Сергей Филиппов: «Россия сейчас свободнее, чем мир, на который мы равнялись»

Почему случилось так, что их судьбы теперь решаются исключительно с точки зрения их политической позиции? Какое отношение к происходящим событиям имеет так называемая культура отмены? Как санкции повлияли и могут дальше повлиять на учреждения культуры?

На эти и другие вопросы в интервью «Самарскому Обозрению» ответил генеральный директор ГБУК СО «Самарский академический театр оперы и балета» Сергей Филиппов.

— На прошлой неделе на фасаде оперного театра установили буквы Z и V. Оперный театр стал первым учреждением культуры Самарской области, который сделал это. Кому и как пришла идея сделать это?

— В Самарской области мы, возможно, действительно первые. Но если брать не только учреждения культуры, то несколько раньше нас это сделал Дворец спорта. А вообще идея выразить таким образом свою гражданскую позицию принадлежит Владимиру Машкову.

Сейчас он руководит театром Олега Табакова, на котором и появилась большая буква Z. После того как Владимир Машков высказал свою позицию по этому поводу, историю продолжили Красноярский театр, театры других регионов страны.

А что касается нашего театра, так мы находимся на главной площади города, на которой проходят все официальные мероприятия, в том числе и парады. Так где же еще, как не здесь, осуществить такую акцию?! Предложил ее я.

Посоветовался с художественным руководством, они меня поддержали.

— Лично для вас эти буквы что означают — поддержку спецоперации на Украине или нечто иное?

— Нечто большее. Происходящее сегодня на Украине — триггер, которым могла стать и иная история, вообще не связанная с военной операцией. Проблема глубже.

Выступив против создания некоего нового мирового порядка, о котором открыто заявили наши западные партнеры, как их назвал Владимир Владимирович [Путин], Россия обозначила свою особую позицию. По большому счету мы одни из немногих, кто открыто выступает против этого порядка, существенной частью которого стала так называемая культура отмены.

— Что есть в вашем понимании новый мировой порядок?

— Есть группа государств, которая пытается установить однополярный мир с едиными правилами — не рамочными для конкретной цивилизационной ниши, а универсальными — для всех. Фраза «новый мировой порядок» звучит регулярно, в том числе в исполнении президента США Байдена.

И не буду первооткрывателем, если скажу, что Клаус Шваб, возглавляющий Давосский экономический форум, довольно откровенно и подробно все уже про этот новый мир рассказал.

Установка единых для всех правил подкрепляется не только созданием определенной системы образования, воспитания, направленностью массовой культуры, но и колоссальными возможностями, связанными с виртуализацией мира и сознания.

Для большинства населения в нем не будет личной собственности, качественного офлайн-образования, предусматривающего непосредственное общение с педагогом. Даже развлечения уходят в виртуальный формат. Человек превращается в отдельно взятого муравья.

— Напоминает фильм «Матрица»…

— По большому счету так оно и есть. Почему я говорю про отдельно взятого муравья? Потому что в природе у каждого муравья в муравейнике есть функция. И человек как личность в новом порядке никого интересовать не будет.

Его развитие никому там не нужно. Это уже, по сути, биоробот, лишенный семейных привязанностей. Семья уже почти отменена в этих культурах. Мнение такого человека никому не интересно, и у него его и быть не может, потому что его изначально воспитывают так, чтобы он не особенно и думал.

А культура, если брать ее в широком смысле, безусловно, включает в себя и систему образования, воспитания, систему ценностей.

Если это отменяется, получается некий биоробот, которого несложно содержать, он достаточно дешевый.

Лучше, если он не сильно размножается, так как население планеты потребляет много ресурсов, а для современного автоматизированного производства такого количества людей, конечно, уже не требуется.

— Вы сказали, что существенной частью этого нового мирового порядка стала так называемая культура отмены…

— Да, это стало уже обычным явлением. Кто-то из известных людей сделал что-то не то, по мнению тех, кто формирует общественное мнение.

Не то сказал, не так поступил, имеет отличную от мейнстрима позицию. И вместо того, чтобы это мнение обсуждать, спорить с ним, решают просто вычеркнуть его из упоминаний. Неважно, что до этого человек написал выдающиеся произведения или снял великолепные фильмы, сыграл многие роли.

Про него больше не говорят. Такое было с актерами, с Джоан Роулинг, которая написала «Гарри Поттера» — бестселлер, который заставил многих детей в мире снова взять в руки книгу. (Писательницу обвинили в трансфобии и подвергли остракизму за пост, в котором она предложила вспомнить слово, которым прежде называли «людей, которые менструируют». — Прим. ред.) Фильмы по ее книгам показывают, книги печатают, а кто автор, стараются забыть.

Я знаю только один пример такого подхода. И он был неудачным. Помните? Каждый грек, проснувшись ночью, должен был сказать, чье имя он должен забыть, — Герострата, который сжег храм Артемиды Эфесской. Герострат остался в истории навсегда. Но сегодняшний западный мир решил все-таки добиться своего.

Владимир Владимирович Путин говорил, что на Западе до-играются до того, что «культура отмены» приведет к отмене культуры вообще. И действительно! Началась военная операция на Украине…

Я не буду обсуждать политические аспекты, а с точки зрения культуры хочу поговорить.

Какой была реакция? Отмена выступлений российских актеров и музыкантов, если они публично не осудили собственную страну. И заявления о том, что сейчас не время для Пушкина, Чехова, Толстого, Достоевского. В этом новом мировом порядке русская культура должна быть убрана из общественного сознания. Ее надо отменить. В русле культуры отмены это логичный ход.

Происходят странные вещи. Западное общественное сознание перевернулось на 180 градусов. Мы раньше как себе все представляли? Свобода мнения, общественная дискуссия, наличие целого спектра общественных дискурсов — это норма. И мы к этому стремились.

Мы вроде как в этот открытый мир пришли. Мы привыкли к тому, что мир в культуре не имеет границ: все открыто, все друг с другом общаются, ездят, ставят друг у друга спектакли, издают книги, участвуют в фестивалях. И эта палитра мнений, взглядов, вкусов, направлений создает мировое культурное пространство.

А сейчас ситуация поменялась. Выяснилось, что из этого мирового культурного пространства можно взять и кого-то просто исключить.

— Зачем это все делается?

— Понятно зачем. Если Россия совершает что-то, что мировому сообществу — которое на самом деле далеко не все мировое — не нравится, то надо этого противника — Россию — представить монстром.

Когда начинаются серьезные противостояния, противника надо расчеловечить. (В психологии процесс лишения человеческого образа, уподобления человека, например, животному, называют дегуманизацией, которая повышает вероятность агрессии в отношении расчеловеченного. — Прим. ред.)

А как расчеловечить, если Пушкин, Гоголь, Толстой, Достоевский, Чайковский, Рахманинов, Шостакович и еще очень многие гениальные люди имеют отношение к России, они — русские? Забыть про них!

Забыть — и тогда ничего у «этих русских» не останется, кроме танков и газа! Ничего симпатичного в них не будет, и можно совершенно спокойно делать из России монстра, империю зла.

А завтра им еще кто-то не понравится. И в итоге станет понятно, что для управления людьми высокую культуру лучше вообще отменить. Ведь она заставляет людей думать, размышлять, погружаться в высокие материи. Такими людьми сложнее манипулировать.

Мне это не нравится. Я не готов это принять. И я не один такой.

И еще вспомним, что даже в Великую Отечественную войну произведения немецких классиков никто в СССР не запрещал. Не переставали читать Гете, исполнять музыку Баха, Бетховена, Моцарта. Различие делалось четкое.

Наша пропаганда всегда говорила о том, что есть немецкий народ, есть великая немецкая культура, а есть фашисты, с которыми мы ведем войну. И никто не пытался забыть немецкую философию, немецкую музыку.

— И все-таки некоторые фамилии тогда было нежелательно употреблять.

— Разве что Ницше и Вагнера, потому что он был любимым композитором Гитлера. Но играть его не переставали. И как можно делать Вагнера ответственным за то, что под его музыку немцы порой творили ужасные вещи? Он не для этого ее писал.

— Вы в своей деятельности сталкивались с проявлениями «культуры отмены»?

— Пока нет. А вот наш художественный руководитель балета Юрий Бурлака столкнулся с этим в Германии. Его спектакль «Щелкунчик», поставленный в классической хореографии Мариуса Петипа, в конце прошлого года сняли с показа. За что?

В «Щелкунчике» есть арапчата, которых играют дети. Их традиционно гримируют, делают темную кожу. Еще есть сцена в гареме, где персонаж явно арабского происхождения командует женщинами, и китайский танец, поставленный опять же Петипа, с мелкими семенящими движениями.

Все это в Европе посчитали неприемлемым, унижающим достоинство соответствующих народов и потребовали постановку снять. Это было в конце прошлого года. То есть постановку, которой уже почти полтора века, вдруг посчитали неприемлемой.

— С каким произведением искусства у вас ассоциируется происходящее сейчас?

— Джордж Оруэлл, «1984». Очень похоже. А в том, что касается отношения человека с большой государственной и общественной машиной, то «Матрица», конечно.

Во многом пророческий фильм оказался. Кто-то же шутил, когда выпускалась последняя версия, что первые три фильма мы смотрели как художественное кино, а четвертое — уже документальное. Что-то в этом есть, безусловно.

На самом деле много произведений искусства, которые про что-то подобное писали. Те же Стругацкие в «Трудно быть богом» про наползание непонятной тьмы. А во всем остальном читайте «Откровения Иоанна Богослова».

— Апокалипсис.

— Да.

— Сейчас немало деятелей искусства выступают против политики, которую проводит Россия. Кто-то уезжает из страны. Какие чувства, эмоции, мысли вызывают у вас эти люди?

— Не хочу оценивать деятелей искусства. В конце концов это их личное дело. Каждый выбирает для себя. Помните такую песню? Чем обернется этот выбор для каждого, покажет время. Я против того, чтобы лишать этих людей гражданства или еще чего-то. В конце концов есть общественная реакция. Если они вернутся, пойдут ли зрители на них? Это и будет ответ.

И если ты с чем-то не согласен, то это один разговор. А если начинаешь публично призывать к действиям против своей страны, то, наверное, частью этой страны уже не можешь являться.

Мнения могут быть разные, но призывать к активным действиям против своей страны для российской ментальности неприемлемо. И если ты пытаешься апеллировать к внешней силе, не дружественной твоей стране, то этому есть четкое определение.

Можно как угодно относиться к разногласиям князя Курбского с Иваном Грозным, тоже не самым однозначным персонажем в российской истории. Но переход на сторону противника — это измена.

Как и в случае с генералом Власовым: пусть говорили, что он противник «не России, а большевиков», все-таки в Великую Отечественную он надел форму врага и стал предателем.

— То есть можно сказать, что в России до «культуры отмены» не дошли?

— Это как раз к вопросу о том, как сегодня Россия выглядит на мировой арене. Да, некоторые люди выступили против военной операции. И что? Никаких репрессий. Так мы сегодня кто? Страшная империя зла? Или все-таки нет? Кто свободнее в плане возможностей общественной дискуссии?

Получается, что Россия сейчас свободнее, чем тот мир, на который мы равнялись, идя к этой свободе. Все перевернулось, и мы сейчас отстаиваем ценности, которые еще недавно объявлялись общечеловеческими, а реально являлись ценностями традиционной христианской цивилизации.

А с той стороны происходят вещи, прямо скажем, сильно противоречащие этим ценностям.

Мне кажется, у нас все-таки более спокойная в отношении высказавшихся «против» и уехавших реакция.

А во всем остальном дело общества — как дальше относиться к тем, кто недавно считался лидерами общественного мнения, медийными фигурами. Вы же заметили, что высшее руководство страны сегодня никаких резких оценок не дает этим людям.

— Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков высказывал свое мнение…

— Да. А у спикера Госдумы Вячеслава Володина другая позиция. На его взгляд, люди, работающие в государственных учреждениях культуры и тем более возглавляющее их, если они публично не согласны с политикой государства, должны свои бюджетные места оставить.

— Как санкции влияют на работу театра? Могут ли возникнуть проблемы с репертуаром или оборудованием?

— На репертуар — никак не повлияют, так как у нас нет спектаклей иностранных постановщиков и художников, а следовательно, и проблем, как если бы кто-то отозвал свои авторские права.

Другое дело — использование в театре высокотехнологичного светового и звукового оборудования и программного обеспечения. Это сложный комплекс, в котором много именно импортного оборудования, попавшего под санкции.

Представьте, что такое свет в современном спектакле. Он же весь компьютеризирован. Есть специальные программы, когда с пульта выставляются и регулируются картины, созданные художником по свету. Нагрузка на это оборудование очень высокая — почти каждый день спектакли. Лампы, линзы — расходные материалы, которые нужно менять.

ПО сейчас не обновляется. И мы понимаем, что проблемы возникнут, как только нам нужно будет сделать это. Нужно менять его на несанкционное, искать выходы в виде создания отечественного, искать аналоги оборудования в тех странах, которые не присоединились к санкциям против России.

— В Китае может быть такое?

— Мы надеемся, что да. Изучаем сейчас рынок.

— От каких проектов пришлось отказаться?

— Намечался совместный проект с французским театром из города Марселя — спектакль с участием наших и французских артистов, причем от Самарской области участвовал еще и театр «Грань».

Осенью планировали поставить и показать этот спектакль у себя, а потом в Марселе.

Еще в планах были гастроли в Испании. Начинали переговоры о поездке в Голландию. Понятно, что сейчас это все откладывается на неопределенное время.

— Удалось театру восстановить потери из-за пандемии?

— Репертуарно мы ничего не потеряли. А финансово ситуация постепенно улучшается. Мы наконец-то работаем практически без ограничений. Остается только масочный режим, но никаких ПЦР-тестов и QR-кодов, ограничений по возрасту.

Работает Пушкинская карта, по которой покупают билеты те, кому от 14 до 22 лет. Загрузка разрешена полная, и постепенно восстанавливается заполняемость зала. На некоторых спектаклях практически к аншлагу подходим. И это, конечно, сказывается на доходах.

Пока не могу сказать, что все уже возвращается к допандемийной ситуации, но тенденция видна, и она позитивная.

Благодаря поддержке руководства области, мы планируем повысить зарплаты артистам и музыкантам. Хотим выйти как минимум на конкурентный уровень с ведущими театрами ПФО, которым пока проигрываем достаточно сильно по заработной плате.

С этим связана потеря части нашей балетной труппы в начале сезона. Они ушли в театры, где платят немножко больше.

Об этом повышении говорится давно, и оно должно распространяться на трудовые отношения с начала года.

Сейчас документы уже прошли основную часть согласований. Как только все будет сделано, зарплата нашим артистам будет пересчитана с января. Подчеркну: это повышение касается именно артистов, а не административного или хозяйственного персонала.

— Планируете ли поставить что-то на злобу дня?

— Во-первых, сделать спектакль быстро невозможно.

Во-вторых, у театра все-таки задача — создавать для людей позитив. Этим мы по большому счету и занимаемся. Если посмотреть репертуар Большого театра в Куйбышеве во время войны, то это фактически сплошная классика. Специальных произведений на тему войны никто не ставил.

Мировая премьера — балет «Алые паруса», например.

Ставили оперетты, водевили, чтобы хотя бы в театре люди могли выйти из постоянной стрессовой ситуации войны.

И сейчас у нас в театре все сосредоточено на том, чтобы выпустить балет «Дон Кихот», к которому мы идем не один год. Бюджетные деньги в создание этого спектакля вложены серьезные. В июле должна быть премьера. Впереди еще фестиваль Шостаковича, и мы надеемся, что сможем сделать спектакль на его музыку.

А дальше многое будет зависеть от финансовых возможностей театра. Планы разные есть. Мы обсуждаем с художественным руководством в том числе и спектакль, который мог бы быть актуален сегодня. Но пока не скажу, какой, потому что решения еще нет.

— А вы лично что предложили бы поставить?

— Я бы продолжал заниматься в первую очередь классикой. Классическое искусство направлено на то, чтобы человека поднять над собой. А это сегодня самое главное.

— Людмила Николаева