскую или китайскую, потому что мировые рынки огромны.

Бразилия, Мексика, Аргентина — это многомиллиардные возможности, открытые для нас. Оттуда можно черпать деньги и направлять их на последующее развитие продуктов здесь, в России. Есть множество других стран, которые не присоединились к западной коалиции. От таких рынков нельзя отказываться.

Рано или поздно наша технология придет в Америку, и мы сможем оказывать на них свое влияние.

Невозможно перестроить экономику за один день. Нам нужно хотя бы начать движение в сторону импортозамещения.

Сейчас можно говорить о безопасном продукте. О том, который мы сможем контролировать. Можно говорить об увеличении степени локализации, о ее скорости.

В России сейчас нет видеосенсора, нет памяти, нет некоторых полупроводников, нет чипов под радиолокацию.

Все фото- и видеофиксаторы, которые сейчас стоят на дорогах, по большей части используют эти чипы и компоненты, которые нельзя завезти в Россию. И это проблема.

Каждый радиолокатор, который сегодня ломается, завтра будет нечем заменить. У нас есть решение для этой ситуации, поэтому мы до сих пор остаемся в России.

— Вы поддерживаете контакты с российскими разработчиками за рубежом? Есть ли среди них те, кто готов вернуться?

— Они пока боятся себе в этом признаться. Еще не разочаровались до конца и стараются верить в свою мечту. Все, кто ушел в первую волну в 2022 году, возвращаться пока не собираются.

Но я часто получаю информацию о тех местах, куда они вынужденно уехали. Им сейчас тяжело живется. Инфраструктура не приспособлена для такого количества мигрантов.

Очень выросли цены на жилье, в школы нельзя устроить детей — они все забиты, садиков просто нет. К русским начинают относиться плохо, просто потому что их много. А самое главное, они начинают активно двигаться, потому что деньги заканчиваются.

За границей останутся лишь те, у кого глубокие карманы.

Те, у кого количество ресурсов ограничено, вернутся в ближайшие месяцы. Ближе к осени, потому что многие уезжают вместе с детьми в надежде устроить их куда-то. Если у них не получится найти там школы, то к 1 сентября они вернутся.

— Что бы вы посоветовали тем представителям IT-индустрии, кто сегодня колеблется и думает уехать из страны? Может быть, это лишь конкретно вам просто не повезло?

— Лично я не поддерживаю историю, что нужно вставать и куда-то уезжать. Мой опыт взаимодействия с иностранным миром говорит о том, что нас не ждут в большом бизнесе и по-партнерски с нами не готовы общаться.

И второй момент — где родился, там и пригодился. Это очень сложный вопрос, но если кратко — я ответил.

— Как вы оцениваете ту поддержку, которую сегодня российское правительство предложило IT-индустрии? На сколько она реально сдерживает поток миграции?

— Поддержки сейчас предлагается много. Есть льготная ипотека для айтишников, отсрочка от армии, льготная налоговая ставка по подоходному налогу.

Для компаний уменьшен налог на прибыль. Предлагаются всевозможные гранты. Но все это применимо к уже слаженному, работающему бизнесу, которому за последние годы удалось выйти на какой-то стабильный уровень.

Если посмотреть на существующий IT-бизнес России — он развивается только в России и не выходит за ее пределы. Тот же «Яндекс», Сбер. Попытки реализоваться в других странах были, но крайне осторожные и небольшие по масштабу.

Сегодня они показывают безумную прибыль и не целятся на внешние рынки. Им и так хорошо. Между тем, думаю, сегодня целесообразно более активно поддерживать тех, кто сможет быть полезен в сфере импортозамещения на внутреннем рынке и конкурентоспособен на мировых рынках.

Ни одна из государственных форм поддержки, имеющихся сегодня, проблем SmaSS не решает.

Я готов платить те же самые налоги на персонал и тот же налог на прибыль, но мне необходимо начать свое собственное серийное производство.

Для этого мне нужно прямо сейчас несколько миллионов долларов — и проблема импортозамещения в сфере компьютерного зрения и ИИ вместе с видеонаблюдением и аналитикой будет решена навсегда.

— О чем именно вы говорите? О грантовой форме финансирования вашего частного бизнеса?

— Грант мы сейчас не можем получить, потому что мы на 100% иностранная компания и нам его просто не дадут. Это первое.

Второе — вспомните события последних лет, когда было очень много «посадок» из-за того, что люди брали гранты и не могли реализовывать их в том формате и в те сроки, на которые они подписывались.

С учетом постоянно меняющейся внутренней и внешней действительности нельзя спрогнозировать ни один сложный процесс. То, что я бы хотел получить сегодня, — это деньги от государства или инвестора, которые будут учитывать всю ту специфику, которая сегодня есть. Это факт.

Надеюсь, что кто-то поймет, что деньги должны быть гибкими и умными, но пока я этого понимания не вижу нигде.

— Сегодня в России высвобождается большое количество свободных денег. По-вашему, появится ли у инвесторов мотивация вкладываться в IT-проекты, учитывая долгосрочность санкционной кампании Запада против нашей страны?

— Все, что делали российские инвесторы до настоящего момента, — это пытались заработать деньги по-быстрому. Но жизнь качественно изменилась.

Сейчас выводить деньги за рубеж стало опасно и невозможно. Мы заходим в эпоху ожидания полной изоляции от значительной части остального мира.

Тут я бы инвестировал деньги в какие-то технологичные вещи, которые можно было бы развить на территории России и с которыми потом можно было бы выйти на внешние рынки.

— Екатерина Овчарова