Вакцины, как жертвы собственной эффективности

Очень часто задают вопрос: «Я привился, вроде бы не болел. Как мне узнать наверняка?». Все достаточно просто. Если вакцина содержит только S-белок, то антитела будут только к S-белку.

Таким образом мы можем провести диагностику. Если у человека есть антитела ко всем перечисленным выше белкам — скорее всего, он болел. То есть, скорее всего, он столкнулся с полной версией вируса. Если у него есть антитела только к S-белку, значит он привит, то есть это поствакцинный иммунитет.

Соответственно, если мы хотим проверить болели мы или нет, мы делаем анализ на М-белок. Если мы хотим узнать, что у нас там после вакцинации — на S-белок. Все довольно просто.

Однако у коронавируса белков очень много. Везде его поджидает свой «боец» нашего иммунитета. Антитела реагируют на меньшее количество белков, чем t-клетки, поэтому t-клеточный иммунитет в этой истории очень важная вещь. Если он есть, то это здорово.

Какие варианты в принципе вакцин существуют? Как я уже сказал, сегодняшняя коронавирусная история — это по сути апогей, наверное, в создании вакцин, потому что мы дошли до невероятных вещей.

Давайте рассматривать по историческому принципу.

Первыми были живые вакцины. В этом случае мы берем или коровью, или даже человеческую кровь, ослабляем вирус и используем. Это чревато очень многими последствиями. Вирус может начать превращаться в боевую свою версию и заражать настоящей инфекцией, чего бы очень не хотелось. Поэтому чуть позже догадались эти вирусы инактивировать, и так появились инактивированные вакцины. Это 20 век. Прошлый век, можно сказать.

Дальше можем делать еще проще, мы можем разбить этот убитый вирус на части и скормить иммунитету по частям. Правда придется несколько частей давать. Иммунитет в этом смысле немножко «туповат», ему нужно несколько раз повторить, что конкретно вот это опасно.

Дальше мы совершенствуем технологии. Мы можем даже не разбивать его на запчасти, а можем даже взять просто от белка какие-то фрагменты небольшие, коротенькие и скормить иммунитету. Иммунитет будет знать, что, если «такой» придет, вот с таким набором белков его нужно убивать. Так появились синтетические полипептидные вакцины. Еще, например рекомбинантный вирусный вектор — он именно к такому типу и относится. К анактивированным мерам относится «чумаковская» вакцина Ковивак.

Дальше идем, совершенствуемся. Мы можем создать псевдовирус. Что это означает? Мы берем оболочку вируса, все внутренности извлекаем, то есть там нет РНК, там нет ферментов, там ничего нет.

Этот вирус будет просто как тренировочный материал, такое «чучело», по большому счету.

С этим «чучелом» может познакомиться наш иммунитет. То есть его захватит антигенпрезентирующая клетка, выставит у себя на поверхности, так сказать антигены покажет, что вот это возбудитель, «давайте против него воевать».

Мы можем пойти ещё дальше. Мы можем даже вообще в наш организм вирусный материал не вводить, мы можем попросить наши собственные клетки на основе генетического кода вируса, некоторое время посинтезировать один из его белков, например, S-белок. Для того, чтобы ввести эту информацию в клетку используется, например, либо РНК вакцины, либо ДНК вакцины. Такие вакцины называются нуклеотидными. Потому что мы вводим нуклеиновые кислоты.

К РНК вакцинам относится, например, «Модерна» или «пфайзеровская» вакцина. У нас тоже стали разрабатывать такую же примерно. Смысл в чем? Мы берем такую частичку — нанолипосома называется. То есть такое мельчайшие образование из липидов внутри находится в коде для синтеза этого самого S-белка, и что дальше происходит?

Дальше эта самая на липосома попадает в клетку, проходит через мембрану, потому что липиды и снаружи и внутри. Не было никакого конфликта, то есть все нормально проходит внутрь, высвобождается Матричная РНК (МРНК), а МРНК — это уже код. Это уже инструкция по сборке белка, то есть никуда дальше в ядро это не пойдет, никакого там заражения или там записи какой-то информации не будет, все будет здесь, непосредственно в цитоплазме на месте. А что будет? Начнет синтезироваться этот самый S-белок, поскольку он для клетки чужеродный, а у нас внутри есть сторожевой системы даже в клетках, через некоторое время эту МРНК перестанут воспринимать. Все очень просто.

То есть больше по ней не синтезируем, она входит в рибосомы, а к ней «подплывает» то, что называется антисмысловая РНК, которая синтезирована нашим организмом.

Мы можем сделать по-другому: можем взять другой вирус, который точно проникает в наши клетки, потому что с проникновением на липосому были сомнения: а будет ли, не уничтожатся ли они, точно дойдут? Мы можем гарантировать попадание этого материала внутрь клетки.

Можем взять другой вирус, хорошо изученный, разобранный буквально до мельчайших частей, но лишив его при этом сокровенного, то есть запретив размножаться, таким образом отрезав определенный участок его генетического кода, и на это место мы ставим вот тот самый ген S-белка, который отвечает за синтез этой части. Одной, небольшой части вируса, то есть серьезных частиц, полноценных, в организме все равно не будет, потому что этот «калечный», в лучшем случае, предназначен для того чтобы забраться внутрь клетки – все.

Размножиться он не сможет, опять же высвобождается этот самый ген, по гену синтезируется МРНК, по МРНК синтезируется белок, и все. Вот пожалуйста тоже самое, как и в предыдущем случае. Нам сам вирус уже больше не нужен, мы можем просто пользоваться его генетической информацией. Вирус изменяется, эта зараза мутирует. Он изменяется, а мы эти изменяющиеся гены ставим в вакцину.

Еще один уровень защиты  — векторная вакцина — эта платформа, через которую мы можем изъять участочек, на его место ставить все, что нам нужно.

Изменился S-белок? Хорошо, мы берем изменённый ген и ставим на нужное место. То есть на сборку самой вакцины, уходит минимум времени.

Как рассказывал Денис Логунов — автор «Спутника» — на создание вакцины ушло всего две недели. Остальное время ушло на испытания. Просто эта платформа уже существовала, она была изучена, ей уже пользовались, коронавирус подвернулся очень «удачно» под руку.

Конечно, создание вакцин тоже сильно ускорилось. Раньше начинали с изобретения, разрабатывали очень долго, изучали на клеточных культурах, на мышах. Потом начинали первую фазу клинических исследований на людях — добровольцах. Что нужно было сделать? Определить безопасность.

Кто может стать добровольцем? В каждой стране есть свои когорты. Даже в нашей стране есть когорта добровольцев для первой фазы —  люди со здоровьем, как у космонавтов. Это профессиональные группы, они получают за это зарплату, их страхуют, но к сожалению, и там бывают и инвалидности, и летальные исходы, и прочее. Люди жертвуют собой, в том числе, во имя того, чтобы создавать и новые лекарства, например, и в том числе новые вакцины.

Российскую вакцину проверили на людях-добровольцах. Все хорошо, все живы и здоровы, всем замечательно.

Переходим к следующей фазе — мы проверяем иммунологическую эффективность – вызывает ли вакцина антительный и клеточный ответ.
Это вторая фаза и третья фаза, уже после окончания мероприятий, представляет собой масштабное исследование на тысячах пациентов: часть из них получит настоящую вакцину, а часть — плацебо, чтобы мы могли сравнить, как работает вакцина. Так мы определяем профилактическую эффективность. Потом разработчики получают регистрационное удостоверение, затем начинают массовое производство. Вот и весь цикл создания вакцины.

Все это было в докоронавирусную эпоху, потому что мы с вами сейчас живем в состоянии войны — войны с коронавирусом. Нам нужно защитное оружие как можно быстрее, то есть «всё для фронта, все для победы». Реально так вопрос стоял.

Поэтому во всех странах эти цепочки сократили в 10 раз. За счет того, что никто не стал «изобретать велосипед», взяли старый. Просто поменяли «руль, педали, фары», и все. Все разработчики пользовались платформами.

Почему первой пришла к финишу не старая добрая инактивированная вакцина, а МРНК или вектор? Потому что была уже готовая платформа — просто заменили одни гены на другие, вот вам и готовые препараты. Именно поэтому этап на животных был сокращен до минимума. Что там доказывать, если мы уже в принципе саму платформу обкатали в течении десятилетий?

Ведь аденовирусы в принципе известны с пятидесятых годов, из них почти сразу стали пытаться делать вакцины против них самих. Это удалось примерно к концу 60-х. В армии США с 1971 года и по сей момент применяются аденовирусные вакцины для защиты именно от самих аденовирусов, поскольку их изучили «от и до», их разобрали до нуклеатитов, и они показали довольно неплохую переносимость, минимум побочных эффектов.

Аденовирусные векторы тоже очень активно использовались. Уже примерно лет 30, наверное, ими интересуются для создания вакцин, и что самое интересное, векторная вакцина — первая — она была не против коронавируса.

Европейском Союзе была одобрена вакцина против лихорадки эбола. Она была сделана по векторному принципу, просто следующим стал коронавирус, если бы он не пришел — что-нибудь еще сделали бы, потому что очень уж удачная платформа, очень уж мало к ней претензий.

Это действительно так, потому что мы очень хорошо знаем аденовирус и можем им управлять. Ну, в некоторой степени.

Получилось, что все фазы начали между собой соединять, то есть первую сразу со второй (одновременная безопасность и эффективность в смысле образования иммунного ответа), а третью фазу потом начали и до сих пор продолжают. Никто в мире еще не закончил третью фазу своих вакцин, а разрешение на их применение уже есть.

Вакцины уже разрешены для применения, потому что появились предварительные результаты третьих фаз, и в них показано, что вакцина защищает очень даже неплохо. По крайней мере, в кратковременной перспективе этого уже достаточно.

Они безопасны. Вакцины вызывают в 100% случаев иммунный ответ, либо антительный, либо клеточный, либо и этот, и другой вместе. В кратковременной перспективе они дают защиту. Этого достаточно для того, чтобы их выпустить и использовать для прекращения массового распространения коронавируса по планете.

Дальше информация будет накапливаться, она будет корректироваться, будут появляться какие-то новые вакцины, и так далее, но, еще раз: мы не можем ждать, потому что слишком много летальных исходов за прошлый год.

Я потерял такое количество однокурсников, друзей и знакомых: за все предыдущие годы жизни сложить — не перевесит. В том числе потерял коллег, которые работали в красных зонах и там уже погибали.

Мы не можем ждать. Конечно мы можем эти 2-3 года «перебиться», спрятаться куда-нибудь в бункер, отгородиться друг от друга, но в общем-то не для этого вся глобализация проводилась.