Мы используем файлы cookie.
Для улучшения вашего пользовательского опыта мы используем файлы cookie. Узнать больше
Выборы местных депутатов в Самарской области для коммунистов в 2025 году завершились крайне низким результатом в целом по региону, но при этом сразу 4 мандата получила команда депутата Государственной думы от КПРФ Михаила Матвеева.
Федеральными или местными трендами можно объяснить такой результат? Можно ли расценивать это как усиление его личных позиций в партии и самарской политике? И как эти результаты могут повлиять и быть использованы на будущих выборах? На эти и другие вопросы Михаил Матвеев ответил в интервью «СО».
— Какие факторы, на ваш взгляд, определяли ход выборов в Самаре? Почему в итоге только один мандат достался кандидату от КПРФ?
— Начнем с того, что дума Самары никогда не избиралась по партийным спискам, а выборы по одномандатным округам — всегда серьезное испытание для партий. За счет партийных рейтингов и брендов можно провести определенное число кандидатов по спискам. А на выборах только по одномандатным округам и административный ресурс намного сильнее, и если у партии нет ярких одномандатников, это создает дополнительные трудности. Поэтому было очевидно, что возврат к прямым выборам обострит конкуренцию, в том числе межпартийную.
При этом, насколько я понимаю, на уровне администрации президента нет жесткой установки, чтобы представительные органы муниципалитетов были сформированы исключительно из «Единой России». Более того, считается неплохим вариантом, когда некоторое количество мандатов отдается представителям других парламентских партий. Это легитимизирует этот орган и становится символом всеобъемлющей поддержки народом «ЕР», при которой несколько мандатов есть у других партий, то есть у нас как бы демократия, но на окончательное решение это не влияет.
В рамках этой концепции в периоды губернаторства и Меркушкина, и Азарова наличие представителей КПРФ и ЛДПР в думе, которая формировалась из райсоветов, где у партии власти было большинство, являлось доброй волей «Единой России» и условием некоего межпартийного соглашения. И портрет думы предыдущих двух созывов представлял собой идеальную картинку, которая являла собой консенсус между властью и оппозицией.
Когда вернули всенародные выборы в гордуму, в голове у администраторов этого процесса, наверное, тоже была схема. Мы помним интервью Федорищева «Самарскому обозрению», в котором про выборы в городскую думу Самары говорится: мы даем установку всем прошедшим праймериз единороссам победить, но если в гордуму пройдут представители других партий, это сделает нас — то есть «ЕР» — только сильнее благодаря конкуренции и альтернативным голосам. (Здесь и далее имеется в виду интервью губернатора Самарской области Вячеслава Федорищева, опубликованное «СО» в №31 от 08.08.2025. — Прим. ред.)
Я со свечкой не стоял, но достаточно информированные люди рассказывали мне про межпартийные договоренности, по которым три округа отдали ЛДПР в силу того, что господин Кошелев нашел какой-то уникальный личный контакт с господином Федорищевым. (Владимир Кошелев — депутат Государственной думы и координатор регионального отделения ЛДПР. — Прим. ред.) Мы видели их вместе на разных мероприятиях, в том числе на возведении в сан нового митрополита Самарского Феодосия в храме Христа Спасителя. Я слышал, что эта схема, утвержденная где-то во внутриполитическом блоке «Белого дома», также подразумевала, что у «Справедливой России» должно быть 2 мандата, у «Новых людей» — 1-2, а у коммунистов — 0.
— Почему же у КПРФ ноль?
— Вернемся к тому же интервью в «Самарском обозрении», где губернатор высказывает претензии к Лескину, подозревая, что он участвовал в некоей информационной атаке на власть, используя тему недостроенного метро. (Алексей Лескин — первый секретарь обкома КПРФ — в марте сообщил о рисках заморозки строительства метро в Самаре. — Прим. ред.) В этом интервью присутствовали какие-то обиды в целом на региональное отделение КПРФ.
Повторю: я со свечкой с губернатором, в отличие от Кошелева, не стоял, но если утвержденная схема действительно не подразумевала для КПРФ ни одного мандата в думе Самары, то этим может быть объяснена такая жесткая борьба против моего помощника Дмитрия Асеева в Октябрьском районе. Тогда дело не в нем, а в том, что ни один кандидат от КПРФ не должен был пройти.
Иногда рационального объяснения я не вижу. Асеев общается с губернатором Федорищевым напрямую. Он действующий депутат райсовета, очень вменяемый и договороспособный молодой человек. Не радикал, не хулиган. Да, от КПРФ, но беспартийный. Сейчас, после победы Дмитрия Асеева, я не вижу особого смысла поднимать разные истории, но у нас много фактуры, которая показывает, что было очень большое противодействие именно на административном уровне. Ради чего было устраивать это шоу, если один мандат для КПРФ ничего в общем раскладе не меняет? У меня не так развито самомнение, чтобы думать, что это все только из-за того, что он из команды Матвеева, хотя всякое может быть.
Более вероятно, что зачистка политического поля от КПРФ — часть игры ЛДПР, поддерживаемая властью. И уже не первый избирательный цикл — и мы с вами несколько раз на эту тему разговаривали — администрация президента пытается благословить ЛДПР на превращение в партию №2, чтобы она отодвинула коммунистов, несмотря на хорошие личные отношения Геннадия Зюганова с президентом Путиным и наблюдаемый сейчас ренессанс всего советского.
Тем не менее на практике коммунистов продолжают давить. И, возможно, в Самарской области была реализована часть стратегии, чтобы вытащить ЛДПР на второе место и задвинуть коммунистов. А в Самаре это могло иметь и личностное преломление. Я не знаю, действительно ли у губернатора Федорищева есть какие-то обиды на региональную КПРФ, или просто попало под руку. Но если посмотреть округа, по которым прошли элдэпээровцы, создается впечатление, что их соперники от «Единой России» кампанию там слили. А чтобы коммунистам отдали округ и там не оказалось ведущих кампанию единороссов — такого не было.
— А почему Дмитрий Асеев все-таки выиграл?
— Райкомом КПРФ Асееву был предоставлен лучший округ для победы. По этому округу в свое время я избирался депутатом гордумы Самары, как потом и мой соратник, первый секретарь Октябрьского райкома, действующий депутат губернской думы Максим Федоров. Это наш ядерный электорат, самое что ни на есть ядро моей персональной поддержки и поддержки КПРФ, которое на всех выборах уже более 20 лет выдает максимальный процент за мою команду и, следовательно, — за КПРФ.
Было понятно, что Дмитрий Асеев как один из лучших моих помощников, действительно эффективный муниципальный депутат, очень талантливый, ответственный и популярный у людей, изначально и сам имел высокие шансы победить, хотя как у депутата райсовета у него был другой, соседний округ. Но откровенно скажем: без моей поддержки, поддержки Максима Федорова и нашей команды в районе он в одиночку такой огромный административный и денежный ресурс, который был у его соперницы, не сломал бы. Это была работа команды. В ходе кампании я провел с ним с десяток встреч, лично обратился с письмом к каждому избирателю этого округа с просьбой поддержать кандидатуру Дмитрия Асеева, райком «вложился» в кампанию по полной, мы закрыли плотно все участки наблюдателями, организовали наполнение избирательного счета.
У Рената Галимова тоже был неплохой округ, но в электоральном плане он был более сложным и, судя по расхождениям в подсчете явки, там могли быть вбросы.
— В округе Асеева был самовыдвиженец Губарьков, который даже прошел этап регистрации и оказался очень небедным человеком: более 200 млн рублей — доход за прошлый год, согласно его декларации. Зачем он там появился, на ваш взгляд?
— Я не понял смысла его выдвижения. Ситуация нетипичная: два единоросса по одному округу. В какой-то кампании он замечен не был. У меня была гипотеза, что он нужен, чтобы писать жалобы и судебные иски против Асеева. Но помимо «Единой России» там активность проявляли еще «Новые люди».
— В то время как КПРФ выдвинула очень мало кандидатов на эти выборы, вы публично поддержали целый список людей, и некоторые из них победили…
— Для начала: я просто назвал фамилии тех кандидатов, с кем лично знаком и пересекался на выборах. Список получился большой, но в основном за счет Рощинского, в котором было 13 кандидатов, тогда как в Отрадном было 3 и в Октябрьском районе Самары — 3, а в Промышленном — 2. Победили 4 моих помощника: Дмитрий Асеев в Самаре и Евгений Яндуков в Отрадном — помощники на постоянной основе, Сергей Василевич, который выиграл выборы у председателя Отрадненской думы, и Вячеслав Муртазин в Волжском районе — на общественных началах.
А в Рощинском из 13 человек не прошел никто. Там, конечно, произошли аномалии. Все 13 кандидатов от КПРФ были жителями Рощинского. Все люди с богатой биографией, военные, ветераны боевых действий, работники муниципальных предприятий, некоторые — старшие по дому и т.д. Как вдруг получилось, что люди не проголосовали за своих соседей, а везде прошли единороссы, причем многие даже не жители Рощинского? Были, конечно, и местные. Так, по округу №3, где от нас баллотировалась медсестра из военного госпиталя Людмила Сунаева, победил (с поддержкой в 81,19%) Ичмет Габил Оглы Логманов, торгующий в Рощинском овощами. Не знаю, «ночная» работа избиркомов или еще что (кое-какие предположения есть), но в такой результат в поселке военных я не верю.
Да, был один нюанс. По непонятной команде — пусть оценку этому дают соответствующие партийные структуры — все эти кандидаты написали заявление об отказе от открытия избирательного счета. Почти все они ранее в выборах не участвовали и не знали, что после такого отказа они даже маленькой листовки не смогут выпустить. Поэтому их кампания свелась к тому, что они просто ходили по домам и разговаривали со своими соседями. Но, на мой взгляд, в маленьких округах в 3-4 дома и с этим можно победить.
— Часто на выборах кандидаты отказываются от открытия счета?
— Я первый раз столкнулся с такой рекомендацией. И слышал, что она поступала кандидатам от КПРФ в Волжском районе не только в Рощинском. Я не собираюсь проводить расследование, еще раз подчеркну, это дело партии. Но я провел три встречи в Рощинском, видел, как люди реагируют на наших кандидатов, и не верю, что ни один из них не прошел в поселковый совет, а вместо них, причем с большим отрывом, жители Рощинского якобы предпочли тех, кто даже не живет в их поселке.
Я никого не хочу обвинять, но знаю, велось серьезное противодействие, чтобы КПРФ не победила именно в Рощинском, потому что это особый поселок, который связан с СВО. Победа коммунистов в нем стала бы болезненным щелчком для «Единой России», и, видимо, тут отдельно «поработали».
— Как вы относитесь к разговорам об усилении позиций Матвеева в связи с победой его помощников?
— Нет никакого усиления. Если выговор по партийной линии не объявят, буду признателен.
— А если говорить об усилении ваших позиций в самарской политике в целом?
— Я признателен, что меня не списывают со счетов. Одного высокопоставленного чиновника я недавно спросил, не выпал ли я еще из актуальной общественно-политической повестки из-за того, что не громлю, как в старые добрые времена, самарскую действительность? Не расслабилась ли наша власть без митингов и еженедельных жестких заявлений? Вопрос был связан с тем, что я хотел встретиться с одним из чиновников, а он даже не отвечал на мои сообщения некоторое время.
Я сейчас больше наблюдаю за работой правительства губернатора Федорищева, чем даю ей оценку. Понимаю, что существует множество тем, на которые можно было бы обрушиться с позиции депутата Госдумы, зарабатывая себе на этом очки. Не все мои обращения к губернатору срабатывают. Но худой мир лучше доброй ссоры. Я лично не настроен на то, чтобы атаковать власть просто в силу того, что мы существуем под разными партийными знаменами.
Естественно, когда происходит смена власти в регионе, есть определенные ожидания от нее и у населения, и у политиков. Время на вхождение в курс дела и на раскачку, когда можно было подождать, истекло. Я это вижу по тому, что люди говорят мне на встречах. Поэтому определенная депутатская настойчивость по поднятию нерешаемых властью вопросов логична. Это нормально.
— Потому ваша риторика в отношении самарского губернатора поменялась?
— Она не сильно поменялась. Я повторю: по нерешаемым властью вопросам, особенно там, где были конкретные обещания, как, например, по поводу перехода взимания платы за мусор с квадратных метров площади на людей, или некоторые обещания, прозвучавшие во время визита губернатора в Кинель-Черкассы, или в Рощинском, люди задают вопросы. Я как депутат их транслирую.
В идеале это происходит в закрытом режиме. Когда коммуникации застопориваются — в открытом. Это обычная работа депутата. Я не при первом губернаторе работаю и понимаю, что всегда в их окружении есть некоторая паранойя про то, кто что написал про губернатора и зачем. Но с моей стороны нет никакого злого умысла специально кого-то бодрить.
Конечно, по мере приближения выборов в Госдуму мы увидим, какие установки по мне будет транслировать «Белый дом». С руководством думы, партии у меня все в порядке, работаю в округе я активно, избиратели меня знают. Но без предвыборного обострения на выборах не бывает. Кого-то раздражает моя федеральная известность, в значительной степени связанная с тем, что я являюсь одним из федеральных хедлайнеров в теме борьбы с массовой миграцией. Кого-то еще что-то. И когда в Самарской области что-то происходит и начинаешь это комментировать, для местных чиновников получается слишком сильный резонанс.
Это обычный, назовем его так, «синдром Хинштейна». Когда Александр Евсеевич, будучи реально очень хорошим депутатом, начинал критиковать за что-то кого-то в Самарской области, то это часто выходило на федеральный уровень. И в понимании губернатора или людей, которые отвечали за пиар региона, наносило удар по имиджу всего региона. Я про Самару мало пишу, но бывает.
— Как полагаете, будет меняться политическая атмосфера в регионе по мере приближения выборов в Госдуму?
— Я как-то пришел на встречу с Вячеславом Андреевичем в «Белый дом» как раз в тот момент, когда из его кабинета выходил Константин Алексеевич Титов. И когда зашел, сказал Федорищеву: вот единственный губернатор Самарской области, который не пытался меня объявить политическим трупом и закопать. На что Вячеслав Андреевич сказал: «Еще я». Я в ответ произнес: «Да, конечно». А про себя подумал: «Посмотрим, что будет дальше». Потому что перед выборами происходит всегда одно и то же, каким бы ты ни был эффективным депутатом. А я думаю, что я не самый плохой депутат и нет объективных оснований менять Матвеева на какого-то условного «Станкевича 2.0», у которого я выиграл выборы.
Но чудес не будет. И вроде бы объективно ничего страшного не происходит, если от региона не все депутаты Госдумы единороссы. Но подойдут выборы — и обязательно появится соперник или соперница, начнет включаться административный ресурс, начнутся команды избиркомам. Это все будет обязательно.
Лично я не настроен превращать свою избирательную компанию в округе в федеральное шоу. Естественно, все это будет зависеть от того, каким будет противодействие, насколько административный ресурс разгуляется.
— Окажут ли влияние на ход кампании в Государственную и Самарскую губернскую думы прошедшие муниципальные выборы, где по ряду округов победили ваши помощники?
— Не думаю, что моя влиятельность выросла в результате того, что во всей области прошли четыре муниципальных депутата, которые каким-то образом связаны с моей фамилией. Кто из кандидатов имел собственный потенциал, тому моя поддержка и поддержка партии пошла на пользу. Они победили. С учетом общегородского мандата депутата в Самаре прохождение наших ребят в Отрадном — это серьезное приобретение и для меня, и для партии, потому что в Самаре много вопросов, которыми надо заниматься, и в Отрадном, кстати, тоже. А когда твои помощники становятся депутатами с соответствующими полномочиями, то многие вопросы на территории решать будет проще, а это дает кумулятивный эффект.
— С чем вы связываете опалу КПРФ на местных выборах в этом году? Почему другим партиям дали квоту, а коммунистам нет? Слишком оппозиционная партия, недостаточно поддерживает курс президентской вертикали?
— Я не думаю, что слова «пропрезидентские» или «антипрезидентские» уместно использовать для описания этой ситуации. Надо понимать, что фигура президента в нынешней политической системе занимает особое место. Это действительно статус, который находится над схваткой. И все политические партии — и правящие, и оппозиционные — апеллируют к президенту.
Может, это не всем нравится, но никакого антипрезидентского дискурса в деятельности КПРФ на данный момент не существует. Наоборот, к президенту апеллируют как к некоей верховной силе, которая должна поправить ситуацию. Приведу в пример вопрос, который Геннадий Андреевич Зюганов поднял на встрече Владимира Владимировича Путина с руководителями фракций, — о законопроекте, который предполагает ликвидацию поселкового уровня местного управления. В Самарской области, слава богу, его не начали реализовывать, но во многих регионах страны губернаторы, засучив рукава, принялись распускать сельские администрации. И оказалось, что Зюганов был единственный, кто сказал об этой проблеме, и, судя по реакции президента, не зря. Множество вопросов, которые партия поднимает, решается в результате личного общения руководителя партии с президентом. Так что нашим политическим оппонентом является не президент, а «Единая Россия».
— Что за феномен возник в Волжском Утесе, где сразу 7 из 10 мест в собрании представителей заняли кандидаты от КПРФ?
— Надо смотреть, кто эти люди, на кого они обиделись, вдруг решив пойти в КПРФ, как там было организовано наблюдение. Иногда бывает, что, концентрируясь в каком-то округе, партии показывают неожиданно сильный результат. Чаще всего это бывает тогда, когда есть сильный менеджер, который занимается избирательной кампанией. Эта работа не всегда видна и не всегда, к сожалению, оценивается должным образом, в том числе в самих партийных структурах.
На самом деле выборы — это не просто флагами помахать. Это и технологии, и большая и кропотливая работа, связанная с решением массы организационных, кадровых, финансовых вопросов, начиная с подбора наблюдателей. Должна быть поддержка и юридическая, и информационная, и организационная.
На дурачка выиграть выборы уже вряд ли возможно, хотя бывают такие истории. Нельзя отрицать на выборах определенного элемента везения. У нас, например, был случай, и не один, когда кандидат стал депутатом, лишь зарегистрировавшись. Поэтому партии крайне важно иметь в бюллетене своего представителя, даже если у тебя нет возможности помочь этому кандидату организационно, финансово. Но избиратель, приходящий на участок, должен увидеть в бюллетене кандидата от КПРФ.
— Почему в этом году число кандидатов от КПРФ в Самарской области оказалось в несколько раз меньше, чем от других партий? Дефицит кадров или сознательная установка?
— Этот вопрос точно не ко мне. Вопросом выдвижения кандидатов, их подбора, тем более количества, я не занимался. Я эту избирательную кампанию, если не считать Октябрьского района, отработал в пехоте. И в Иркутской области находился, где у нас были губернаторские выборы, и в Самарской области проводил встречи с избирателями. Причем не только у себя в округе, но и за его пределами, куда просили.
— Кампания в Иркутской области сильно отличалась от Самарской?
— В обоих регионах наблюдалась определенная апатия людей в целом по отношению к выборам. Это, наверное, общее явление в стране на данном историческом этапе.
Были свои проблемы в избирательной кампании Левченко, в частности ее недофинансирование. (Депутат Госдумы Сергей Левченко, в 2015-2019 гг. — губернатор Иркутской области. — Прим. ред.) Это меня несколько удивило. Он уже был губернатором, достаточно эффективным. При нем бюджет Иркутской области увеличился в два раза. У него там действительно серьезная поддержка, и шансы были.
Но когда я разговаривал с Сергеем Георгиевичем и спросил, сколько они платят наблюдателям, выяснилось, что нисколько. Конечно, у меня это сразу вызвало вопросы, потому что как можно удерживать результат, когда идет такая жесткая борьба со стороны действующего губернатора [Игоря Кобзева], весьма непопулярного, варяга, у которого был высокий антирейтинг?
Победа на выборах начинается с контроля за голосами. Если ты голоса не можешь проконтролировать, то у тебя могут победу украсть, что чаще всего и происходит. Наш Октябрьский райком серьезно отличается от многих других именно тем, что на каждом избирательном участке есть член комиссии с правом решающего голоса от КПРФ, причем это люди идейные. Я предполагаю, что слабым звеном кампании Левченко было именно отсутствие полноценной системы наблюдения за выборами.
При этом кампания КПРФ там действительно велась и использовались и акции протеста, которых в Самарской области нет. Например, в Иркутске — в отличие от Самары — не запрещены митинги. Я присутствовал на одном таком, где тысячи полторы людей выступали против повышения тарифов на электроэнергию и очень сильно критиковали действующего губернатора Кобзева.
Но еще раз хочу сказать: сразу возникали вопросы по итогам голосования. Поэтому я лично думаю, что на самом деле результат другой. Его просто не смогли удержать.
— Как вы оцениваете фактор дистанционного электронного голосования (ДЭГ), которое в этом году апробировали в Кинеле и, возможно, распространят на всю область через год на думских выборах?
— Насколько я понимаю, не так много людей воспользовались этой возможностью. А партия традиционно негативно относится к ней, потому что реального механизма контроля за подведением итогов через ДЭГ не существует.
В то же время я считаю: этот процесс не остановить, и партии необходимо бороться не только за тех избирателей, которые приходят на участки ногами, но и за тех, кто готов проголосовать, например, через «Госуслуги». Сейчас очень много людей, которые живут в интернете. И если выбирать между призывами к тому, чтобы эти люди вообще не голосовали, поскольку у нас нет доверия к ДЭГ, и электронным голосованием, если они лично прийти не могут, — думаю, что надо выбирать все варианты, включая электронное голосование.
В свое время многие критично относились к КОИБам (комплексы обработки избирательных бюллетеней. — Прим. ред.). Но потом оказалось, что на КОИБах наши результаты выше, чем там, где их нет. Хотя участники избирательного процесса лично рассказывали мне, как можно перепрограммировать КОИБ, но с ним сложно осуществить вброс, засовывая бюллетени пачками. Наверное, если бы на всех избирательных участках стояли КОИБы, доверия к выборам было бы больше. Казалось бы, оснастить всю страну КОИБами — это не запредельная сумма. Но делать этого не стали.
Аналогичное стало происходить и с видеокамерами на участках. Еще на президентских выборах 2012 года их поставили на каждый избирательный участок, а потом оппозиция начала использовать доступ к видеокамерам для подтверждения фальсификаций. И если в 2018 году кандидат мог с любого избирательного участка получить видео всех дней голосования, то уже в 2021 году — только обосновав это доказанными фактами, что на этом участке что-то происходило. При этом невозможно стало одновременно наблюдать по камерам, что происходит на разных участках. Только последовательно — сначала один участок, потом другой и т.д.
ДЭГ — в этой же череде. Вообще я пессимистически смотрю на ситуацию с чистотой выборов. Постоянное «совершенствование» законодательства происходит именно с целью усложнения работы по контролю честности волеизъявления. Ликвидирован институт членов комиссии с правом совещательного голоса, кандидат теперь может выставить только одного наблюдателя и одного — партия. Притом что с одного избирательного участка могут одновременно отправиться к избирателю три выносных урны. Таким образом, тебе нужно минимум четыре человека, чтобы проконтролировать процесс: один должен остаться на участке, трое — уйти с переносными урнами. На выборах в 2021 году у меня было два десятка доверенных лиц, которые очень здорово накручивали хвосты там, где обнаруживали нарушения. А теперь доверенные лица не могут ездить по участкам в дни голосования, так как их полномочия отзываются в день начала трехдневного голосования.
Все усложняется, усложняется и усложняется. И трудно понять, где та грань, за которой люди просто перестанут признавать результаты выборов. Начнется массовый абсентеизм. Люди просто скажут: в этом цирке мы участвовать не будем. Процент явки, который снижается сейчас везде, лишний раз показывает, что это явление негативно отражается на самой избирательной системе и на легитимности власти в целом.
— Вы в Государственную думу от какого округа собираетесь переизбираться? Отрадный и Волжский район входят в Промышленный округ. В то же время теперь у вас есть Асеев в вашем родном Октябрьском районе. Может, это повод пойти в Госдуму по Самарскому округу, в котором теперь не будет выдвигаться Хинштейн?
— Самарский округ мне, безусловно, близок. Я по нему баллотировался в Госдуму в 2018 году и набрал более 23% голосов даже в условиях огромных фальсификаций, которые были при Меркушкине, и многие доказаны, по ним возбуждались уголовные дела и по ним мы с Сергеем Турусиным сняли кучу фильмов.
Мне не страшен Фетисов в Самарском округе или кто-то другой в качестве соперника. (Александр Фетисов — первый вице-губернатор Самарской области. — Прим. ред.) Но я пока не вижу в смене округа ни электорального смысла, ни политического. Я достаточно плотно работал все эти годы в своем Промышленном округе. Так просто оттуда уйти? Для этого нужны аргументы. С точки зрения имиджа это очень уязвимая позиция, требующая серьезных объяснений, почему человек, который уже был избран от одного округа, теперь идет по другому.
Конечно, когда часть твоей команды идет на выборы не в твоем округе, как Максим Федоров или Игорь Фоменко, когда ты вынужден вести кампанию не на один округ, а на полтора, то это не очень хороший вариант. Думаю, здесь возможны варианты, и если КПРФ это согласует, часть моей команды может участвовать в выборах в рамках моего Промышленного округа. Хочу напомнить, что мои помощники, ставшие депутатами в этом году, на выборах в губернскую думу в 2021 году были одномандатниками: Дмитрий Асеев шел по Кинельскому округу, Вячеслав Муртазин — по Отрадненскому. Не исключаю, что и в следующем году часть команды будет работать в Промышленном округе. Точную конфигурацию определит партия.
— Людмила Николаева
2025 © «Обозрение». Все права на материалы, опубликованные на портале OBOZ.INFO, защищены