Тольяттинская саблистка поделилась своими планами на период, пока российских спортсменов не допускают на международный уровень

Эти награды стали первыми после полугодичного медального простоя. С чем был связан период «внепризовой тройки»? За что ее могли выгнать из спорта? Как «продают удар» в фехтовании? За счет чего можно выиграть у олимпийских чемпионок? Об этом тольяттинская саблистка Мария Зинюхина рассказала в интервью «СО».

— За полтора месяца с начала года вы завоевали две бронзы — одну в личном, другую в командном первенстве. Довольны таким стартом в новом сезоне?

— Вообще, я рада этому результату. Я выступаю по «взрослым» недавно — в мае будет всего год, как я перешла из «юниорок» в «женщины». После того как я стабильно входила в призовую тройку по «юниорам» и «молодежи», меня стали допускать к выступлению во взрослой возрастной категории. Примерно в середине прошлого сезона я начала выступать параллельно по двух возрастам — помимо юниорских этапов меня стали вызывать на сборы основной национальной команды. В связи с тем, что выступлений на международном уровне в прошлом году не было, а юниорские старты на всероссийском уровне быстро закончились, я сконцентрировалась на «женщинах». Тем более что из «юниорок» я окончательно выросла, а единственная возрастная категория, под которую я подходила, U-23, не может похвастаться обилием соревнований — по «молодежи» у нас всего один турнир в год. Но, честно сказать, переходный старт был для меня несколько напряженным — я нередко оставалась не только за призовой чертой, но и не входила в восьмерку сильнейших. А я не привыкла к такому результату.

— Период адаптации во взрослом спорте проходит непросто?

— На самом деле у меня был не резкий переход из одной категории в другую, а я параллельно выступала и там и там. И еще мне помогло то, что я выступала на турнирах сильнейших в компании именитых и титулованных саблисток, тренировалась с ними на общих сборах. И потому этап перехода был легче и не такой давящий. Ведь я, завоевывая медали по «юниорам», приезжала на соревнования по «взрослым» не с целью обязательно занять призовое место, а — показать свое фехтование, повысить мастерство. Поэтому меня не напрягало, какое место я займу — третье, пятое или 22-е. А вот когда осталась одна возрастная категория, и месяца три я не занимала никаких мест в «личных», меня это, конечно, нервировало. Поэтому, повторюсь, я рада двум медалям в этом году на всероссийских соревнованиях в Арзамасе и Москве. Немного отпустило, и я наконец-то просто приняла тот факт, что никакого запасного аэродрома в виде «юниорок» у меня нет и теперь я выступаю только по «женщинам» и бьюсь только с ними.

— Одни спортсмены, переходя во взрослый спорт, зажимаются и не могут на равных бороться с более титулованными соперниками, а другие — наоборот, несутся сломя голову по принципу «пусть это они боятся проиграть младшему». К какой категории относитесь?

— Я фехтовала с Яной Егорян (двукратная чемпионка Олимпийских игр в личной и командной сабле. — Прим. ред.), Софьей Великой (трехкратный серебряный призер Олимпийских игр. — Прим. ред.), с которыми у нас один тренер Дмитрий Глотов, фехтовала с Софией Лохановой (в девичестве Позднякова, двукратная олимпийская чемпионка. — Прим. ред.). Поначалу на тренировках на юношеском энтузиазме у меня с ними были равные счета. И я думала: «Вот это круто! Я все-таки результат-то показываю. Я, юниорка, с лучшими в мире почти на равных фехтую». А когда полностью перешла во взрослую команду, то у меня возник с ними на тренировках психологический барьер. Я — новичок, а они — элита. Мой боевой настрой отступал и как бы говорил: «Ну все… Они такие крутые, у них опыта больше, технический арсенал несравним с моим… Я не готова к битве с титанами». При этом я прекрасно понимала, что оказалась вместе с ними на одной тренировке не потому что мимо шла, а потому что заслужила и на своем уровне тоже немало регалий завоевала. Конечно, на Олимпиадах не выступала. Пока. Но на своем уровне я и по «юношам», и по «кадетам» неоднократно выигрывала турниры и в призах на международных стартах была. Психологически ломала я себя непросто и могла проиграть всем троим олимпийским призерам с разгромным счетом. Сейчас эту ситуацию я беру под контроль и уже могу вровень с ними идти по счету.

— В 2020 году на экраны вышел фильм «На острие». Вы его смотрели?

— Да.

— Какие испытали ощущения? Вряд ли вы его смотрели просто как зритель.

— Если честно, для меня это было необычайно круто, что наш вид спорта так популяризируют. Ведь обычно у нас на ведущих ролях футбол, хоккей, баскетбол. Даже легкую атлетику с плаванием не так раскручивают, не говоря уж про фехтование с его сложными правилами: кому присуждают очко, почему именно ему, кто в итоге победил и что вообще происходит на дорожке. Поэтому когда фильм вышел в прокат, я специально выбрала время и пошла в кинотеатр. Меня переполняли эмоции, прямо-таки распирала гордость от того, что в зале было много людей, далеких от спорта, но пришедших, потому что им было интересно. И да — фехтовальщики не футболисты и не хоккеисты, но они представляют страну на высшем спортивном уровне, показывают крутые результаты, и они — лучшие в мире. Лучшие, потому что Олимпиада — это главный старт в карьере каждого спортсмена. Титул олимпийского чемпиона — звание на всю жизнь, которое не может быть с приставкой «экс». И абсолютно все спортсмены ставят своей целью в карьере участие в Олимпийских играх, но лишь немногие могут этого добиться и для большинства эта вершина так и остается непокоренной. А в фильме показана история битвы за чемпионство двух сильнейших, по сути, на планете фехтовальщиц. Это здорово. Но в то же время, если расценивать фильм как реальную историю Егорян и Великой, смотреть со стороны их профессиональной деятельности, фехтовальной специфики, правил, особенно если лично знать прототипы героинь, то очевидно, что там много художественного вымысла. Да и в принципе вся история вымышленная. Понятно, что авторам нужно было нагнать драматизма. И если показать эту историю реальной, зрителям, возможно, будет скучно смотреть: ведь нужен адреналин, конфликт.

— Вы фехтовали с тремя выдающимися саблистками современности — Егорян, Поздняковой и Великой. Насколько отличается фехтование каждой из них?

— (Помолчав.) Да оно у них в принципе разное. Совершенно. Общее у всех троих лишь одно — техника фехтования. У всей троицы техника — «высший пилотаж». Чтобы вы понимали, насколько они все техничны, скажу, что никакая тактика или стратегия не помогут их соперницам выиграть, если те будут слабее подкованы в техническом плане. Их разнесут в пух и прах, как говорится, стоя на месте.

— То есть победить их можно, только если будешь технически подкован на их уровне и выше?

— Я думаю, что здесь нужна совокупность факторов — психологически, тактически и технически вы должны быть на высоком уровне. Это как три главных босса в компьютерных играх, в битве с которыми для победы у вас должны быть и хорошие доспехи, и развитые разные способности и приобретенные навыки, и хорошая реакция, и даже хитрые манипуляции.

— Как вы пришли в фехтование?

— Для начала я хочу сказать, что фехтование вовсе не чуждо Тольятти, как некоторые могут подумать. Но исторически сложилось так, что фехтовальный регион поделен на две ярко выраженные территории — Самара, где главенствуют шпага и рапира, и Тольятти с его хорошими добротными традициями в сабле. В этом виде спорта у Самары, в отличие от нас, нет ни тренеров, ни результатов. Да, мы не можем похвастаться тем, что эти результаты выше уровня мастеров спорта, и тем, что кто-то из выходцев нашей школы выступал на уровне национальной сборной. Но у тольяттинской сабли есть история.

— И вы теперь пишете ее новую главу?

— В том числе. Во всяком случае, стремлюсь к этому на протяжении 14 лет. Именно столько я занимаюсь фехтованием. Тут сделаю небольшую ремарку: с раннего детства я была гиперактивным ребенком. Мама еле поспевала за мной и была постоянно в тонусе, потому что моя кипучая и неуемная энергия била неиссякаемым ключом в разных направлениях. Чтобы как-то направить этот источник в полезное русло, мама пыталась меня записать в спортивную секцию или какой-нибудь кружок. Много чего перепробовали. Но для гимнастики была я слишком высокая, для плавания — слишком маленькая по возрасту. В шесть лет, когда пошла в школу, заявила: «Все, надоело что-то искать — я хочу драться! Хочу боевые искусства — карате, айкидо, тхэквондо». Мама услышала меня, и мы пошли записываться в секцию. Заявление от нас принимала детский тренер по фехтованию Татьяна Иванова, которая попутно с карате предложила походить на непопулярное, но интересное направление — фехтование. Я не отказалась, но сначала пошла на карате — я же очень хотела драться. Но первая тренировка меня несколько разочаровала: мы делали беговые упражнения, кувырки, прыжки то на одной ноге, то на другой. И для меня тренировка оказалась, по сути, часовым уроком физкультуры. А потом я пошла на фехтование. Это был восторг! Мне показали маску, показали саблю. Холодное оружие для меня — это было «вау!» И у меня не осталось никаких сомнений в том, чем я буду заниматься. Так с легкой руки Татьяны Ивановой я взяла в руки саблю.

— Вам было шесть лет. Но для таких малышей и соревнований еще нет, да и тренировки могут наскучить монотонностью — оттачивать технику, тыкать в мишень, сидеть в стойке. Вам не наскучило, или вы так влюбились в вид спорта, что смогли обуздать свою гиперактивность?

— Не буду лукавить: все, что вы говорите, было. Но главное, что у меня были проблемы с дисциплиной, и не только в шесть лет — и в детском саду, и во всех секциях, кружках, и в школе. И да, с первого дня, как только я пришла в фехтование и увидела маску с оружием, то ждала, ну когда же мы пофехтуем, ну когда же, наконец, пофехтуем?! А нас заставляли в стойке сидеть (стойка — основная поза фехтовальщика в бою: положение тела, в котором он наступает, отступает и защищается. — Прим. ред.) да еще общей физической подготовкой заниматься. Конечно, периодически я скучала и могла сорвать тренировки.

— И как же вы могли это сделать?

— Ну-у-у (Смеется.) я могла просто подбежать к мальчику или девочке и начать задираться, они, конечно, мне отвечали, и вот посередине зала начинались детские забавы — мы толкались, мутузили друг друга, бросали и кидали навзничь. Нам было весело, а тренеру — нет.

— И вас не выгнали?

— На самом деле, я думаю, что в фехтовании я осталась благодаря терпению моей мамы, которая водила меня на тренировки за шоколадки, в прямом смысле слова — в конце занятия мне дарили шоколадку. И благодаря Татьяне Александровне (Ивановой), которая в шестилетней девочке разглядела потенциал и увидела перспективу. И в очередной раз, говоря моей маме о том, что я сорвала тренировку, неизменно добавляла, чтобы меня не забирали из спорта, что я еще просто ребенок. Вот благодаря этим двум людям я осталась в фехтовании. А в девять лет мое отношение к тренировкам круто поменялось.

— Удар по самолюбию?

— Именно. В спортшколе проводились какие-то внутренние детские соревнования. Вместе со мной на тот момент занимался мой старший брат Даниил, и так получилось, что мы с ним встретились в финале. Я проиграла Дане и стала второй. Это поражение меня тогда так уело, что я решила — буду первой, у меня появилась цель. С того момента я перестала бедокурить, проказничать и взялась за тренировки. Я занималась, потому что хотела выступать лучше, чем брат.

— Вы часто фехтовали с братом?

— Да, в спаррингах.

— И удавалось выигрывать? Какой общий счет?

— Поначалу, когда мы только начали с ним заниматься фехтованием, он выигрывал. В первую очередь потому, что он и на год старше, и быстрее, и ростом выше, и силовые качества лучше. Но я подросла, и счет стал по победам потихоньку выравниваться. Потом я даже стала чаще у него выигрывать, потому что я брала техникой, скоростью и передвижениями. Это для меня оказалось хорошей боевой практикой и впоследствии тоже сыграло свою роль. К сожалению, Даня получил травму и не вернулся к прежней форме. Это помешало ему выдержать конкуренцию в мужском фехтовании, чтобы выступать на уровне сборной. Но он остался в спорте и перешел на тренерскую работу. А я теперь фехтую за себя и за того парня (улыбается).

— Есть мнение, что сабля проигрывает по популярности шпаге и рапире.

— Ну, нет. Я категорически с этим не соглашусь. И чтобы не быть голословной, давайте обратимся к статистике. По итогам двух Олимпиад российские саблистки завоевали шесть (!) медалей. Они заняли первое и второе места в личном первенстве — по две медали (два российских финала на Олимпиадах 2016 г. и 2020 г.) и по золоту в командном. Таких результатов нет ни в рапире, ни в шпаге.

— Был ли момент в карьере, когда хотелось сменить оружие?

— Никогда. Я вам открою секрет полишинеля — каждый фехтовальщик считает, что именно его вид оружия круче, чем остальные, — и шпага, и рапира, и сабля. Но наш вид на самом деле не похож ни на один из двух других. Принципиальное отличие в том, что шпага и рапира колют, а в сабле засчитываются и уколы, и удары, нанесенные лезвием, плашмя или обухом клинка. И у саблистов все шустрее как-то происходит на дорожке. В частности, «фразы» — с французского phrase d’armes — «фраз дарм», что означает боевую схватку — несколько непрерывно следующих одно за другим боевых действий соперников, завершающихся нанесением одному из них укола (удара). Вот у нас «фразы» гораздо быстрее получаются. Если в шпаге и рапире нужны такие вещи, как точность и выжидание момента, то у нас гораздо важнее тактика. Да, в шпаге при одновременных уколах присуждаются очки, и этот вид оружия проще понять простому обывателю, но не считаю, что сабля менее зрелищная, чем другие виды оружия. И сомневаюсь, что в каком-то из них у меня карьера сложилась бы лучше, чем в сабле.

— Фехтовальщики часто помогают себе криком на выпаде или уколе. Вы кричите?

— Всегда. Это выплеск эмоций, и некоторые спортсмены кричат с детства. Как у теннисистов, которым крик помогает сохранять дыхание, у нас крик при нанесении укола в завершение атаки — это выплеск эмоций. Но иногда некоторые кричат, чтобы, как у нас говорят, продать удар. Что это значит? В обоюдных атаках — это атаки, которые одновременно начались и завершились, бывает, что удар вроде бы наносится мне (и я даже сама это понимаю), но я в этот момент кричу. И тут у судьи подключается психология, и он может засомневаться — засчитать «обоюдный укол» или все-таки я выиграла, потому что «она же кричит». Так что крик — немаловажный фактор в фехтовании, и потому многие тренеры учат детей кричать специально. Искусственно приучают, чтобы потом в боях, когда эмоции зашкаливают, они сами начали кричать и не стеснялись это делать громко.

— Фехтование — недешевое занятие. Сколько стоит заниматься вашим видом спорта?

— Можно посчитать. Но тут есть нюанс — я давно уже не покупаю себе самостоятельно инвентарь. Поскольку я несколько лет в сборной России — меня обеспечивает Федерация фехтования России. Но давайте попробуем составить примерную смету. И не нужно забывать, что все подорожало, так что это будет все очень приблизительно. Итак, собираемся на соревнования. Берем чехол (от 10 тыс. рублей), складываем оружие. Сабля — рубяще-колющее оружие массой не более 500 г и длиной не более 105 см с гибким клинком трапециевидного сечения длиной не более 88 см. Для начала уточню, что оружие в фехтовании — это не монолитное изделие, оно собирается из нескольких частей, и каждая часть имеет свои назначение и цену. Самое дорогое — марагеновый клинок. Для соревнований высокого статуса нужны клинки из марагена, у которого при поломке угол острия всегда остается тупым и нетравмоопасным. Один клинок стоит в пределах 10-14 тыс. рублей. У сабли есть гарда — элемент овальной формы, со скобой, защищающей кисть и пальцы (2 тыс. рублей), ручка (1 тыс. руб.) и шнур (от 2 тыс. руб.), который соединяет оружие с маской (15-20 тыс. руб.). Получается, минимально одна сабля обойдется в 15 тыс. руб. У спортсмена на соревнованиях должно быть 2-3 сабли. Также в экипировку входят перчатки (около 10 тысяч). Далее — белый костюм. Его основа — штаны, набочник, белая куртка (каждая примерно по 10 тыс. руб.), гетры (1-1,5 тыс. руб.). Для женщин «жесткость», защищающая грудь (в границах 4 тыс. руб.), электрокуртка (20 тыс. руб.). Получается, что по минимуму — на 100 тыс. рублей. Но тут нужно уточнить, что это цена за профессиональную экипировку. Если же мы говорим о детской, то в общей сложности обойдется тысяч в 20.

— Была ли проблема, что вы могли покинуть вид спорта из-за того, что не хватало денег на инвентарь, поездки, экипировку? Или звезды настолько удачно сложились, что вы этого даже не заметили?

— Всегда, во всех интервью говорила и не устану повторять — в том, что я осталась в спорте, огромная заслуга моей мамы. Она настолько верила в меня и брата, так серьезно относилась к нашему увлечению — спорту, что хобби стало нашей работой. Были моменты, когда я приходила и говорила, что у нас планируются новые сборы, но стоят больших денег, спрашивала, можем ли мы это себе позволить. Мама говорила: «Не переживай. Поедешь. Я деньги найду». И она находила возможность оплатить поездки. Не знаю, как ей это удавалось, но я ехала и на сборы, и на соревнования. Наш спорт был для нее в приоритете.

— Когда сабля стала вас «кормить»?

— Сначала она начала «подкармливать». Где-то лет в 13-14, после того как я трижды выиграла первенство России по детям, меня утвердили на полставки в самарский Центр спортивной подготовки, и я в принципе узнала, что спортом можно еще и зарабатывать. Это стало дополнительной мотивацией. Конечно, это не были какие-то баснословные деньги, но для меня это являлось дополнительным стимулом. Вот — я выступаю за сборную Самарской области, и мне платят за это деньги. Многие мои одноклассники даже не знали, кем хотят стать после школы, а я уже определилась с профессией, и она приносит мне доход. Конечно, для меня это было «Вау, как круто!», и я чувствовала себя взрослой.

— Сейчас, когда международные старты из-за санкций закрыты перед российскими спортсменами, каковы цели и задачи на сезон? И чего в дальнейшей перспективе хотите от карьеры?

— На этот сезон у меня мотивация и цель — стать сильнее и конкурентоспособнее. Да, звучит не оригинально, но последние полгода-год, с момента перехода во взрослый спорт, у меня были с этим проблемы. Не могла отделаться от настроения «А куда мы готовимся, если никуда не пускают?» Мы были в состоянии изматывающего ожидания «откроют — не откроют». Когда нам объявили, что для нас остались только всероссийские старты, и потянулись бесконечные сборы без выездов на международные этапы, сначала было какое-то опустошение: для чего все это? Но потом пришло понимание, что независимо от того, что там происходит, спорт продолжает жить и развиваться. А это значит, когда нам дадут зеленый свет — а это будет, я верю — выйти неготовой на международную арену для меня лично непозволительно. Неправильно сидеть и просто ждать. Нужно использовать время, чтобы стать сильнее, увереннее, чтобы стабильно быть как минимум в восьмерке лучших, а как максимум — в призах. Чтобы когда я приезжала на международный старт, все знали — Зинюхина приехала, и она точно будет в четверке.

— Вы сейчас 12-й номер в российском рейтинге.

— У меня нет каких-то особенных установок на рейтинг, есть установка на турнир. В Чертаново я выступила плохо — проиграла за выход в 16 и стала 17-й. Для меня это плохой результат. Я поставила себе цель, что должна быть в четверке или восьмерке. Как только я буду добиваться стабильно этой цели, то и рейтинг будет высоким. Ведь, как говорят, стабильность — признак мастерства. Буду уверена в себе, войду для начала в восемь сильнейших, и никто меня оттуда не сдвинет.

— Ирина Зобнина