Последний знаменосец

ВЕРНОР ВИНДЖ. ГЛУБИНА В НЕБЕ. М. 2000 г.

«Глубину в небе» и продолжение, а может быть, напротив, предисловие к этому роману — «Пламя над бездной» — издали не как-нибудь, а в «золотой серии фантастики». Это, если разобраться, не просто странно, а совершенно не укладывается в голове.
В «золотой серии» любого жанра положено пребывать нетленному наследию, классике, произведениям, определившим лицо литературной эпохи. Поскольку речь идет о фантастике, к тому же, судя по направлению издания, о фантастике американской, там должны быть Брэдбери и Пол Андерсен. Если брать шире, создавать золотую серию мировой фантастики, в ней должны быть также Станислав Лем и братья Стругацкие. В любом случае — авторы, которых читает как минимум второе, а лучше — третье поколение. Виндж — автор сегодняшнего дня. Почему он в «золотой серии»? Потому что сегодня такого больше не пишут.
В противоположность всем тенденциям «нереалистической» литературы Виндж создал роман, который сделал бы честь любому из авторов «золотого века» американской фантастики, роман, который был бы частью мейнстрима, будь он написан и издан двадцать лет назад. Сам сюжет отдает каким-то странным анахронизмом, «вчерашним завтра» — есть такой термин в научной футурологии. Мир, в котором действует герой Винджа Фам Нювен, описан множество раз. Звездолеты летят от системы к системе столетиями, экипажи стареют согласно Эйнштейну, да еще и столетиями пребывают в «криогенном сне»… С первых страниц такое впечатление, что ты это уже читал. Ну, может, не совсем это, но определенно почти то же самое. Всего и разницы с классиками жанра, что помимо планетарных режимов и межпланетных империй Виндж вводит в свой мир еще «вольное торговое сообщество», представители которого очень любят порассуждать о социологии, причем с квалификацией и на языке среднего профессора провинциального американского университета наших дней.
«Глубину в небе» можно воспринять как реквием, песню на поминках по славному жанру космической оперы. Венец развития, он же эпилог. Но при всем том и даже вопреки всему этому роман читается не как воспоминание о славном прошлом. Виндж сделал очень странный ход: сохранив антураж традиционной космической оперы, он сломал одну из основных традиций этого жанра. Его герои решают не глобальные, а частные проблемы. Что бы с ними ни случилось, на стабильности мира и прочих малопонятных, но очень любимых фантастикой вещах это никак не скажется. Люди сражаются не за мироздание, а за самих себя. Такой подход тоже уже проповедовали — но не американцы, а уже помянутые братья Стругацкие. Собственно, в этом, помимо собственно романов, был их вклад в фантастику. Теперь, значит, и до американцев дошло, что герой интересен не только когда спасает все человечество, но и когда просто пытается остаться гуманным в обществе всего лишь сотни себе подобных.
Сверх того у книг Винджа есть и еще одно достоинство. Американец выписывает характеры своих персонажей с безжалостностью какого-нибудь Фолкнера или даже, страшно сказать, Достоевского. Среди экипажей «торговой корпорации» у него супермен на супермене, как и положено, но всех мучает рефлексия (если персонаж попроще, то его мучает обыкновенная человеческая совесть) и воспоминания. Для самих героев это, конечно, весьма утомительно и даже замедляет повествование. Но читать глубокую и неоднозначную прозу в книжке, где был готов встретить только «ка-гамма-плазмоин» и удары каких-нибудь ионных пушек, неожиданно приятно.