Масштабные проверки, проведенные в прошлом году самарским депутатом Госдумы Александром Хинштейном в отношении самарской команды заместителя министра труда и соцзащиты российского правительства, бывшего самарского бизнесмена Григория Лекарева, привели к отставке последнего.
Причиной целой серии официальных выступлений и депутатских запросов Хинштейна в связи с деятельностью Лекарева на посту замминистра стало, по признанию депутата, расследование журнала «Дело», опубликованное в июне 2019 года.
Публикация в издании и активная позиция политика привели к беспрецедентным последствиям — увольнению федерального чиновника столь высокого уровня.
Напомним, что в июньском номере «Дело» рассказало о том, как бывший самарский бизнесмен, наследник известного в политических и бизнес-кругах Самарского региона семейного клана Лекаревых стал высокопоставленным федеральным чиновником и накануне приватизации фактически взял под контроль новую федеральную госмонополию — ФГУП «Московское протезно-ортопедическое предприятие Минтруда России» («МосПрОП») с оборотом порядка 20 млрд рублей.
Последствиям — увольнению федерального чиновника столь высокого уровня.
Как выяснило в своем расследовании «Дело», ФГУП возглавил бывший глава ЧОП бывшей самарской бизнес-группы Григория Лекарева, куратором гигантского госпредприятия в статусе главы департамента по делам инвалидов Минтруда стала бывшая управляющая бывшими самарскими бизнес-активами заместителя министра Лекарева, а в числе подрядчиков ФГУП на сотни миллионов рублей госконтрактов появились только что созданные компании, учрежденные неизвестными самарскими предпринимателями.
Вопросы, поднятые в связи с этими фактами журналом «Дело», стали предметом пристального изучения Александра Хинштейна, а сами факты депутата Госдумы, по его словам, просто «шокировали».
Что произошло?
«Встретил экс-депутата В. Лекареву, мать героя моего выступления о коррупции в протезной отрасли… Плюй в глаза — божья роса. Пришлось сказать, что считаю их семейку воровской, построившей свой бизнес на выведенных ею профсоюзных спортобъектах. Убежала, — сообщал в октябре сотням тысяч своих читателей в «Твиттере» Александр Хинштейн. — Лекарева возглавляла управление спортсооружений самарских профсоюзов. Многие из «ее» объектов перешли к фирмам сына, дочери, мужа: турбаза «Дубки», здание управления на 2-й очереди набережной (ныне «Чайхана»), «Спартак», корты на Н.-Садовой. И превращение «Буревестника» в рынок — их рук дело».
Выступление «о коррупции в протезной отрасли», упомянутое в твите, — это развернутое официальное заявление депутата Хинштейна, сделанное им на октябрьском пленарном заседании Госдумы.
«Чрезвычайная ситуация… разворачивается в социальной сфере, а конкретно в российской протезно-ортопедической отрасли, — заявил в своем выступлении заместитель председателя комитета по противодействию коррупции Госдумы РФ Хинштейн. — Фактически речь идет о беспрецедентной степени цинизма и наглости, коррупционной схеме в лучших традициях залоговых аукционов лихих девяностых. Прямо сейчас Министерством труда и социального развития России готовится масштабная приватизация всей стратегически важной госмонополии по производству протезно-ортопедических изделий и технических средств реабилитации (ТСР) для инвалидов… По всем внешним признакам приватизация готовится в интересах лиц, напрямую аффилированных с руководителями Минтруда», — заявил парламентарий.
«У готовящейся приватизации, — сообщает Хинштейн, — три основных идеолога и проводника: замминистра труда, курирующий всю госполитику в сфере инвалидов, Григорий Лекарев, директор департамента Минтруда по делам инвалидов Анна Гусенкова и директор ФГУП «МосПрОП» Олег Бессмертный».
«Берусь утверждать, что эти люди — не просто единомышленники, а самые настоящие подельники, — заявил с трибуны Госдумы Хинштейн. — На протяжении многих лет вся троица связана общими бизнес-интересами, причем весьма сомнительной направленности. До прихода на госслужбу в 2008 году Григорий Лекарев активно занимался бизнесом.
На своей родине в Самарской области он являлся учредителем и бенефициаром почти двух десятков коммерческих структур самого разного профиля (жилищное и дорожное строительство, консалтинг, логистика, управление недвижимостью и спортобъектами и т.п.). Был вице-президентом банка «Солидарность», впоследствии с треском лопнувшего», — рассказал парламентарий.
«Как депутату от Самарского региона, мне хорошо известна история успеха Григория Лекарева. Основа его благополучия была заложена стараниями его матери, одного из руководителей Самарской федерации профсоюзов Веры Лекаревой. Возможно, кто-то в этом зале ее помнит: она была депутатом Госдумы 5-го созыва от «Справедливой России», а до этого возглавляла управление профсоюзных спортивных объектов. И — странное дело — ряд таких спортобъектов чудесным образом перешел в собственность или управление фирм Григория Лекарева и других членов этой семьи», — добавил Хинштейн.
При этом, по словам депутата, ключевую роль в бизнес-структурах Григория Лекарева играла именно Анна Гусенкова, нынешний директор департамента Минтруда по делам инвалидов.
«Являясь вице-президентом управляющей компании «Реал», она выполняла функцию финансового директора Лекарева, управляя всеми его активами. Причем после ухода Лекарева на работу в Минздрав, а затем в Минтруд именно на Гусенкову он переписал свои основные активы и компании, для чего была специально учреждена фирма «Спарк», — замечает Хинштейн.
«Вторую по значимости роль в бизнес-империи Григория Лекарева играл уже знакомый нам Олег Бессмертный (сегодня возглавляет ФГУП «МосПрОП», а в тот период являлся директором не менее семи фирм, принадлежащих и аффилированных с Лекаревым)», — считает зампред думского комитета.
«Особенно показательно, что Бессмертный был директором частного охранного предприятия «Самарское», которое охраняло и самого Лекарева, и его объекты. И эта работа — в отличие от производства колодок и протезов — ему точно была куда ближе, поскольку ранее Бессмертный служил в милиции, уволился в звании капитана с должности замкомандира роты ППС УВД Кировского района Самары», — добавляет Хинштейн.
«А дальше — чудны дела твои, Господи. Стоило Лекареву прийти на работу в Минтруд — первоначально директором департамента по делам инвалидов, — как его верные соратники последовали за ним, несмотря на полное отсутствие опыта в этой сфере. Финансовый директор Гусенкова, ни дня не работавшая на госслужбе, стала заместителем директора того же департамента. После назначения Лекарева заместителем министра (в 2015 году) сменила его», — замечает парламентарий.
«Его бывший охранник Бессмертный по инициативе Лекарева в 2012 году был назначен директором ФГУП «Московская фабрика ортопедической обуви», где обкатался, обтесался и даже сумел получить пару патентов. Оказывается, капитан милиции, еще вчера знакомый с протезами исключительно по книге «Остров сокровищ», изобрел, например, новый способ изготовления «индивидуальной ортопедической колодки с межстелечным слоем», а также первую и единственную в России цифровую технологию непрерывного производства колодок», — продолжил Хинштейн.
«Благодаря проведенной легализации в 2015 году охранник замминистра возглавил базовое предприятие Минтруда — «МосПрОП» и оказался у руля грядущей приватизации», — констатировал зампред думского комитета.
«Первые результаты работы «лекаревской команды» уже видны, и они негативны», — отметил Хинштейн.
«По данным Счетной палаты, средняя стоимость одного протезно-ортопедического изделия выросла за последний год почти вдвое: с 14,5 тысячи до 24,5 тысячи рублей. Ровно вдвое возросла и средняя стоимость одной закупки, произведенной «МосПрОП»: с 3 до 6 с лишним тысяч рублей», — указал он.
«При этом в числе крупнейших подрядчиков ФГУП «МосПрОП» сегодня оказались фирмы, учрежденные самарскими коммерсантами, ранее никакого отношения к отрасли не имеющими», — заметил парламентарий.
В итоге в результате инициированных расследованием журнала «Дело» проверок Александра Хинштейна депутаты Госдумы приняли официальное протокольное поручение, в тексте которого отражены все сомнения по поводу честности проводимой Минтрудом реформы.
«Подготовка к акционированию стратегически важной отрасли, имеющей исключительное социальное значение, ведется келейно, непрозрачно, без широкого общественного обсуждения. Низкий уровень проработки вопроса реорганизации отрасли, а также возникающие в этой связи серьезные социально-экономические риски были отмечены и в ходе проверки Счетной палаты Российской Федерации.
Кроме того, в действиях руководителей Минтруда России, непосредственно отвечающих за подготовку данной реформы, имеются признаки конфликта интересов, влекущих за собой коррупционные риски.
Так, заместитель министра Лекарев Г.Г., руководитель департамента по делам инвалидов Минтруда Гусенкова А.В. и директор ФГУП «МосПрОП» Бессмертный О.В. ранее являлись соучредителями ряда коммерческих структур и на протяжении многих лет осуществляли совместное ведение бизнеса. Факт наличия конфликта интересов указанными лицами скрыт.
При таких обстоятельствах высока вероятность коррупционных злоупотреблений при приватизации протезно-ортопедической отрасли, направленных на получение контроля за извлечением прибыли в интересах указанных лиц», — говорится в документе, за который в октябре 2019 года проголосовало большинство из четырех сотен народных избранников.
В январе этого года сменился состав российского правительства. Новым премьером стал Михаил Мишустин, которому в ходе встречи с парламентской фракцией «ЕР» депутат Хинштейн доложил о ходе исполнения поручения и о ситуации вокруг приватизации индустрии обеспечения инвалидов.
«Назовите фамилию», — просит Мишустин на опубликованном в соцсетях видео встречи.
«Лекарев», — отвечает Александр Хинштейн премьеру.
Спустя пару недель Хинштейн заявил, что партия «Единая Россия» намерена добиться отставки и привлечения к ответственности заместителя министра труда и социальной защиты РФ Григория Лекарева, курирующего всю сферу инвалидов.
На этот раз отставки и наказания Лекарева депутат требовал в связи с изменениями правил присвоения инвалидности. Буквально на следующий день после этого Григорий Лекарев публично заявил о своей отставке. О том, что ей предшествовало, Александр Хинштейн рассказал в интервью «Делу».
— Хронология ваших публичных выступлений по теме приватизации индустрии товаров для инвалидов производит впечатление, что побудила вас к этой активности публикация в июне 2019 года нашего расследования «Золотой протез», но наверняка вы уже следили за происходящим в Минтруде и предпринимали собственные шаги в направлении выявления возможных нарушений?
— Нет, я заинтересовался этой темой именно после публикации в «Деле», где многие факты меня просто шокировали. Учитывая высочайшую степень социальной значимости протезно-ортопедической отрасли, я предпринял все возможное в рамках моих полномочий для выяснения ситуации и недопущения возможных злоупотреблений со стороны Григория Лекарева и его команды.
В результате Лекарев сам объявил о своем уходе с поста заместителя министра труда в январе этого года.
— Вы встречались с бывшим министром труда РФ Максимом Топилиным, рассказывали ему о сложившейся ситуации? Почему не последовало быстрой реакции на опубликованные факты, откуда у Минтруда РФ такая заинтересованность в Лекареве?
— Григорий Лекарев появился на госслужбе не сам по себе. Очевидно, что люди, которые ему благоволили (допускаю, что благоволят и по сей день), имеют определенные властные полномочия.
— В процессе журналистского расследования журнал «Дело» обращался с официальными запросами в федеральное Министерство труда, в «МосПрОП», во множество других ведомств и служб, ответы были разной степени информативности. Особенно нас удивила реакция на запрос в Генеральную прокуратуру РФ — ее не было. В телефонных переговорах сотрудники ГП РФ обещали прислать ответ на запрос в установленные законом сроки, но никакого ответа так и не последовало. Вы обращались в Генпрокуратуру?
— Конечно, обращался.
— Что вам ответили?
— Я не просто обращался в Генпрокуратуру с запросом. Государственная дума осенью прошлого года, в связи с моим выступлением на «пленарке», дала поручение Комитету по безопасности и противодействию коррупции разобраться в ситуации с предстоящей приватизацией протезно-ортопедической индустрии, а также в возможности наличия конфликта интересов в деятельности заместителя министра труда РФ Григория Лекарева и представить результаты депутатам Госдумы.
Протокольное поручение, по сути, имеет силу федерального закона, потому что за его принятие Госдума голосует. Комитетом были направлены запросы в различные государственные органы, в том числе и в ГП РФ.
Скажу честно, ответы Генпрокуратуры меня не удовлетворили, что наводит на определенные размышления. ГП РФ разослала поручения по прокуратурам субъектов, которые уже проверяли чисто формальные вещи — как работают в их регионе структуры «МосПрОП».
Проблема в том, что здесь как раз тот случай, когда всем все понятно, но зафиксировать какие-либо нарушения с точки зрения норм права крайне сложно. Это отмечал и Топилин в наших с ним разговорах.
Не единожды я обсуждал эту ситуацию с Максимом Анатольевичем. Крайний раз — уже после его назначения главой Пенсионного фонда РФ. Я ему звонил, чтобы удостовериться в невозможности перехода г-на Лекарева в Пенсионный фонд. Сообщаю: он туда работать не перейдет. Сейчас закончу с вами разговор, буду связываться с руководством Федерального фонда соцстраха…
Возвращаясь к разговору с Топилиным.
Я его спрашивал: «Максим Анатольевич, это правильно, что капитан милиции в отставке становится руководителем монополии? Вы верите, что бывший замкомандира роты ППС сумел вдруг совершить научное открытие и запатентовать новую технологию изготовления цифровых колодок?»
На что Топилин мне справедливо отвечал, что формально нарушения закона здесь нет. Да, де-юре Лекарев вышел из числа учредителей всех коммерческих структур еще в 2008 году. Все люди, которых он за собой привел в Минтруд или подведомственные учреждения, также вышли из их общего бизнеса.
С точки зрения антикоррупционного законодательства предъявить им претензии крайне сложно; разве что тот факт, что они не уведомили работодателя о возможном конфликте интересов. Однако принципа командной работы тоже никто не отменял.
Когда люди приходят в госструктуры вместе со своими проверенными кадрами, это чаще воспринимается как эффективная командная работа, а не коррупционное проявление. Так действительно порой бывает, я знаю такие примеры.
История с Лекаревым как раз о другом, потому что за спиной Григория Григорьевича отнюдь не кристальное, мягко говоря, прошлое. Он может подавать на меня в суд, но я выскажу свое личное суждение: Лекареву я лично не доверил бы и рубля.
— Вы имеете в виду его семейный бэкграунд?
— Конечно. С делами клана Лекаревых я столкнулся еще в 2011 году, впервые избравшись в Госдуму от Самарской области. Взаимодействуя с областной федерацией тенниса, я с удивлением обнаружил, что регион в лице минспорта арендует объекты для занятий детских спортшкол (стадион «Спартак» и теннисные корты в Загородном парке) не напрямую у собственника (областной федерации профсоюзов), а через фирмы-«прокладки», бравшие их в аренду.
Разница в цене составляла 10 млн рублей в год. Ровно столько областной бюджет переплачивал посредникам ни за что. В договорах аренды этих фирм с профсоюзами («Самара-Спорт», «Спорт-Хаус») оговаривалось, что они не просто должны содержать теннисные объекты, но и развивать их, модернизировать, однако ничего не делалось.
Все эти фирмы были аффилированы с Лекаревыми: на тот момент их учредителем была Альбина Альховская — дочь моей коллеги по Госдуме и сестра будущего замминистра (сам Григорий Григорьевич являлся совладельцем «Спорт-Хаус» ранее).
При этом договор аренды подписывал ее муж Ян Альховский, по наследству от тещи, Веры Александровны Лекаревой, получивший кресло начальника управления профсоюзных спортсооружений. Я тогда настаивал на разрыве договоров с посредниками и заключении их напрямую, направлял официальные запросы и прокурору, и губернатору. Договоры разорвали.
Кстати, еще одна пикантная деталь: именно в лекаревской фирме «Спорт-Хаус» в 2009 году бесследно растворились 15 миллионов рублей, пожертвованных благотворительным фондом «Чистое сердце» на 1920 сирот и детей из неблагополучных семей.
Деньги якобы за организацию детского спортивного и культурного досуга были потрачены за один день, перечислены сомнительным фирмам, которые не смогли документально ни за что отчитаться. Классическая воровская схема!
Когда вы (журнал «Дело». — Прим. ред.) подняли эту тему, на меня, как в романсе, «нахлынули воспоминания».
Мы можем утверждать, что Григорий Лекарев (на момент нашего разговора еще замминистра, но эта песенка спета), а также члены его семьи: мама — экс-депутат Госдумы Вера Лекарева, папа Григорий Петрович Лекарев, сестра Альбина Альховская, ее супруг Ян Альховский в той или иной форме оказались причастны к структурам, получившим контроль за бывшими профсоюзными спортобъектами.
Многие были куплены их фирмами по откровенно заниженной цене, при явно коррупционных условиях.
Например, здание бывшего управления спортсооружений на Волжском проспекте вместе с тремя спортплощадками, земельным участком в 21 сотку было продано по цене однокомнатной квартиры: за 1,2 млн рублей. Собственником стало «Ипотечное агентство «Домострой», где будущий замминистра труда был одним из соучредителей.
Затем актив передали в аренду фирме «Мохито», также учрежденной структурами Григория Лекарева. Договор действует по сей день, «Мохито» сдает его под ресторан. После перехода Григория Лекарева на госслужбу среди учредителей появились его сестра Альбина Альховская, папа — Григорий Петрович Лекарев.
Такая же история и с профсоюзной турбазой «Дубки», где совладельцами сегодня являются Вера Лекарева и ее зять Ян Альховский.
Да, в истории со стадионом «Буревестник» конечным бенефициаром стал не Лекарев, но его причастность к этой сделке для меня очевидна, потому что он был вице-президентом компании «Самарский деловой мир», владелец которой и получил стадион с земельным участком (более 2 га) в центре города за смешные деньги — минимум в 20 раз дешевле рынка.
Объяснить цену «ниже низшего» отсутствием спроса нельзя, это откровенно коррупционная сделка.
Я абсолютно уверен, что человек, еще вчера «дербанивший» народное добро (а профсоюзные объекты строились за счет отчислений трудящихся, из карманов моих и ваших родителей), при чьем участии стадион был превращен в рынок, а управление спортсооружений — в ресторан, не может занимать должности в государственной власти, а тем более отвечать за социальную политику страны.
Мы ведь не можем допустить, чтобы подозреваемый в шпионаже возглавил ФСБ, а браконьер — Росрыболовство? Здесь по сути — то же самое. Да, Григория Лекарева за руку никто не схватил, но это уже вопрос к тем, кто должен был хватать.
Много вопросов и по делу Дмитрия Драча, руководителя «Главного бюро медико-социальной экспертизы по Самарской области» Минтруда РФ, товарища Григория Лекарева.
— Что в результате заставило Григория Лекарева уйти?
— После смены правительства Михаил Мишустин встречался с фракцией «ЕР», в ходе встречи я обрисовал ему ситуацию с приватизацией протезно-ортопедической отрасли.
Затем фракция приняла обращение на имя нового премьера с просьбой рассмотреть этот вопрос в числе приоритетных, подчеркнув, что непрозрачность приватизации отрасли, конфликты интересов в деятельности Лекарева, проблемы, связанные с нормативной базой в снятии и установлении инвалидности граждан, вызывают самую серьезную обеспокоенность парламента.
— В ответ на запросы журнала «Дело» о процессе приватизации отрасли Минтруд сообщал, что система «ПрОП» останется в собственности государства, даже став акционерным обществом. Были ли у вас какие-то основания полагать, что этот процесс пройдет непрозрачно и частные интересы в нем все же возникнут?
— Во-первых, как я уже сказал, такие основания дает бэкграунд Лекарева, «из хама не сделаешь пана».
Во-вторых, меня и моих коллег возмутил сам процесс подготовки акционирования «МосПрОП». До того как выступить на пленарном заседании, я подошел к председателю комитета по труду и соцполитике: в курсе ли он предстоящей приватизации? Оказалось, что нет.
Его заместитель, председатель Всероссийского общества инвалидов Михаил Терентьев также узнал о грядущих переменах от меня. Ничего не слышали о них и в профильном комитете Совета Федерации. Иными словами, все основные экспертные сообщества были отстранены от подготовки акционирования «МосПрОП».
Но когда чиновники выключают свет и занавешивают шторы, это неминуемо вызывает подозрения. Тем более речь идет не о приватизации овощебазы, а об отрасли, имеющей стратегическое значение и остросоциальное звучание.
Более 8 млн инвалидов нуждаются в протезно-ортопедической помощи, 1,8 млн россиян ежегодно обменивают старые или первично изготавливают протезно-ортопедические изделия — это огромная армия людей, для которой любые изменения правил игры крайне чувствительны. У них и так достаточно тяжелая жизнь.
Это касается не только приватизации, но и целого ряда нормативных актов, которые были Лекаревым разработаны и реализованы. Например, летом прошлого года Лекарев подписал приказ, по которому для получения компенсации за приобретенное им средство технической реабилитации инвалид должен привезти на экспертизу старое средство.
В том числе это касается колясок с электрическим приводом. До этого была понятная простая схема: есть срок эксплуатации, по истечении которого инвалид может купить себе новую коляску, предоставить чеки, получить компенсацию.
Теперь инвалиду придется потратить силы и деньги, которых у него зачастую просто нет, чтобы доставить, например, свою коляску на экспертизу в региональный центр.
И как, интересно, он будет добираться обратно, если новую ему оплатят только по завершении экспертизы? Лекареву известно, во сколько эта процедура может обойтись инвалиду из отдаленных районов Красноярского края или Якутии?
— Предпринимались попытки противостоять подобным решениям?
— У нас масса писем, обращений граждан, общественных объединений инвалидов, возмущенных этим и некоторыми другими решениями Минтруда
Я был удивлен, что некоторые общественные организации выступили в защиту Лекарева. Но потом оказалось, что почти все его «поклонники» входят в Совет при правительстве по вопросам попечительства в социальной сфере, а этот совет формирует сам Лекарев.
— Лекарев пытался как-то выйти на вас, встретиться с вами?
— Нет, но после своего выступления в Госдуме я столкнулся с его мамой, Верой Лекаревой в думском коридоре прямо на моем этаже. Она встретила меня, как родного, говорила, что нам давно нужно объединить усилия на благо Самарской области.
На что я ей ответил, что вижу применение своих усилий во благо Самарской области в том, чтобы людей, подобных Вере Александровне и ее родным, на пушечный выстрел не подпустить к государственным делам.
— Так и сказали?
— Дословно. «Это вас просто неправильно информируют», — говорит мне Лекарева. На что я попросил ее поведать, каким образом она оказалась совладельцем профсоюзной спортбазы «Дубки», а ее муж — земли под управлением спортсооружений, которым она прежде руководила. Вера Александровна стала говорить, что все не так, как кажется, да и давно было.
Я ей ответил, что в силу возраста ее супруга за решетку уже не отправить, но что касательно детей, закон — следственные органы и суд никак не ограничивают. После этих слов Вера Александровна ускорила шаг и укрылась в одном из соседних кабинетов.
— Весьма резкие заявления. Журнал «Дело», даже без использования подобных, опубликовав расследование, изложив в нем выявленные факты, столкнулся с иском, который, по сути, отказывал нам в праве даже высказывать какие-то сомнения, оценочные суждения, хотя это позволяет делать закон о СМИ. Как глава комитета по информационной политике, как вы считаете, можно ли подобное расценивать как посягательство на свободу слова? К кому обращаться журналистам за защитой своего права на профессиональную деятельность? Как защитить себя от давления?
— Давайте не будем драматизировать. Иск к редакции суд не удовлетворил. Понятно, что будет апелляция, но я надеюсь, что и вторая инстанция поддержит законное и справедливое решение. Однако у каждой структуры должно быть право защищать свою деловую репутацию в суде, иначе начнется вакханалия. Вопрос в конкретной ситуации. В вашей — суд был праведен.
А насчет того, к кому обращаться за защитой… Опять же, конкретно у вас имеется депутат, который теперь еще и возглавляет профильный комитет. Мой мобильный есть почти у всех сотрудников вашей редакции.
— При этом интересы людей, которые в телефонных переговорах с редакцией утверждали, что они друг с другом незнакомы, представляют одни и те же адвокаты. Можно ли это считать признаком аффилированности их интересов?
— Лично для меня это свидетельство аффилированности, хотя линия их защиты понятна, они будут говорить, что их объединила беда, что они познакомились после выхода публикации.
Не верю. Хотя бы потому, что значительная часть контрактов заключалась с компаниями «Ортоиндустрия» и «Бизнес-эксперт», принадлежащими героям публикации, как с единственными подрядчиками. Решение же комиссии о выборе единственного поставщика подписывал начальник отдела МТС «МосПрОП» Руслан Шагламджан.
У вас в расследовании этого нет, но Шагламджан ранее был соучредителем или руководителем как минимум трех фирм, связанных с Лекаревым-Бессмертным («Логистик 100», «Вира», ЧОП «Аргус»).
— Что будет с командой Лекарева после его ухода (Бессмертным, Гусенковой, Шагламджаном)?
— Мы настаиваем на том, что вся эта компания должна покинуть структуры Минтруда. В ближайшее время «ЕР» проведет расширенную встречу с новым министром Антоном Котяковым, она будет открыта, пригласим и общественные структуры. Обсудим, что нужно изменить, чтобы облегчить жизнь инвалидов, как исправить лекаревское наследие, чтобы люди больше не возили коляски из других городов на экспертизы и не писали массовых жалоб на необоснованное снятие инвалидности. Надеюсь, к этому моменту все названные вами граждане покинут насиженные места.
Хотя их добровольный уход не означает снятия вопросов к ним. Буду лично добиваться проверки их работы на предмет нарушения антикоррупционного законодательства. Важно еще, чтобы Лекарев не перешел в другую государственную структуру. С каждым министром в федеральном правительстве готов разговаривать лично.
Это не моя блажь, не какая-то личная неприязнь или заинтересованность. Я ни разу не видел Лекарева, не разговаривал с ним. С его мамой знаком только по залу Госдумы, где находится 450 человек. Мне лично Григорий Лекарев или Дмитрий Драч ничего плохого не сделали. Тут дело принципа. Власть необходимо очищать от сомнительных людей.
— Почему вы считаете «сомнительным» Дмитрия Драча? Его действия расследовались, вопросов к нему больше нет.
— Вопросы к нему остались. Мое возмущение, например, вызвали его посты в «Твиттере»: термин «пациентский экстремизм», призыв ввести уголовную ответственность для лжеинвалидов, на которых он-де тратит 50% времени.
Еще г-н Драч написал, что не может по прихоти депутата — дословно — «раздавать инвалидности». Это его реакция на мои многочисленные запросы по жалобам жителей Самарской области, с которых необоснованно снимают инвалидность.
На личных приемах у меня было много таких людей: человек еле-еле ковыляет с палкой, а его лишают инвалидности, а значит, средств к существованию, потому что он не в силах работать.
Совершенно неприемлемая позиция для руководителя, который занимает непростую, социально значимую должность. На таком посту должен работать человек абсолютно стрессоустойчивый, нацеленный на помощь людям. Если он начал видеть в пациентах, приходящих за помощью, врагов и жуликов, ему на этой работе делать нечего.
Последовательность действий с г-ном Драчем понятна. Комиссия по этике «Единой России» направила в региональный президиум рекомендацию о его исключении из партии. Параллельно мы обратимся к новому министру труда с вопросом о соответствии его занимаемой должности.
Мы также готовим обращение к новому Генеральному прокурору с просьбой рассмотреть законность прекращения уголовного преследования Драча. Материалы, которые мне известны, дают основания полагать, что в действиях Драча присутствуют признаки состава преступления. Это моя частная оценка как юриста и я намерен отстаивать ее на всех уровнях.
В рамках закона и своих полномочий мы будем добиваться возобновления уголовного преследования, потому что за 239 млн украденных рублей кто-то должен ответить.
— Будет ли пересмотрен пул подрядчиков «МосПрОП»? Вы разговаривали на эту тему с новым министром труда?
— Да, мы беседовали с новым министром, но разговор носил предварительный характер. Главное — взять высоту, потом уже на ней нужно закрепиться. Лекарев объявил публично, что он уходит: теперь можно приступать к содержательной «работе над ошибками».
— Антон Котяков тоже выходец из Самары. Он знаком с Лекаревым?
— Не спрашивал его. Не могу исключить этого, но Котяков подтвердил руководству «Единой России», что в новом составе министерства труда Григорий Лекарев работать не будет.
Повторюсь: позиция по Лекареву — не мое частное мнение, а официальная позиция «Единой России». Его отставки и отстранения от процесса приватизации отрасли добивался не депутат Хинштейн, а партия и ее фракция в Государственной думе.
— Комитет, который вы возглавили, уполномочен совершенствовать законодательство в сфере масс-медиа. Как вы считаете, в какого рода совершенствовании это законодательство нуждается? Возможно, необходимы поправки в закон о СМИ?
— Мы с вами разговариваем 29 января, я в должности менее недели, из которой три дня нахожусь в регионе. Понятно, что я лишь погружаюсь в специфику этой работы. Мне ясны основные направления, но дело всегда в деталях.
Необходимо время, чтобы более глубоко во всем разобраться. К тому же я считаю, что любые изменения в законодательстве о СМИ, в том числе в нашем базовом законе, возможны только после обсуждения с профессиональным сообществом.
Мы не внесем ни одной поправки без такого обсуждения — обещаю это не только как председатель комитета, но и как член президиума Союза журналистов Москвы и член Союза журналистов России.
— К деятельности вашего комитета относится совершенствование закона о персональных данных. Когда мы пытаемся спросить у чиновника, кем работает его жена, которая, будучи матерью троих детей, еще и успела заработать за год несколько сотен миллионов рублей, нам отказывают в ответе, ссылаясь на защиту персональных данных. Не работает ли в этом случае закон на защиту коррупционных проявлений?
— Соблазн злоупотребить правом всегда возникает с обеих сторон. И со стороны журналистов, и со стороны чиновников. Персональные данные — тема очень деликатная. Давайте будем откровенными, сегодня нередко персональные данные используются не столько журналистами-расследователями, сколько политическими силами, имитирующими журналистскую деятельность в каких-то иных целях.
Это неизменно сопровождается массовой травлей людей, кибербуллингом. Я сам регулярно читаю в своей ленте проклятья, призывы к физическому уничтожению, угрозы. Нельзя запретить все, как и разрешить все, здесь есть тонкая грань между сокрытием коррупционных проявлений и защитой чиновниками своей частной жизни.
— Журнал «Дело» много лет специализируется на жанре журналистского расследования. Мы сталкиваемся с тем, что государственная система становится все более закрытой, хотя декларируется обратное. Например, данные о подрядчиках госкорпораций перестали раскрываться. Как в таких условиях заниматься расследовательской журналистикой, на что опираться?
— Я последовательный сторонник максимальной открытости власти. Открытость поставщиков госкорпораций — тема обсуждаемая. Есть достаточно жесткая позиция на этот счет председателя Счетной палаты РФ Алексея Кудрина, который настаивает на том, что следует максимально все закупки раскрывать. При этом, согласитесь, ваш вопрос «Как же проводить журналистские расследования?» — скорее риторический. Вот ваш журнал «Дело»: вам же удается делать качественные расследования? Значит, причина не в «условиях», а в профессионализме.
— Андрей Гаврюшенко,
Виктория Петрова
2024 © «Обозрение». Все права на материалы, опубликованные на портале OBOZ.INFO, защищены
