Вячеслав Малеев: «Массовый переход всей отрасли на отечественные комплектующие неизбежен»

Развернутая странами Запада в отношении России экономическая блокада больше всего рисков несет автомобильному машиностроению.

Насколько реально заместить импортные автокомпоненты в российских машинах? Кто и как может обеспечить этот процесс и заинтересованы ли в нем по большому счету французские топ-менеджеры флагмана регионального машиностроения — АвтоВАЗа?

Почему были минимизированы бизнес-операции на Украине задолго до украинского госпереворота 2014 года, а затем и вообще свернуты?

Об этом и о многом другом рассказывает бенефициар холдинга «АвтоКом», а до 2021 года — председатель комитета по промышленности Самарской губернской думы Вячеслав Малеев.

— Вы руководите крупной бизнес-группой «АвтоКом» с миллиардными оборотами и тысячами рабочих мест. Специализируясь на производстве автокомпонентов, компании «АвтоКома» оказываются в центре сложных логистических цепочек. С одной стороны, для производства зачастую используются импортные компоненты. С другой, ваша продукция поставляется и на российские автосборочные заводы, и на экспорт, в том числе и в Европу. Как отражается на вашем бизнесе разрыв нарабатывавшихся десятилетиями экономических связей России со странами Запада? Удалось ли выстроить новые логистические маршруты взамен остановившихся?

— Сейчас в нашем бизнесе действительно не самый простой момент. Он усугубляется тем, что мы находимся в состоянии своеобразного информационного вакуума: наши заказчики не могут вообще спланировать график заказов.

Исчез привычный горизонт планирования. Ситуация постоянно меняется, чуть ли не в ежедневном режиме как у наших контрагентов, так и у нас самих.

Мы не можем привезти уже оплаченные комплектующие из Словении, завис закупленный в Корее металл. Корейцам заказ оплачен наполовину, а вторую половину они не принимают, потому что не могут понять, как будут его отгружать.

Пока открыт Китай, оттуда все заказанное доставляется нормально, абсолютно рабочая ситуация с Индией. Польша — просто стоит на стопе.

Все сложно, но нет никаких оснований для паники. Работаем, наметили для себя четкие планы, как перестраиваться на ходу и обеспечивать результат. Пока не до конца решенными остаются вопросы по металлу холодной навивки для пружин.

До сих пор мы закупали его в Корее, теперь должны перейти на Китай. Китай остается дружественной нам страной, поэтому процесс требует лишь некоторого времени и логистических решений.

Следует понимать, что группа «АвтоКом» обеспечивает очень высокий уровень локализации. У нас доля импорта лишь 12,5% в рубле товарной продукции. Все остальное — сырье и компоненты — российские.

Всегда стремились к минимальной зависимости от импорта и при необходимости в силах импортозаместиться полностью.

— Вы не только закупали сырье и компоненты за границей, но и выполняли заказы иностранных компаний, поставляли их в ту же Европу… Эта работа продолжается?

— В момент введения против России волны экономических санкций странами Евросоюза и разгула в Европе антироссийской истерии действительно возникли проблемы с транспортировкой через польскую границу.

Фуры, которыми мы отгружали продукцию на Европу, просто не могли ее пересечь. Пытались найти оперативно альтернативу в виде отправок морем, через Санкт-Петербург, там появились свои сложности, затем отгружали через Литву, что тоже было непросто.

Но сейчас наконец открылся Брест (польско-белорусская граница. — Прим. ред.) для немецких и чешских водителей и их же грузового транспорта, и ситуация стабилизировалась.

— Многие иностранные производители компонентов, играющих большую роль в комплектации автомобилей того же ВАЗа, просто остановили поставки в Россию, а те, кто занимался производством на ее территории, остановили и его. Вы можете в какой-то степени воспользоваться этой ситуацией и заместить импорт? Пытаетесь это сделать?

— Думаю, что активное участие иностранных поставщиков автокомпонентов в экономической войне, развязанной Западом против России, в итоге обернется против них же.

Оно делает неизбежным процесс массовой локализации, то есть перехода на отечественные комплектующие, всей отрасли. Вопрос лишь в том, сколько времени этот процесс потребует.

Если говорить конкретно о нас, то мы, например, неоднократно предлагали АвтоВАЗу возможность задействовать продукцию нашего кинешемского завода в качестве поставщика, дублирующего поставки немецкого концерна MUBEA.

Нас упорно не пускали в этот сегмент, несмотря на то, что мы обладаем абсолютно современным производством пружин холодной навивки.

Этот проект реализован при поддержке Фонда развития промышленности, получился очень удачным, продукция (она выдерживает 750 часов непрерывного пребывания в соляном тумане — ровно столько, сколько и пружины MUBEA) востребована многими производителями автомобилей. Даже на «Ладах» она активно используется — в сервисной сети и на вторичном рынке.

Сейчас, в условиях, когда MUBEA поставки в Россию остановили, мы предлагаем АвтоВАЗу использовать наши возможности. Но никаких решений по этому поводу пока нет.

— В производстве каких моделей автомобилей задействованы сейчас ваши пружины, если они не используются на конвейере ВАЗа?

— Мы договорились комплектовать китайский Haval, ведем поставки для Aurus (а это, напомню, машины премиального класса, вписать свои компоненты в них способен далеко не каждый), обеспечиваем комплектацию УАЗа, ПАЗа.

Нет никаких проблем с тем, чтобы обеспечить пружинами и конвейер АвтоВАЗа. Все пружины для него давно разработаны, если необходимо, можем дополнительно провести их испытания и у себя, и в НАМИ.

Если же говорить о масштабах — то имеющиеся в Кинешме мощности в состоянии закрыть все потребности АвтоВАЗа в пружинах, исходя из его производственных планов, заявленных на 2022 год.

Есть и более широкая номенклатура изделий, по которой мы могли содействовать форсированной локализации моделей ВАЗа.

К примеру, мы сейчас делаем свой стеклоочиститель для «Весты», разработали собственный универсальный моторедуктор, испытали, ведем подготовку производства высокими темпами, чтобы к концу 2022 года иметь возможность комплектовать им и «Весты», и ХRAY, и «Ларгусы»…

Этот перечень можно продолжать долго — возможностей для сотрудничества очень много.

— Ранее предприятия, входящие в орбиту «АвтоКома», гораздо активнее участвовали в поставках на ВАЗ, степень кооперации снизилась очень сильно. Это результат сознательно выбранного вами курса на диверсификацию бизнеса?

— Мы действительно много лет уменьшали зависимость от АвтоВАЗа. С одной стороны, это давало нам запас прочности, с другой — по большому счету ничего хорошего в дистанцировании нет.

АвтоВАЗ в любом случае является локомотивом машиностроительной отрасли России и должен оставаться таковым. Когда производители автокомпонентов отходят от ориентации на флагман — это, конечно, неправильно.

Но и по-другому мы не могли поступать — это вынужденная мера, ставшая следствием закупочной политики ВАЗа.

Политика управления закупками на АвтоВАЗе, выстроенная топ-менеджерами из Альянса Renault-Nissan, жестко ограничивает доходность локальных поставщиков, предпочтение отдается поставщикам глобальным (большинство из которых в момент нынешнего кризиса, по сути дела, или откровенно отказались выполнять свои обязательства по поставкам, или попросту не исполняют их, ссылаясь на те или иные «объективные обстоятельства»).

Когда локальных игроков даже не рассматривают в номинациях на участие в новых проектах, они не получают нормальной доходности, а поставляющиеся много лет изделия по своей экономике удавлены до безобразно низкой маржи, приближающейся к нулю.

Еще хуже то обстоятельство, что с лета 2021 года АвтоВАЗ попросту откровенно лихорадило. Никакой плановой работы там вообще не было, никто не понимал, когда завод выпускает свою продукцию, когда будет останавливать производства, как и на какие модели распределяются компоненты.

Для нас, поставщиков, складывалось впечатление полной чехарды. Но ведь мы не можем по щелчку пальцев то запускать, то останавливать собственные линии. В состоянии подобного хаоса ни одна отрасль не способна долго работать без серьезных рисков для стабильности производства.

— В условиях, когда так лихорадит флагман российского машиностроения, вам приходится оптимизировать численность собственного персонала?

— Напротив, у нас хватает работы для сотрудников. Практически по всем производственным площадкам ведется набор новых работников, приостановили его только в Кинеле («Кинельагропласт») и Калуге (Калужский завод автомобильного электрооборудования).

Очень много задач по подготовке к производству новых изделий, инженерному корпусу приходится трудиться вообще в удлиненном графике.

Сейчас рассматриваем планы, графики на апрель, пытаемся заглянуть в май.

И уже видим, что работы для инженеров будет непочатый край, а вот производство на ряде заводов будет работать в сокращенном режиме.

— Сложившаяся ситуация открывает возможности для развития и отрасли, и вашего бизнеса, которые ранее были просто нереальными?

— Безусловно. Это объективно неизбежно. На АвтоВАЗе есть помимо французского «эффективного» руководства и российские менеджеры, проходившие кризисные времена и способные довольно быстро решить задачу по масштабной локализации моделей за счет переориентации на комплектующие из России, Китая и, возможно, Индии, Турции.

Требуются и серьезные меры поддержки и управления процессами, идущими в отрасли, на правительственном уровне. Возьмем в качестве примера сюжет с тем же металлом, используемым в производстве пружин. До сих пор его закупали в Китае, Корее и Германии.

В рамках программы импортозамещения федеральное правительство поручило ММК (Магнитогорский металлургический комбинат. — Прим. ред.) запустить соответствующее производство не позже чем в 2023 году.

Мы написали письмо в Минпром РФ, и в новых условиях сроки скорректировали на 2022 год. ММК в принципе готов обеспечить и их, но справедливо затребовал сведения о количестве металла, которое требуется рынку.

Его рынок в свою очередь напрямую зависит от планов производителей конечной продукции — автомобилей, которые не способны определиться не то что на пять лет, но и до конца года и даже на ближайший месяц!

Это значит, что крайне важно адаптировать программу развития производства автокомпонентов в РФ к новым реалиям, делая акцент на знание потенциала действующих компаний с российской юрисдикцией.

Надо отметить, что значимую часть российских поставщиков сегодня тот же АвтоВАЗ даже не видит у себя на панели.

Именно поэтому сегодня крайне важно на уровне Минпрома РФ, с участием НАМИ как технического регулятора многих вопросов, создать специальную рабочую группу, включить в нее автомобильный кластер Самарской области и производителей по разным направлениям: электроники, электрики, аккумуляторов, резинотехнических изделий, пластики, деталей моторной группы и подвески, систем выхлопа.

Тогда мы поймем, сколько нужно закупать порошка для порошковой металлургии в КНР (раньше он шел из Швеции, сейчас этот источник закрыт), сколько надо металла под новый вид пружин, какое количество магнитов завозится в Россию, а сколько потребуется их завтра и послезавтра.

И как мы станем решать проблему подшипников для наших двигателей.

Сейчас их поставляют из Китая, а качество российских недостаточно для того, чтобы попасть на конвейер. Следующим шагом необходимо будет все локализовывать в России.

Производства подшипников, радиоэлементов, интегральных систем, чипов не развернутся, пока их не потянет за собой рынок. Но и стихийно такой процесс вряд ли стартует, особенно в условиях нестабильности спроса.

Поэтому именно на уровне государства следует понять рынок, выделить ключевые компоненты, способствовать приобретению оборудования, запустить новые процессы.

Лучше всего это начинать не с нуля, а взять действующие производства, где есть и инженерный корпус, и необходимые компетенции, и мощности, и стимулировать их развитие под поставленные задачи.

— Создание и развитие новых производств всегда требует многомиллионных, а то и миллиардных инвестиций. Их привлечение реально в условиях резкого подорожания банковского заимствования после подъема Центробанком учетной ставки до 20%?

— Причины резкого повышения учетной ставки Центробанка понятны, и поставленные при этом цели по большому счету достигнуты.

Новая ставка ЦБ, безусловно, решает ряд крайне важных задач государственного масштаба, но у нее есть, условно говоря, оборотная сторона — она делает стоимость заимствования в банках абсолютно неподъемной для промышленников.

По нашим подсчетам, такая ставка по некоторым видам продукции добавляет нам к стоимости до 5%, что резко ослабляет нашу конкурентоспособность.

На рынке сейчас идет борьба за 1-2%. Я вижу, что на правительственном уровне есть понимание таких рисков, именно поэтому сейчас официально отработан и обнародован комплекс мер по обеспечению устойчивости российской экономики в условиях санкционного давления со стороны Запада.

Закладываются программы поддержки АПК, предприятий машиностроения, субъектов малого и среднего бизнеса и системообразущих предприятий.

Но между «маленькими» участниками рынка и гигантами индустрии есть огромное число крупных предприятий (с численностью сотрудников 250-600 человек), которые в силу тех или иных причин не попали в список системообразующих.

Между тем они играют большую роль в сложных технологических процессах, и их роль способна значительно вырасти по мере вовлечения компаний в процессы импортозамещения.

Необходимо немедленно решить эту проблему, как возможный вариант — включить автокомпонентные предприятия с численностью работников свыше 250 человек дополнительно в списки системообразующих региональных компаний.

Крайне важно это сделать быстро, поскольку очень многие автокомпонентщики как раз и не попали ни в какие поддерживаемые категории, а от них требуется именно сейчас совершить технологический рывок.

— Как будут развиваться процессы в отрасли, если этого не сделать?

— Этот разбаланс — минимальная на протяжении долгих лет маржинальность бизнеса и резкое подорожание заемных средств, частые остановки производства, связанные с изменениями рынка, — довольно быстро загонят многие предприятия в зону отрицательной рентабельности. Там и так ситуация очень непростая.

Далее: отрасли как воздух нужна отмена ввозных пошлин на оборудование за исключением производящегося в России. Если требуются оперативные программы технического перевооружения, значит, стоит минимизировать барьеры, стоящие на этом пути.

В условиях резкого подорожания стоимости банковского кредитования должна вырасти роль Фонда развития промышленности в реализации стратегически важных для российской индустрии программ.

Возможно, в сложившихся сейчас условиях было бы целесообразно при закупке оборудования по проектам, одобренным ФРП, изменить срок субсидирования ставок привлекаемых ресурсов до 10 лет (сейчас он ограничивается пятью годами), а участвующим в таких программах компаниям — сдвинуть график платежей на 2 года.

Еще одним очень важным моментом для развития машиностроения должны стать восстановление станкостроения и инструментального производства.

На многих площадках мы имеем хорошее импортное оборудование из Японии, Германии, Швейцарии, которое нужно сегодня модернизировать и тем самым увеличить возможности производств в 2-3 раза.

Это для страны обойдется дешевле в 4-5 раз — практически с теми же результатами. И важно еще раз отметить, без собственной станкостроительной базы российское машиностроение в долгосрочном плане окажется слишком уязвимым для внешних воздействий.

Те компании, которые сегодня будут активно заниматься модернизацией, в последующем перерастут в производителей оборудования.

Долгие годы в СМИ «разгонялась» информация о том, что российские автокомпонентщики якобы не имеют своих инженеров, своих испытательных центров, вследствие чего не способны запускать в производство новую продукцию.

Смысл этой кампании был прозрачен и понятен: отечественные производства, дескать, не способны давать нужное качество, поэтому нужно тащить на их место глобальных, транснациональных.

Всю степень близорукости, ущербности и опасности такой концепции мы воочию можем наблюдать сейчас.

Между тем достаточно лишь обеспечить переориентацию на отечественные компоненты, и мы в ближайшее время увидим прямо противоположную картину.

Уверен, что российские автокомпонентные предприятия будут оперативно браться за новые изделия. И не просто браться — а быстро их создавать, адаптировать и запускать в производство.

— Как вы считаете, насколько поможет развитию отечественной экономики, в первую очередь машиностроения, реализация идеи массированного строительства новых технопарков?

— Сейчас действительно на правительственном уровне активно обсуждается вопрос о строительстве новых технопарков по всей стране. Мне кажется, что такой курс далек от идеального.

Россия буквально набита огромным количеством пустующих помещений промышленного назначения. Есть масса крупных промпредприятий, которые не заполняют производствами свои основные фонды.

Между тем эти активы подключены ко всем видам коммуникаций, там есть тепло, свет, вода, канализация, равно как и прекрасные подъездные пути и возможность организовать безопасный режим работы. Наверное, им требуется ремонт и доведение до современных стандартов.

Но зачем тратить миллиарды рублей на строительство новых технопарков, когда любой крупный завод по сути своей — готовый технопарк, в том числе и для субъектов малого и среднего предпринимательства?

Если российским заводам предоставить возможности и ресурсы для создания технопарков внутри их территорий, мы ту же самую задачу решим намного быстрее, качественнее и в разы дешевле!

При этом те субъекты МСП, которых мы (я имею в виду не столько свой бизнес, сколько промышленников в целом) заведем на свои площадки, смогут от нас же получать гарантированные заказы.

Они будут общаться с нашими техническим специалистами, это позволит обеспечить быстрый прорыв в совершенно разных направлениях.

— Вы точно говорите не о своих собственных промплощадках?

— Мы самостоятельно уже создали три индустриальных парка — в Кинешме, Серпухове и Калуге, поэтому я могу говорить на эту тему, исходя из собственного опыта. Если нужно будет им поделиться с кем-то предметно — думаю, проблем не возникнет.

Мы постоянно работаем над развитием наших территорий, корпусов и технологических процессов. Внедряя принципы бережливого производства — сжимаем свои потоки, освобождая площади, на которые ищем себе партнеров или просто арендаторов.

Именно благодаря этому наши индустриальные парки растут, а экономика предприятий улучшается.

— У вас есть многолетний опыт работы с иностранными контрагентами, даже на территории Украины. Было ощущение, что ситуация в соседней стране развивается куда-то не туда? Можно ли было избежать перехода кризиса в столь острую фазу или точка невозврата была пройдена много лет назад?

— В моем понимании трагедия Украины была сознательно и системно подготовлена и организована иностранными специальными службами, каждый шаг, который вел к нужной им точке, — вполне осмыслен и отработан.

Я сотрудничал с украинскими партнерами примерно до 2010 года. До того момента не возникало каких-то особых опасений, ведь русские привыкли считать украинцев братским народом.

Отношения были ровные, рабочие. Что-то покупали на Украине, что-то продавали на Украину, брали там комплектующие.

— Почему перестали работать с Украиной вы?

— От проектов, связанных с Украиной, мы отошли по разным причинам. Никакой связи с большой политикой в этом не было. Просто сюжеты оказались недостаточно интересными с экономической точки зрения.

Нельзя сказать и что все прекратилось в одночасье, просто объемы операций стали снижаться. С 2014 года этот процесс пошел семимильным шагами.

Поменялась риторика, возникали проблемы по вывозу оттуда комплектующих, приходилось искать им альтернативу, дублировать в России.

Люди, которые привыкли работать с нами на украинской стороне, в принципе хотели бы продолжать это делать — но проблемы с доставкой оттуда чего бы то ни было, включая документацию, нарастали как снежный ком.

Более того, украинцев, работавших с российскими партнерами, стали запугивать.

Было заметно, что контрагенты физически боятся того, что кто-то на Украине узнает, что они сотрудничают с бизнесом из России. Какая может быть работа в таких условиях?

Между тем в братской стране уже творились форменные безобразия. Мог ли кто-то в момент распада СССР представить себе, что национальными героями Украины сделают нацистских преступников? Что там будут устраивать факельные шествия, зиговать на камеры, оскорблять ветеранов войны?

Но самое страшное, что это лишь верхняя часть айсберга. Логика происходящего отчетливо читалась. Если Бандера и Шушкевич — это герои, бившиеся, мучившиеся и пострадавшие за Украину, то против кого они «бились», «мучились» и «страдали»?

Против русских, и именно в этой логике развернулась массовая пропагандистская «перепрошивка» умов.

Отсюда и формирование новых культов, не имевших под собой никакой объективной основы, но зато обеспечивавших мобилизацию на основе человеконенавистнической нацистской идеологии, насильственное вытеснение русского языка из публичного оборота.

Украину извне готовили к сценарию, конечной фазой которого стало бы нападение на Россию. Это планомерная работа, которую вели почти 30 лет.

Вначале относительно незаметно, потом — отбросив остатки всяческих приличий. Отряды националистов тренировали хорошо обученные инструктора, прошедшие горячие точки, молодежи со школьной скамьи вбивали в голову враждебность к русским.

Есть очень хорошее публичное выступление бывшего тогда мэром Санкт-Петербурга Анатолия Собчака, датированное где-то 1992 годом, и он поразительно прозорливо уже тогда в деталях спрогнозировал то, что происходит сегодня.

Собчак говорил, что именно позиция Украины, по сути дела, привела к распаду СССР, и именно она пыталась тогда «приватизировать» огромную часть Советской армии — примерно в 400 тысяч штыков.

Отмечал он с тревогой и начинавшийся «сплав» республиканских властей с откровенными националистами, отсутствие у местной политической элиты интереса к обеспечению прав человека и правового государства, стремление получить и ядерное оружие.

И констатировал: мощная армия нужна Украине только для одного — для использования против России.

Что мы видим по факту: на Украине действительно при мощной поддержке Запада шло формирование современной армии. Получалась армия, напичканная спецслужбистами, готовая к боевым действиям, идеологически сверхмотивированная.

Они не скрывали, что готовились к войне, их просто натаскивали на конкретного врага, как собаку натаскивают на кабана или на медведя. Натаскивали — на нас.

И стоило дать им в руки любую кувалду — хоть бактериологическую, хоть ядерную — боюсь, они применили бы ее, не задумываясь.

После киевского госпереворота 2014 года процесс ускорился, велась подмена истории, националисты застращали большинство населения страны, изначально вообще их идеологию не разделявшее, и на крови выстроили, по сути дела, новое государство.

— Почему на крови?

— Мы хорошо помним массовые убийства в Одессе, помним, как и какими именно методами устранялось инакомыслие и в самом Киеве, и в Днепропетровске, и в Харькове, и в Запорожье, и устранялось бы в Крыму — если бы Россия не встала на защиту его населения. И устранялось бы в Донбассе — не отрази донбассцы военное наступление на их города.

Наши спецслужбы гораздо лучше меня видели общую картину, видели работавшие на Украине при поддержке американцев биолаборатории, знали, что украинцы начинают работы по созданию собственного ядерного оружия…

Много раз этот процесс пытались остановить, пока он не стал представлять реальную угрозу всему миру, обсуждали на международном уровне, добивались какого-то решения и по Донецку, и по Луганску — которые семь лет подряд расстреливались военными того государства, подданными которого официально считались их жители.

Получался какой-то разговор со стеной. Наши опасения и озабоченность демонстративно игнорировались и чуть ли не высмеивались, при этом продолжалась подготовка к тому, чтобы повторить случившееся в Одессе уже в Донецке и Луганске. Более того, уже в марте появились свидетельства того, что Донбассом дело бы не ограничилось.

В этой ситуации президент Владимир Владимирович Путин принял очень трудное, тяжелое, но, похоже, единственно возможное решение. Мы не дождались полномасштабной атаки на Донецкую и Луганскую народные республики, спасли их от геноцида. И сыграли на опережение.

В начавшейся борьбе мы выстоим, народ консолидировался вокруг президента, налицо полная поддержка политики руководства страны в масштабах страны. Западные страны объявили нам экономическую войну? Справимся и здесь. Да, сейчас нам непросто.

Возможно, в какой-то момент станет еще сложнее, но мы пройдем этот кризис и станем гораздо сильнее. И политически, и экономически.

— Сейчас часто обсуждают сюжет выноса бизнеса за границу ради сохранения возможности работы на глобальных рынках. Насколько вообще логичен и разумен такой курс? В условиях разгула откровенно русофобских настроений и проявлений в той же Европе, а также разрушения странами Запада, казалось бы, незыблемых принципов неприкосновенности частной собственности — он не чреват совсем непредсказуемыми рисками?

— Если кто-то хочет уехать — мы не властны над его выбором. Но лично я считаю, что Родину не меняют. Для меня даже обсуждение подобной возможности странно.

Я родился здесь, вырос, добился всего своими силами. Здесь похоронены мои деды, прадеды, воевавшие в Великой Отечественной войне.

Один дед погиб на Курской дуге, другой — дошел до Берлина. Поэтому я Россию никогда не покину, ни при каких обстоятельствах, что бы мне ни уготовила судьба. И детей своих учу тому же.

Если же обсуждать вопрос тиражирования наших продуктов и бизнесов из России в другие, дружественные нам страны, то это нужно делать обязательно, совместно государству и бизнесу.

— Не показалось ли вам странным, что спецоперация ВС РФ на Украине вызвала такую быструю и организованную реакцию так называемого коллективного Запада? Ведь традиционно международной бюрократии требуется намного больше времени, чтобы выработать согласованную позицию…

— Мне кажется очевидным, что все санкционные пакеты были подготовлены заранее и были бы «включены» в любом случае. Не начали бы мы спецоперацию, значит, через пару дней или пару недель украинские части атаковали бы Донбасс, а возможно, и Крым.

А поскольку мы никак не могли бы сдать жителей этих регионов на кровавую расправу националистам — вот и появился бы нужный повод. Не менее синхронно начавшаяся масштабная антироссийская истерия дает не меньше поводов для размышлений.

Это подтверждает мысль о том, что вариантов уже не оставалось, да почти не оставалось и времени.

Откровенно говоря, я горжусь тем, что наш президент не опустил руки, а встал на защиту людей, которые нам близки, дороги и которые русские по сути. Он верен своим жизненным принципам: если драка неизбежна — бей первым! Он очень многим нашим воинам тем самым сохранил жизни.

— Но ведь все-таки близки нам и дороги жители не только Донбасса, но и других областей Украины?

— Это так, но как их идеологически обработали! Вы спросите меня, что делать с теми украинцами, которые уже начали считать себя не столько украинцами, сколько антирусскими?

Надо медленно, постепенно, но уверенно возвращать их к нормальному состоянию. Сейчас ровно, спокойно, не так быстро, как кто-то мог ожидать, пройдет спецоперация.

Она будет завершена — и должна быть завершена — полной зачисткой Украины от националистической пены и разоружением ее армии.

Любое недоведение спецоперации до логического конца неизбежно вернет ситуацию в исходную точку, а все жертвы окажутся напрасными. Это можно сравнить с химиотерапией, призванной подавить злокачественные новообразования.

Страдает ли от нее больной раком? Да, очень. Но можно ли подавить болезнь без нее и вернуть больному здоровье? Абсолютно нереальный сценарий. Поэтому и приходится запускать «химию» и уничтожать метастазы, обильно проросшие по всему телу некогда братской нам республики.

— Константин Ланге