Юрий Чечун: «Марафон стоит на грани уничтожения»

В числе подписантов были три самарских спортсмена, в том числе и тольяттинский бегун. Зачем он подписал это письмо и чего атлеты ожидали от ВФЛА? Чем закончилась эта история? Исчезает ли в России марафон как вид спорта? В каких странах Чечун может выступить в новом сезоне в статусе нейтрального спортсмена?

Об этом тольяттинский марафонец Юрий Чечун рассказал в интервью «Самарскому Обозрению».

— Вас давно не было видно в числе участников забегов. Кто-то даже успел прийти к выводу, что вы завершили спортивную карьеру….

— Сейчас нахожусь в Киргизии на сборах, готовлюсь к сезону. Но я действительно пропадал из поля зрения на долгое время. Сначала лечил травму — в январе прошлого года поскользнулся, неудачно упал и серьезно травмировал ногу.

Почти год ушел на лечение и восстановление, плюс к этому в августе я тяжело переболел коронавирусом, после которого травма обострилась. Эскулапы, к которым я обращался, ничем мне не помогли, и в декабре я уже готов был завершить спортивную карьеру.

Но посчастливилось найти грамотного специалиста, который в прямом смысле слова поставил меня на ноги. И вот сейчас начинаю набирать форму, провожу усиленные тренировки. Так что, этот сезон я добегаю однозначно. А вот потом буду решать — продолжать или нет спортивную карьеру.

— Как родилось обращение к ВФЛА на тему ультиматума международной федерации? Чего вы ожидали от этого письма? Какова была реакция ВФЛА?

— Вообще, вся эта история началась в 2015 году, когда Всероссийская федерация легкой атлетики (ВФЛА) лишилась членства в World Athletics (Международная ассоциация легкоатлетических федераций. — Прим. ред.) из-за нарушения антидопинговых правил и мы утратили право участвовать в международных турнирах.

Но если вы посмотрите на ситуацию другими глазами, то станет заметно, что, по большому счету, World Athletics выкачивает из нашей федерации громадное количество денег — по моей информации, суммы были и 5 млн евро, и 10 млн евро. Выплаты должны проходить ежеквартально, в том числе и в этом году. 18 марта был срок очередного транша в 300 тысяч долларов.

И что же получается по факту? Мы платим, а ситуация не улучшается никак. Более того — нас вгоняют во все более жесткие рамки. Если в 2020 году атлеты, получившие нейтральный статус (ANA. — Прим. ред.), могли выступать на любых международных стартах, то в 2022-м я, к примеру, находясь в статусе ANA, не могу выступить ни на одном международном старте.

Почему? Потому что теперь по критериям World Athletics перед стартом у меня должны быть три отрицательные допинг-пробы, сделанные в течение трех месяцев.

Казалось бы, в чем проблема? А в том, что РУСАДА (Российское антидопинговое агентство. — Прим. ред.) у нас независимая организация и берет пробы по своему графику, как считает нужным. И у меня сейчас складывается такая ситуация: есть нейтральный статус, за рассмотрение которого я заплатил 250 долларов, но в связи с тем, что у меня только две допинг-пробы, я не могу заявиться на зарубежные соревнования.

На мои обращения в РУСАДА говорят: ожидайте. А ни минспорта, ни ВФЛА никак не могут повлиять на ситуацию, потому что, как я уже сказал выше, РУСАДА — независимая организация. Искомую третью пробу могут взять в декабре, а могут вообще больше не приехать. И не только я в такой дурацкой ситуации.

В продолжение темы письма скажу: Мария Ласицкене (олимпийская чемпионка в прыжках в высоту. — Прим. ред.) обратилась к 55 атлетам, которые получили в этом году нейтральный статус, с вопросом: «Что будем делать?» Приближалось время выплаты очередного транша — 18 марта, а нам уже дали понять, что ни на один из официальных стартов — ни на чемпионат Европы и чемпионат мира, ни в Бриллиантовую лигу — нас в этом году точно не допустят.

Так стоит ли выплачивать эти деньги, если мы никуда не выезжаем? Не проще ли их направить на какие-то внутренние старты? Я могу ошибаться, но, по моим прикидкам, там получалось около 300 тысяч рублей в день.

Мы могли бы проводить соревнования по всем возрастам здесь у себя. Вот так и родилось наше обращение к ВФЛА, в котором мы выступили с требованием поставить ультиматум Международной ассоциации легкоатлетических федераций.

Если до 18 марта 2022 года ВФЛА не получит гарантий допуска к выступлениям в летнем международном сезоне атлетов, имеющих действующий статус ANA, просим ВФЛА приостановить процесс восстановления прав (любые выплаты, работу международных экспертов и контакты с рабочей группой) и обратиться в Международный спортивный суд (CAS) для защиты прав федерации и российских спортсменов.

Потому что, по нашему убеждению, лишая нас возможности выступать в международном сезоне 2022 года, организация нарушает положения собственного устава.

— И как сложился диалог с ВФЛА?

— Да никак, по сути. Нам ответили, что федерация никакого отношения к этим деньгам не имеет, как и минспорта, а средства выделяет Правительство РФ на восстановление прав федерации. И платятся они независимо от того, как ситуация отражается на спортсменах. Так что ничего не изменилось.

— ВФЛА предлагает вам какие-то варианты стартов вместо зарубежных? Вот, прошла информация, что российскую Бриллиантовую лигу хотят организовать. А что у марафонцев?

— Если мы говорим о марафоне, то, считаю, у нас достаточно стартов. Их настолько много, что не хватает профессиональных спортсменов.

Что касается создания собственной Бриллиантовой лиги, то признаюсь — я с осторожностью касаюсь этой темы. Не уверен, что смогут создать такие же условия, как у оригинальной Бриллиантовой лиги.

Потому что здесь нужно учитывать особенности национальной бюрократии, которая часто тормозит многие инициативы в любых отраслях, в том числе и в спорте.

Вот смотрите, учитывая сложность ситуации, ВФЛА организовывает День прыжков, День спринта, день еще чего-нибудь. Эти изменения — соревнования в отдельные дни, когда все возрасты будут то прыгать, то бегать на короткие дистанции, планируется сделать летом.

Вроде как нормальное начинание. Но нужно понимать, что в прошлом году, изначально, когда создавался единый спортивный календарь, этих соревнований в нем не было. Что это значит?

Во-первых, новые старты в календаре будут обозначены как Всероссийские соревнования. А это в свою очередь для легкоатлетов Самарской области означает, что региональное минспорта их не командирует на эти старты. И как будут выглядеть эти соревнования?

К примеру, их организуют в Москве. Да, из Подмосковья, Москвы и близлежащих городов соберутся участники. А как приедут из Хабаровска, Екатеринбурга, Калининграда или Новосибирска? Хорошо, если спортшколы командируют.

А, например, Самарская область не даст на эти выезды денег, потому что у нас оплачиваются только официальные старты типа первенств и чемпионатов. За свой счет — пожалуйста, нет проблем. Поэтому я не представляю, как это будет все выглядеть.

Надеюсь, организаторы что-то предложат регионам. Может, хоть письма разошлют с просьбой профинансировать поездки.

А вообще, говоря о марафонцах-профессионалах, должен констатировать, что марафон если не уничтожен, то, по большому счету, стоит на грани уничтожения.

— С чем, по-вашему, это связано? Это плоды восьмилетнего бойкота российской легкой атлетики?

— Если вы посмотрите на результаты марафонцев в мире, то увидите, что на международной арене большие всплески результатов.

Да, они случаются не без участия высоких технологий в обуви, питании. Но на этом фоне у нас в стране результаты только падают. И на это больно смотреть. Сравните: в прошлом году в женском марафоне 2 часа 36 минут было шестым местом, а в этом — уже призер России.

С чем связано? Главный минус, на мой взгляд, в том, что не уделяется должного внимания марафону. Давайте сразу пример приведу: вот я выиграл в 2020 году чемпионат России, как чемпиона страны меня поставили по линии ВФЛА на зарплату.

Это небольшие деньги, но регулярные и помогают в подготовке к соревнованиям. А в 2021 году чемпионом России стал Андрей Лейман. И тут выяснилось, что система поменялась на рейтинговую, теперь для получения зарплаты недостаточно только титула чемпиона России, нужно еще, чтобы ты входил в топ-30 мирового рейтинга.

А для этого у тебя должен быть результат 2 часа 5 минут как минимум.

Что это значит? То, что мы обречены сразу — выходя на старт чемпионата России, спортсмен понимает, что в лучшем случае он заработает себе стипендию от региона, а федерация платить ему не будет.

Так что подобные подводные камни несколько нас тормозят. Еще один немаловажный момент — отсутствие диалога чиновников и спортсменов.

Каждый сам по себе, а в этом случае говорить о развитии невозможно. И у спортсменов, и у функционеров должно быть понимание, что они делают общее дело. В 2005 году я переехал в Тольятти из Киргизии и стал выступать за Россию.

Я, 18-летний мальчишка, сразу выигрываю чемпионат стран СНГ и Балтии. Меня тут устроили на АвтоВАЗ, за который я и выступал. Мне платили зарплату — 8-9 тысяч рублей. А в общей сложности я в свои 20 лет спортом зарабатывал 13-15 тысяч.

И это помогало мне выживать и совершенствоваться как атлету. Сейчас же на начальном этапе спортсмена уже нигде невозможно устроить: везде сокращения, урезания, оптимизация бюджетов.

Вот появился у нас выносливый парень, стал вторым на юниорском первенстве России в категории до 23 лет. И смотришь на него, думаешь: вот он потенциал, мне на смену, еще 4-5 лет — и станет за призы чемпионата России бороться.

Но все завершилось, по сути, даже не начавшись в его спортивной карьере. Никуда его в Самарской области устроить не смогли. Он годик побегал, помучился, посидев без денег, и просто ушел из спорта. Вот такая грустная история о преемственности поколений в самарском марафоне.

Мы разорвали цепь подготовки, позволяющую от победителя первенства России стать чемпионом страны. В нашей легкой атлетике не занимаются дети из богатых семей.

Для многих это действительно возможность некоего социального лифта, даже с учетом всех наложенных на нас ограничений и санкций. Но реальность такова, что даже талантливому и трудолюбивому спортсмену после окончания школы семья финансово помогать в его занятиях спортом не может.

Так и получается, что финансовая поддержка от юниоров до взрослых прервалась и с каждым годом молодых марафонцев все меньше и меньше.

Чтобы не быть голословным: возьмите списки призеров в марафоне. Уберите в них тех, кому 35+ — меня, Леймана, Сафронова, и окажется, что марафона в России как вида спорта нет. В женском марафоне такая же ситуация — побеждают 36-летние.

Мы скоро уйдем, а смены-то нет. Ведь чтобы атлета подвести к марафону, нужно порядка 8 лет непрерывных тренировок.

— На сколько лет назад мы откатились по результатам?

— Давайте посмотрим на примере зимнего чемпионата России в помещении. «Полторашку» (бег на 1500 м. — Прим. ред.) у нас выигрывают за 3 минуты 45 секунд. 3.45 хватает чтобы сейчас стать чемпионом России. Этот результат у нас показывали в 60-е годы.

Или, если убрать Владимира Никитина (многократный чемпион и рекордсмен России в беге на длинные дистанции. — Прим. ред.), то у нас 8 минут хватит, чтобы быть в призовой тройке в России на «трешке» (бег на 3000 м. — Прим. ред.) и чемпионом страны с 13.50 на «пятерке» (бег на 5000 м. — Прим. ред.).

Никитин, братья Рыбаковы — наша плеяда, родившаяся в 84-86 годах, барахтается и составляет основной костяк выносливости.

Ну, еще два-три года мы побегаем, уйдем и… станет еще хуже по результатам. В марафоне та же история. О чем говорить, если мы не можем укомплектовать мужскую и женскую команды на Кубок Европы по марафону.

Ну да, нас не пускают на этот старт, но мы в принципе не можем выставить конкурентоспособную сборную.

И я не вижу, что руководство федерации как-то этим сильно озабочено, что предпринимает какие-то попытки изменить ситуацию, пытается поддерживать ребят, которые становятся призерами России. У нас очень тяжелый вид спорта.

Мы не способны пробежать 42 км и через неделю выйти на коммерческий старт, чтобы подзаработать денег, как это могут спринтеры, например.

Нам нужно на восстановление как минимум месяц, два, чтобы сил набраться. А политика функционеров не способствует повышению результатов, это значит, что интерес к официальным стартам будет снижаться.

Ибо зачем мне этот старт будет нужен? Ради 50 тысяч рублей в качестве призовых? Да я на полугодовую подготовку к нему потратил в разы больше… Так что мы обречены по большому счету, если политика федерации не изменится.

— Вы сказали, что достаточно много коммерческих марафонов. Здесь задействованы спонсоры. Могут спонсорские контракты стать своего рода выходом из ситуации?

— До 2019 года у ведущих российских легкоатлетов мирового уровня, тогда их было около семи, были денежные контракты со спонсорами. Буквально три года назад ситуация начала меняться в сторону увеличения спортсменов с контрактами.

Очень много фирм стало предлагать различные формы поддержки атлетам — это денежные контракты, наряду с обеспечением экипировки. Это действительно существенно облегчает жизнь спортсмена. И, конечно, спонсоры — это выход из положения.

Контракты расписаны в зависимости от имени спортсмена, его результата и менеджера, который сможет тебе предоставить условия. Но сейчас, в связи с событиями на Украине, многие спонсоры разрывают контракты. Что касается меня — пока вроде стабильно, но все настолько хрупко, что ситуация может измениться в любой момент.

Что будет дальше? Не могу сказать. Потому что поставок одежды нет, обуви нет, а фирмы, вроде, и не ушли, но поставили деятельность на паузу, и все в подвешенном состоянии. Возможно, фирмы будут потихоньку уходить, и мы вернемся туда, откуда я начинал свою карьеру, когда никто нам не выдавал ни одной пары обуви, все покупали сами.

— Многие международные федерации блокируют сейчас практически всех российских спортсменов. Но ведь наши легкоатлеты в это время находились в статусе нейтральных атлетов. Не дает ли им этот статус право заявляться на международные турниры?

— В этом сезоне у нас три крупных старта, один из которых — зимний чемпионат мира и два летних — чемпионат Европы и мира. России разрешили выставить 20 атлетов, которые будут выступать только на этих трех стартах.

Но, поскольку зимой представлены не все виды, то изначально планировалось, что там будет пятеро, а остальные добавятся летом. У нас на сегодняшний день 55 спортсменов в нейтральном статусе, и те, кто не вошел бы в эту двадцатку при наличии трех отрицательных допинг-проб, смогли выступать на любых стартах без ограничений.

Но по факту на данный момент мы отстранены от всех трех стартов, которые я назвал выше. Поэтому по идее мы, да, имеем право выступать на всех других международных соревнованиях — пробеги, Бриллиантовая лига, марафоны и прочее-прочее. Но есть одно но.

В связи с политической ситуацией ни одна европейская страна или континент не заявляют нас даже под нейтральным статусом.

Обращаешься в страну-организатора, где хочешь бежать, а тебе открытым текстом говорят, что не будут заявлять, потому что боятся санкций от международной федерации легкой атлетики. У меня так сейчас получилось с Душанбе.

Поэтому даже если у тебя есть статус ANA и три отрицательных допинг-пробы, ты можешь реально рассчитывать на выступление, наверное, в 4-5 странах.

Нам вот Белоруссия, Казахстан, Киргизия не отказывают, но письма в World Athletics пишут.

Поэтому я планировал пробежать в Киргизии, но даже при условии, что у меня возьмут сегодня третью пробу, это уже не спасет ситуацию — разрешение на участие выдается только после обработки пробы, которая длится 21 день.

Так что я уже не успеваю на эти соревнования, на которые мне уже практически выдали номер. Все печально.

— Ирина Зобнина