Мы используем файлы cookie.
Для улучшения вашего пользовательского опыта мы используем файлы cookie. Узнать больше
На сентябрь 2025 года анонсировано серьезное переформатирование структуры правительства Самарской области. Предполагается, что ряд министерств будет объединен, часть — понижена в статусе, вице-губернаторов станет меньше, при этом нынешний глава кабинета Михаил Смирнов вряд ли останется в нынешней должности.
В чем смысл этих перемен, как и за счет чего они должны повысить эффективность работы? Какие результаты волны сентябрьских муниципальных выборов можно будет считать успехом для «Единой России»? Почему до сих пор «подтормаживается» реализация многих проектов и сколько в этом объективных причин, а сколько — попыток манипуляций и давления на чиновников со стороны местных групп влияния? Как вернуть ощущение «внутрикорпоративного доверия» среди региональных и муниципальных служащих? Какое будущее ждет самарский метрополитен? Об этом и о многом другом в эксклюзивном интервью «Самарскому обозрению» рассказывает губернатор Вячеслав Федорищев.
— Вы публично анонсировали роспуск действующего состава правительства и серьезные корректировки его структуры. Когда и как это произойдет?
— Мы уже проводим финальные консультации. Сейчас депутаты нашей областной думы выйдут из отпуска, я с ними посоветуюсь и рассчитываю, что уже в сентябре внесем в парламент пакет необходимых документов — изменения в Устав Самарской области, ряд других нормативных актов. И представим полностью структуру, которая отвечает вызовам сегодняшнего дня. Планируем эту работу завершить до конца сентября.
— Зачем нужна для этого дума? Раньше изменения в структуру правительства вносились без согласования с депутатами. Теперь они окажутся более радикальными, более глобальными?
— Да. Во-первых, мы вносим изменения в устав — основной закон области. Это делается исключительно во взаимодействии с Самарской областной думой. Меняется число вице-губернаторов, их станет меньше. Меняется подход. У нас вице-губернаторы до сих пор не являются членами правительства Самарской области. Это нонсенс! Люди, отвечающие всей своей работой за развитие отраслей, не являются членами правительства. Можете себе такое представить? А у нас все именно так. Требуется привести все в соответствие с духом сегодняшнего дня во взаимодействии с законодательным органом. Поэтому и структуру там представлю, и посоветуюсь с депутатами, и вместе с ними примем правильное решение.
— В целом число чиновников сократится?
— Мы достаточно давно приняли принципиальное решение существенно сократить число государственных региональных служащих, а именно 20% руководящего состава, в целом же — на 10%. Это вовсе не означает, что кто-то станет увольнять профессионалов, собственным трудом заслуживших себе репутацию и качественно выполняющих свою работу. Вовсе нет. Мы не просто переназываем министерства или меняем должностные инструкции, а полностью переосмысливаем деятельность каждого ведомства. Видим, где работать нужно компактнее, где цифровые решения позволяют быть гибче, быстрее. Видим, где big data помогает в решении задач, которые обычно требуют большого числа аналитиков. При сокращении количества требуется существенно повысить компетенцию.
Компетенция неразрывна с рыночными условиями труда, о чем я постоянно говорил и не стеснялся это делать, хотя тема довольно непопулярна. Люди, работающие в правительстве, должны оплачиваться на рыночных условиях, потому что нельзя курировать отрасль и не иметь должной компетенции. В таком случае всех компетентных попросту от нас «схантят» «на сторону». Сотрудники правительства Самарской области не воруют, во всяком случае в последнее время, иных источников доходов, кроме зарплаты, не имеют. Поэтому мы, если ничего не поменяем как работодатель, станем неконкурентоспособными даже по сравнению с управляющими компаниями. Между тем рынок сложнейший, курировать его должен максимально компетентный человек. Поэтому будем не спеша и последовательно приводить заработную плату государственных региональных и муниципальных служащих в соответствие с рынком. Мы не можем тратить на это дополнительные деньги. Но можем сократить численность и за счет этого повысить зарплату для оставшихся рабочих мест.
— Уже есть понимание, какие министерства будут объединены или упразднены?
— Предварительно это понимание, конечно, уже есть. Например, мы изменим формат работы минтуризма. Появится заместитель министра экономики, курирующий туристическую отрасль. Под ним останется «подвед» — автономная некоммерческая организация, которая сейчас ведет 4 разные деятельности. Мы объединим все в одну. И будет один регулятор и одна подведомственная структура, сильная, большая, занимающаяся «операционкой». Это ни в коем случае не изменение приоритетов, напротив — усиление управленческой модели.
То же самое касается министерства науки. Я на всех позициях, где работал, всегда пытался обеспечить максимальную связку промышленности и науки и образования. Для этого в Тульской области в свое время был создан комитет науки и инноватики, в Самарской области — министерство науки. Уже видим, как эту работу можно организовать компактнее, но при этом точнее. Поэтому появится заместитель министра промышленности, курирующий взаимодействие с вузами и развивающий те успехи, которых миннауки успело добиться за время своего существования. Почему я говорю про успехи? Потому что за последний год были привлечены колоссальные деньги в наши университеты — и я об этом говорил на оперативном совещании. И это только начало. При этом будет одно сильное подведомственное учреждение, которое объединит в себе управление и кампусом, и научными фондами.
Исходя из того, что мы придерживаемся курса максимальной ориентации на федеральные структуры, могу отметить, что министерства труда и соцзащиты неразрывны между собой. Это два ведомства, которые предстоит объединить. Также с учетом особенностей прохождения последнего года и уточнения нашей антикоррупционной работы стоит объединить еще два министерства: региональной безопасности и по вопросам правопорядка и противодействия коррупции. В соответствии с некоторыми федеральными положениями я вывожу управление антикоррупцией на себя лично. Здесь не будет ни вице-губернатора, ни какого-то дополнительного курирующего чиновника — будет управление, докладывающее лично мне, и одно министерство. В принципе обсуждается много различных вариантов, и озвученное мною можно считать лишь частью предстоящих перемен.
— Предстоит ли объединение минстроя и министерства градостроительной политики?
— Нет. Они останутся самостоятельными ведомствами. Минград для нас — важнейшее направление. Мы один из немногих регионов, которые взяли на себя ответственность и полномочия по градостроительной политике. Помните, почему? Потому что градостроительной политики у нас не было ни в городах, ни в регионе. И это направление мы будем только усиливать.
— Какая роль во всей этой конструкции отводится Михаилу Андреевичу Смирнову? Он остается председателем правительства или нет после его перезапуска? Вы уже упомянули возможность появления у Смирнова некой новой ответственной работы. Где и как вы видите эту новую точку приложения сил нынешнего главы кабмина?
— Я, может быть, пространно отвечаю, за что меня периодически критикуют. Но на моей работе с моей мерой ответственности неправильно было бы делать резкие суждения и заявления. Все, что хотел сказать про Михаила Андреевича, я сказал. Я предложил ему две опции, он может продолжить свою работу, не будучи председателем правительства. Сейчас он рассматривает эти варианты. Ожидаю, что в сентябре новая большая стезя все-таки его дождется.
— В Самаре или в Москве?
— Пока говорить об этом было бы некорректно.
— Иногда может сложиться впечатление, возможно, обманчивое, но от этого не менее устойчивое, о торможении ряда процессов исполнителями. Появляются какие-то правильные амбициозные инициативы от вас, потом проходят дни, месяцы, полгода, а почти ничего или совсем ничего не происходит. Простой пример: история с портово-логистическим хабом, необходимость развития которого вы озвучили в сентябре прошлого года, а рабочую группу по изучению соответствующего вопроса ваши подчиненные сформировали лишь в июне… К этому можно добавить тему завершения строительства метро, «реестра обещаний», введения проверок чиновников на полиграфе и многое другое. Это ощущение обманчивое или нет? Есть ли торможение на низовом уровне?
— Конечно, есть. Это ощущение не обманчивое. Мы все люди взрослые, все видим динамику, с которой те или иные министры или руководители выполняют поставленные задачи. Она от идеала так далека, что иногда хочется ругаться. Но наша задача — не ругаться, а дела делать.
История с полиграфом — очень хороший, показательный пример. Что произошло? Я дал поручение, чтобы систему развернули с 1 января 2025 года. Это очень тонкая материя, связанная с антикоррупционной составляющей. Я не могу себе позволить, чтобы та или другая группа влияния (по секрету скажу, что у нас в регионе не одна группа влияния, или это не секрет?) могла, обходя барьеры, на что-то в системе государственной власти влиять. Система поработала, пять человек по моему поручению ее прошли. Но я при этом попросил обеспечить достаточно хорошее государственное наблюдение за тем, как процесс происходит. Наблюдение показало, что процесс не был объективным. И цели, которые ставились — не мной, а другими людьми — перед теми, кто эти исследования проводил, были далеки от государственных интересов. Поэтому пришлось принять ряд кадровых решений. Вы знаете, что еще до объявления о ротации в правительстве нас покинул вице-губернатор, курировавший данное направление. Министр региональной безопасности пока еще на месте, но у него трудовой контракт заканчивается, кажется, 17 сентября. И тут нет поля для компромиссов. Потому что нельзя допускать в столь чувствительных вопросах невыполнения поставленных задач. А самое главное — случаев, когда твое личное поручение становится в ходе исполнения чем-то совсем иным…
Приведу пример из другой категории. Мы боимся иногда брать на себя повышенные обязательства в работе государственного служащего, потому что знаем историю, когда те или иные смелые решения приводили к уголовным делам. Причем не там, где есть впрямую коррупция, а когда по незнанию тех или иных аспектов Административного и Уголовного кодексов, по незнанию хитросплетений истории тех или иных земельных участков многие государственные служащие попадали — абсолютно справедливо с точки зрения закона — в ситуацию, когда они становились процессуальными подследственными. Отсюда страх принять ответственное решение — он есть, он объективный. Особенно когда в регионе за пару лет десятки высокопоставленных чиновников, с которыми ты работал, участвовал в совещаниях в одних и тех же помещениях, в итоге, как говорится, «попали под пресс». Отсюда и расхожее мнение: «Я лучше вообще ничего не сделаю, но не окажусь в такой ситуации». В данном случае я никоим образом не говорю об откровенных преступлениях, а имею в виду объективно накопившиеся управленческие вопросы. Когда, к примеру, нужно принять решение достроить тот или иной объект, а не смотреть, как он по 4-5 лет бестолково болтается. Построить, ввести его в эксплуатацию, ничего не нарушая, давать указания, у себя в кабинете собирать и застройщика, и бенефициаров (видимо, имеются в виду бенефициары подрядчиков. — Прим. ред.), и представителей прокуратуры — и брать на себя ответственность своим голосом, под запись, государственную, говорить нужные слова. Вот с этим тоже приходится работать. Ощущение доверия внутрикорпоративного среди региональных, муниципальных служащих очень сложно заслужить и очень сложно вернуть. Одна из целей моей работы здесь как губернатора — восстановить ощущение доверия команды, которая работает на государственные цели, а не на личный карман или карман своих «братьев», друзей. С ним (с этим ощущением. — Прим. ред.) будет проще выполнять все решения.
Не стану снимать и с себя какую-то часть ответственности: характер и правда неуемный, так много задач, так много решений, что иногда график «порублен» на 20-30 мероприятий в день, самых разных — и больших, и маленьких. И есть огромное количество решений, которые я точно знаю, что нужно сделать, но когда они доходят до исполнителя, начинается этот нюанс (торможения на уровне исполнителей. — Прим. ред.), из него выстраиваются потом переносы, неисполнение тех или иных задач…
Наконец, есть и третья группа факторов. И тут самый показательный пример — история с метро. Полправительства прежнего состава было арестовано за — как квалифицируют это сейчас представители правоохранительных органов? — за преступления, связанные с метро. Нерационально принимались решения по станциям «Самарская» (которой в итоге так и не будет) и «Театральная», исполнение которых потребовало огромного количества времени и бюджетных денег. И все участники процесса понимают, что мы этот шаг сейчас сделаем, доведем, достроим «Театральную», а результата, эффекта не будет.
У нас единственный регион в стране, где метро находится не в ведении области («Самарский метрополитен» — муниципальное предприятие г.о. Самара. — Прим. ред.). Почему так? «Пусть сами занимаются». Что такое «сами занимаются»? Мы субсидируем его из областного бюджета как «не в себя», потому что оно неэффективно экономически. И не только с точки зрения загрузки. Когда я начал предметно заниматься этим вопросом лично, попросил все выкладки. Очень долго мы сидели с руководителями нашего метрополитена. Там и 10% не сделано от того, что можно, с точки зрения коммерциализации: рекламы, торговли — правильной, красивой, всех сервисов, которые могут способствовать улучшению качества услуги и повышению экономической эффективности. Конь не валялся, задачи такой даже не ставили! Ну, субсидируем и субсидируем. От бюджета же деньги есть — туда и «фигачим».
Наконец, есть очень большие вопросы к генеральному подрядчику, который выполняет эти работы. И здесь могу сказать, что попытки давления на членов правительства с тем, чтобы генподрядчику, который не выполнял некоторые свои обязательства в рамках госконтрактов, — попытки давления, чтобы были приняты решения, которые можно трактовать как превышение полномочий, мошенничество там, все что угодно, — они не прекращались с момента, как я заступил на свой пост и вплоть до момента, когда приняли окончательное решение на уровне правительства России по судьбе этого проекта.
И сейчас эту работу мы закончим в сроки, которые установлены, нам очень помогает правительство России, лично Марат Шакирзянович Хуснуллин (заместитель председателя Правительства РФ. — Прим. ред.) огромное количество решений принял с тем, чтобы этот очень сложный и очень непростой проект был завершен, несмотря ни на что. Нам очень помогло правительство Москвы, лично Сергей Семенович Собянин (мэр Москвы. — Прим. ред.) поручал компании, которая занимается проходкой тоннелей, самой компетентной в стране, когда все вопросы процессуального характера привели к внимательному анализу ситуации, чтобы она не остановилась, чтобы продолжала работать. Очень благодарен за поддержку коллегам из федерального правительства и правительства Москвы.
Но попытки вот этого манипулирования и давления… Вы же их помните.
— Речь идет о декларациях готовности демонтировать и увезти тоннелепроходческий щит, если не решатся вопросы документального оформления продолжения стройки и ее финансирования?
— Нет — я про демарш товарища Лескина. Когда тот, будучи руководителем коммунистической фракции в областной думе и имея достаточно хорошие, дружеские отношения с бенефициаром этой компании, вдруг предложил отправить в отставку правительство Михаила Смирнова, то есть мое правительство, под предлогом того, что мы, придя сюда в том числе исправлять чудовищные ошибки, которые накопились в этом метро, якобы провалили процесс и что-то там затягиваем. Мы затягиваем?! Да мы сделали все возможное и невозможное, чтобы вывести ситуацию из тупика, в который ее загнали наши предшественники! Я лично был у Марата Шакирзяновича несколько раз — а он всегда очень быстро принимает глав регионов, всегда помогает. Мы представили концепцию управления ситуацией, договорились о выделении федеральных денег, которые получили в марте — в апреле в предшествии перезапуска. Ничего не двигалось, потому что не было денег, а не потому что кто-то чего-то, в версии Лескина, не хотел.
Или вспомним те публикации, которые были оплачены из бюджета фондов некоторых олигархических структур Самарской области, которые начиная с марта статью за статьей в разных изданиях выпускали сюжеты о том, что «Федорищев сорвал метро», «Федорищева приехал воспитывать лично министр строительства Файзуллин (министр строительства РФ. — Прим. ред.), «на объекте был разнос», «после объекта на совещании был предъявлен ультиматум: либо вы достраиваете метро, либо все уходите». Вот все эти глупости — попытки организовать очень сильное давление, не на меня, а на огромное число людей, которые знают процесс, которые отвечают за все своей подписью, своей ответственностью — административной, уголовной. Давление было очень сильным, но мы с ним справились.
— То есть давления больше нет?
— Давления больше нет.
Если закрывать тему неисполнения задач или поручений… Есть объективные причины, а есть то, что лишь пытаются преподнести в таком соусе. Легко на этом хайпануть: «Губернатор не выполняет свои обязательства и обещания!» Это же самая легкая тема, понятная. Легко за нее людей «подзацепить». Цель-то — повлиять на ситуацию, но не получилось.
— Почему все-таки так затягивается история с созданием портово-логистического хаба?
— Что значит «затягивается»? Смотрите, вы же очень хорошо знаете все социально-экономические процессы. Волга течет в нынешнем русле тысячи лет. Причинно-следственные, финансово-хозяйственные, торговые связи, основанные на волжском маршруте, формировались между нашими странами и регионами сотни лет. Последние три с половиной десятилетия в Российской Федерации ничего в плане появления транспортно-логистического хаба не менялось… И тут пришел Федорищев, объявил, что нужен хаб, и всего за полгода еще его не построил? Вы же видели совещание, которое проводил по поручению президента в Тольятти Николай Платонович Патрушев? Оно было открытое. Огромное количество вопросов сейчас, в принципе, решается в стране для того, чтобы выстроить правильную логистику по воде. Вы знаете порт Тольятти, знаете, что есть вокруг него, знаете Сызрань… На самом-то деле Сызрань с учетом железнодорожного пересечения — ключевой узел для РЖД. А транспортно-логистический хаб — это не только речной порт, это еще и «железка». Тем более у правительства области есть порт Сызрань. Он небольшой, но потенциально его можно развивать в дополнение к порту Тольятти, разведя по направлениям, чтобы они дополняли друг друга.
Огромные аналитические, потом капитальные вложения — десятки миллиардов рублей в эту инфраструктуру — должны идти с полным пониманием, что бизнесу это нужно. Потому что требуется высчитать реальную стоимость перевозки по несуществующему пока коридору, с использованием инфраструктуры, которая пока не построена, и понять, что зерно будет эффективнее возить именно так. И не только зерно, а еще и нефтепродукты, и лом — да все что угодно! И принять ответственное решение — вложить эти десятки миллиардов правильно, а не как было с «Обходом Тольятти». Увидеть потом в бюджете поступления от бизнеса, который стал успешнее, — вопрос не одного года. Но я всегда так делаю: если понимаю, что для нас, для нашего развития этот объект, этот проект, это изменение требуется, я его зафиксирую в нашем чиновничьем пространстве. Все силы, которые необходимо привлечь, федеральные, инвестиционные, привлеку. И пусть через 10 лет это будет сделано (хотя в данном случае, конечно, потребуется меньше времени), но мы своего добьемся.
— Возвращаясь к теме метрополитена: если сейчас область его дотирует, но при этом не может управлять процессом, может быть, его стоит забрать на областной уровень?
— Соответствующее решение мы тоже приняли, просто пока о нем не объявляли. Там очень большое количество имущественных вопросов, но если в хорошем темпе пойдем, с 1 января передадим области полное управление метрополитеном. Работу по повышению коммерческой эффективности, по повышению внутренней экономики начали уже сейчас, не дожидаясь этого. «На земле» перемен пока нет — но все необходимые проработки ведутся. Я попросил также правительство Москвы — а где искать компетенцию по метро, если не там, и команда Ликсутова Максима Станиславовича (вице-мэр Москвы и глава департамента транспорта и развития дорожно-транспортной инфраструктуры. — Прим. ред.) нас консультирует в полном объеме. Наши ребята уже туда ездили. Будем делать метро удобным для людей и эффективным.
Но еще раз подчеркну: у нас есть новые локации, к примеру район стадиона «Самара Арена», которым предстоит огромное развитие в ближайшие 10 лет, — туда никакое метро не пойдет никогда. Уже это говорил и сейчас более осознанно еще раз подтверждаю: туда будем проектировать либо скоростной трамвай, либо легкое метро, наземное.
— Позиция о том, что с завершением станции «Театральная» история метростроительства в Самаре заканчивается, остается в силе? Или все-таки возможны какие-то варианты в плане проектирования и развития второй линии метрополитена?
— Я не сказал, что это константа, которая навсегда. Во-первых, есть вопрос финансирования. Сейчас правительство России нас очень сильно поддерживает в завершении строительства «Театральной». Но вы знаете бюджетный цикл, знаете подход к формированию бюджета и насколько он сейчас непростой. Поэтому здесь нам придется еще обосновать необходимость такого строительства. Ошибок в первом подходе, который был сделан 5 лет назад, совершено слишком много, и сейчас к теме следует относиться особенно внимательно. Поэтому будем, конечно же, обращаться к правительству за помощью. Но, понимая ситуацию, консультируясь, я уже точно знаю, что это произойдет не в ближайшие 3-4-5 лет.
— Как губернатор и как секретарь регионального отделения «Единой России» — чего вы ждете от результатов сентябрьских выборов в муниципалитетах Самарской области, и в частности, в думу Самары? Что вы будете считать успехом для «Единой России»? Победу во всех округах? Или какое-то место там останется и для оппозиции?
— Прежде всего, мы вернули прямые выборы, сломали устаревшую и не отвечающую вызовам времени систему управления в городе Самаре в виде внутригородских округов. С сентября будет совершенно иное качество управления и взаимодействия законодательной власти города и исполнительной власти.
Я как секретарь регионального отделения «ЕР» поставил задачу победить каждому из депутатов, прошедшему праймериз и выдвинувшему свою кандидатуру. В каждого верю, знаю каждого лично, уверен, что у всех наших достойных кандидатов есть все возможности, представив людям нашу общую программу, свои подходы по району, стать народными избранниками в полном смысле этого слова.
Но — и это тоже не секрет — мы работаем со всеми политическими партиями, причем по многим направлениям, будь то КПРФ, ЛДПР… Я очень хорошо знаком и по многим рабочим вопросам обращаюсь к Леониду Эдуардовичу Слуцкому (лидер партии ЛДПР. — Прим. ред.), моему уважаемому старшему другу, старшему товарищу. Для меня было большой честью и то, что Геннадий Андреевич Зюганов (лидер партии КПРФ. — Прим. ред.) меня принял, мы с ним очень хорошо первую рабочую встречу провели. Cейчас нет-нет да и созвонимся с ним, я с ним советуюсь по некоторым вопросам, он мне разрешает.
Задача победить стоит по всем округам. Но я точно знаю, что в Самарской области очень много здравых сил в разных политических партиях. Поэтому если избиратели поддержат другого кандидата, значит: а) этот кандидат достойный, б) мы проведем работу с нашим корпусом, где и в чем недоработали по тем или иным причинам. В итоге станем только сильнее и будем работать с теми депутатами, которых избрали люди.
— Что конкретно произошло на второй части партийной конференции «ЕР» относительно Александра Владиленовича Милеева? Снова в повестку дня поставлен вопрос его исключения из партии? В прошлом году эта тема уже ставилась ребром публично, потом как-то затихла. Что сейчас изменилось и почему?
— На конференции не произошло, по большому счету, ничего экстраординарного. Программу утвердили, ребят, принимавших активное участие в партийных проектах, поблагодарили. Что же касается вашего вопроса — на первой части конференции я поручал коллегам разобраться, почему у нас группа однопартийцев и сторонников партии решила после своей победы в праймериз снять свои кандидатуры.
С точки зрения нашей партии, когда ты выдвигаешь свою кандидатуру даже на праймериз, и люди тебя поддерживают, и ты им что-то пообещал в своей программе, в выступлениях… Это же не по-партийному, нет такого принципа в партии «Единая Россия» вдруг прятаться куда-то в кусты. Поэтому и попросил, чтобы разобрались. И вчера один из наших глав (глава г.о. Сызрань. — Прим. ред.) доложил о том, что подтвердилась информация, что помимо работы нашего избирательного штаба был сформирован дополнительный штаб, перед которым ставились задачи по поддержке тех или иных кандидатов не секретарем партии, не конференцией, не президиумом регионального совета. А лично одним из наших однопартийцев, депутатов областной думы — Милеевым Александром Владиленовичем. Политические амбиции это хорошо, они могут и должны быть. Если люди яркие, сильные личности двигаются за благое дело, за государственную позицию, стремятся чтобы их линия победила, — это нормально. Другое дело, что с точки зрения партийной дисциплины это абсолютный нонсенс. Я советовался с секретарями других региональных отделений: «У вас такое есть?» — «Нет». Некоторые приводили разные примеры, но чтобы вот так, какой-то штаб… какие-то финансовые обязательства перед кем-то… А люди-то поверили, они ж на праймериз голосовали за наших кандидатов. Все они наши — нет отдельного списка Иванова, Смирнова, Милеева. Все — шли на праймериз «Единой России». Им люди поверили, а они (отказавшиеся участвовать в выборах победители праймериз. — Прим. ред.) ушли.
И когда мы начали разбираться, коллеги вышли на эту историю. Я хотел на конференции ее обсудить. Самого Милеева не было там. Он попал в непростую ситуацию, сломал себе что-то (известный спортсмен, вице-спикер Самарской губернской думы и член «ЕР» Александр Милеев получил закрытый перелом тазобедренного сустава при падении с велосипеда. — Прим. ред.), и мне довели, что не может присутствовать по физическим причинам. Я сказал: «Конечно, не будем беспокоить. Вернемся к вопросу на следующей конференции». А рядом сидит коллега, зампред правительства, и говорит, что с ним (Милеевым. — Прим. ред.) недавно встречался. «Когда?» — «В четверг». — «А как ты с ним встречался? Он же на больничном!» — «Да нет, есть какие-то изделия, которые помогают перемещаться в таком состоянии». (Очевидно, имеется в виду оборудование для перемещения маломобильных граждан. — Прим. ред.) «И зачем встречались, что обсуждали?» — «Мусор». — «А что там обсуждать, разве какой-то комитет по этому вопросу собирался?» — «Нет, есть ассоциированный с ним бизнес, и он пытался свою точку зрения по поводу развития этого бизнеса довести до правительства». Я уточняю: «Хотя бы под контролем встреча была?» — «Под контролем». Но после этого диалога возник логичный вопрос: если человек может даже в таком состоянии приходить на встречи и заниматься вопросами бизнеса, то почему игнорирует партийную конференцию? Не знаю, какие будут выводы сделаны по итогам. Я соберу наш региональный совет — там все люди очень опытные, уважаемые. Посоветуюсь с ними. Дальше будем принимать решение в части наших полномочий. Если это будет зависеть не от регионального отделения — соответственно, обращусь за помощью, консультацией к моим партийным руководителям.
— Вы же еще рекомендовали Геннадию Петровичу <Котельникову, председателю Самарской губернской думы> подготовиться к работе без вице-спикера?
— Что я могу рекомендовать Геннадию Петровичу? Он такой авторитетный, уважаемый человек. Могу лишь свою точку зрения высказать… но мне кажется, все понимают, о чем идет речь. И, думаю, Геннадию Петровичу здесь подсказывать не нужно.
— Насколько сильно, по вашим прогнозам, должен измениться состав Самарской губернской (или, как вы предпочитаете ее называть, областной) думы в следующем электоральном цикле? С партийной и с персональной точки зрения? Сейчас там определенное число депутатов. Сколько из них, на ваш взгляд, должно там остаться?
— Я не знаю, как «должно», потому что, еще раз, депутатов избирают люди. Могу лишь сказать как секретарь партии про наших коллег, которые там трудятся, и как губернатор — по опыту взаимодействия с каждым из комитетов, направлений. И дать свою оценку деятельности тех или иных депутатов. В моем представлении, если избирательные кампании будут построены правильно, и те достойные люди, которые хотели бы взять на себя повышенную ответственность и представлять тот или иной округ, пойдут на выборы, — из тех, кто сейчас работает в думе, должно остаться человек пять.
— А там как получится?
— Как люди проголосуют!
— Кого вы видите депутатами Госдумы от Самарской области следующего созыва?
— Этот вопрос еще не готов комментировать. Наши действующие депутаты работают там очень эффективно. Только что совещание провели с Казаковым Виктором Алексеевичем — так хорошо, основательно, вдумчиво… Да и со всеми — в том числе с Симановским, и с Трифоновым, и с Калашниковым — со всеми работаем. Пока вопрос выбора не стоит. Когда он встанет при подготовке к избирательной кампании, я как секретарь регионального отделения «ЕР» свои предложения озвучу, но до этого еще далеко.
— Еще в июне вы ставили ребром тему масштабных раскопок на территории Самары, которые проводят коммунальные организации-монополисты. По многим местам города стало ни проехать ни пройти, и масштаб жалоб по этому поводу со стороны его жителей сложно переоценить…
— Да, в тот момент было 426 просроченных больше чем на месяц объектов!
— И проблема, судя по тому, что мы видим, не решена до сих пор. На ваш взгляд, ее удастся решить в ближайший месяц-два? От чего это зависит?
— Она полностью, конечно же, не решена. Да, я отмечаю, что и «Т Плюс», и все структуры, которые мы призвали к большему порядку, откликнулись, перестроили свою работу. Но, конечно же, десятки, сотни «раскопок», которые не завершены, нервируют людей. Нервирует не тот факт, что ведется модернизация инфраструктуры, все понимают, что ее надо обновлять. В первую очередь беспокоит хамство, когда месяцами ничего не закапывают и не благоустраивают.
— На многих участках не происходит вообще ничего, не видно ни людей, ни работы, ни техники…
— Именно поэтому я еще тогда поручал, чтобы к 1 июля и к 1 августа устранили то, что было просрочено. Это устранили. Сейчас по всем новым объектам фиксируем проблемы, тоже недавно на оперативке об этом говорили. Будем жестче подходить административно и штрафовать. Я в контакте с руководством этих компаний нахожусь постоянно. И лично с Виктором Вексельбергом (бенефициар группы «Ренова», в орбиту бизнеса которой входят компании «Т Плюс» и «Самарские коммунальные системы». — Прим. ред.) обсуждали эту дисциплину. Планируем в сентябре провести большую рабочую встречу по развитию коммунального комплекса Самарской области с его участием. Соглашение подготовили, в котором прописали очень четко те обязательства, которые компании должны выполнять по отношению к нашим жителям. Думаю, что такими шагами, большими, и системной работой сможем ситуацию переломить.
— Сейчас эти обязательства недопрописаны?
— Есть формальные обязательства, прописанные в конкретных контрактах и условиях концессии. А есть дух. По духу — компании, которые получили во владение государственную инфраструктуру, обязаны вкладывать каждую копейку, которую жители через тариф платят, в настоящее, современное развитие — и мы со своей стороны как правительство этот процесс субсидируем. Это дорога очень многосторонняя, ответственность не только компаний, но совместная, затрагивающая и правительство региона, и муниципальную власть… Поэтому здесь — да, я попросил, чтобы мы отдельное соглашение подготовили, где жестче, четче, обширнее зафиксируем обязательства, и инвестиционные в том числе, чтобы люди видели, как последовательно будет ситуация меняться к лучшему.
— Константин Ланге
2025 © «Обозрение». Все права на материалы, опубликованные на портале OBOZ.INFO, защищены