Какие потребности человека удовлетворяет искусство? Почему какие-то вещи кажутся прекрасными, а другие — не очень привлекательными? Заинтересованным слушателям городского лектория «Химия слова», организованного пять лет назад в Тольятти ПАО «ТОАЗ», рассказал доктор биологических наук, профессор кафедры физиологии человека и животных биологического факультета МГУ Вячеслав Дубынин.
Профессор Дубынин — участник всех пяти сезонов «Химии слова». Его лекции собирают аншлаги в ДК ТОАЗа в Тольятти и десятки тысяч зрителей на YouTube-канале Тольяттиазота.
«Для «Химии слова» мы каждый раз стараемся найти актуальные темы, которые популярны у зрителей лектория. Или берем те, о которых давно не говорили. Но в случае с Вячеславом Дубыниным зрительский интерес неиссякаем, — отметила Юлия Петренко, заместитель генерального директора по связям с общественностью. — Лектор — наш давний друг, мы с интересом встречаем его темы о мозге, а если учесть, что прошлая лекция Алины Аксеновой называлась «Как картины становятся шедеврами», то в лектории получился целый цикл размышлений об искусстве».
Однако искусство на этот раз рассматривается с точки зрения нейробиологии и нейрофизиологии.
«За нашим восприятием красоты все равно стоит работа логики, а значит, мозга. Нам нравятся определенные феномены окружающего мира, которые воспринимает зрительная система и на которые реагирует наша врожденная программа, связанная с любопытством, любовью, эмпатией. Биологическая основа искусства ничуть его не приземляет, наоборот, делает его необходимой частью человеческой жизни», — говорит Вячеслав Дубынин.
«Мозг — неисчерпаемая сущность, объект, феномен, — обращается к слушателям Вячеслав Дубынин. — Можно очень много и долго про него рассказывать, но сегодня речь пойдет о том, как человеческий мозг воспринимает искусство. Очевидно, что мы оцениваем произведение искусства по эмоциям, которые оно заставляет нас испытывать. Эмоции подводят итог ежесекундной деятельности каждого из нас. Если мы испытываем положительные эмоции, то произошедшее с нами хорошо и полезно, а если отрицательные — что-то пошло не так».
Каждый человек очень хорошо чувствует валентность эмоций. Это очень явно относится к произведениям искусства.
По мнению лектора, прежде чем вести разговор об искусстве, нужно вначале дать определение этому феномену.
«Пообщавшись с психологами, философами, поискав в интернете, я выбрал такой вариант: искусство — результат достижения высокой степени совершенства в какой-либо области, связанной с изображением (живопись, графика), звуком (музыка, пение), танцем и речью (поэзия, проза), — говорит профессор Дубынин. — Важная ремарка: итог искусства должен быть доступен многим людям одновременно».
Испокон веков произведения искусства вызывают у людей различные эмоции, но всерьез изучать это явление начали только лет двадцать назад. Появилось понятие «нейроэстетика» — как мозг воспринимает произведение искусства. Термин ввел английский ученый Семир Зеки в 2002 году.
Вместе с ним над явлением размышлял американский невролог индийского происхождения Вилейанур Рамачандран. В одной из его книг «Мозг рассказывает» 2010 года несколько глав посвящено свойствам произведений искусства, вызывающим в нас эмоции.
Первое свойство — группировка: наш мозг склонен из кусочков создавать единое целое. Второе свойство — привязывание сигналов к узнаваемым паттернам и за счет этого опознавание объектов. Работает и принцип контраста: когда некий объект отличается от фона, человек сразу это замечает. Это применимо к музыке, допустим, когда на фоне белого шума звучит мелодия.
Третье свойство — изоляция. Нечто находится совсем отдельно. «Мне лично в голову сразу приходит картина Карлсона «Очень одинокий петух»: большое белое поле, а в уголке маленькая закорючка», — иллюстрирует свои тезисы профессор.
Четвертое свойство — симметрия. Как пишет Рамачандран, она нравится нашему мозгу. За каждым из этих свойств есть биологическая основа.
«Почему нам нравятся симметричные лица? Как правило, это знак хороших генов», — объясняет биологическую подоплеку человеческих предпочтений Дубынин.
Пятое свойство — порядок, ритм, который выносит произведение искусства из информационного шума.
Шестое свойство — максимальное смещение, манифестация. Нашему мозгу нравится преувеличивать. В качестве примера Рамачандран приводит статуэтку Небесной танцовщицы. Когда английские колонизаторы увидели эти статуэтки, они сказали, что таких развитых молочных желез и тонкой талии не бывает, и получили в ответ от индусов: «Конечно, не бывает, зато красиво».
Последнее свойство — метафора, два информационных потока собираются в единое целое. «Представьте, что вы написали слово «страх» колючими буквами, иными словами, вставили в графику смысловое значение», — предлагает слушателям профессор.
Рамачандран выделил эти свойства десять лет назад. С тех пор написано много статей на ту же тему. Многие неврологи и психологи приложили собственные усилия для того, чтобы понять, как все перечисленное воспринимается нервной системой человека.
В итоге научное сообщество пришло к мнению, что в произведениях искусства важны четыре пункта, обобщающие тезисы Рамачандрана.
Одним из первых выводов физиологов об искусстве стал тот факт, что для достижения максимального влияния на человека произведение искусства должно обладать новизной, удивлять, вызывать любопытство.
Также оно должно учитывать принципы работы человеческой сенсорной системы, особенно зрения и слуха. То есть оно должно выглядеть так, чтобы человек легко мог воспринять информацию.
«Очень удачно, если внутри произведения есть сигналы, на которые наш мозг реагирует врожденно. Такие сигналы, как правило, адресованы к центру биологических потребностей. Еще необходимо сказать о вовлечении зеркальных нейронов. В нашем мозге есть нейросети, которые переносят на нас чужие эмоции и действия. Произведения искусства постоянно эксплуатируют именно это свойство мозга. Объединение названных свойств — залог успеха у зрителя, врожденная основа восприятия произведения искусства», — утверждает нейрофизиолог.
В качестве примера лектор рассматривает картинку, где привычный, живущий в каждом смартфоне желтый смайлик прячется за параллелограммом.
«Вы видите желтый кружок, закрытый серым прямоугольником, и вам становится любопытно. Дальше наша зрительная система домысливает картинку. То есть после того, как вы заинтересовались, ваша зрительная система определила смайлик, несмотря на то, что полностью он не показан. Дальше сигнал перебрасывается в центр биологических потребностей, так как смайлик — упрощенное изображение человеческого лица. Это очень важно для многих человеческих потребностей, особенно связанных с коммуникацией. Поэтому основные выражения лица зрительная система ловит врожденно. И по этой причине смайлики так активно эксплуатируются в современном мире», — объясняет явления, над которыми зрители, возможно, и не задумывались, лектор.
Профессор Дубынин отмечает, что люди видят не просто смайлик. Смайлик улыбается. А значит, человеческие зеркальные нейроны будут повторять позитивную эмоцию. На этом примере мы видим и те свойства, которые описывал Рамачандран, и устоявшиеся сейчас принципы нейрофизиологов.
В нашем мозге существует около двух десятков центров биологических потребностей. Человек устроен так, что обязан удовлетворять потребности, особенно когда речь идет о витальных (жизненно важных) потребностях. При удовлетворении потребностей мы испытываем положительные эмоции. «Я использую классификацию потребностей академика Симонова: витальные, необходимые для выживания; социальные, связанные с взаимодействиями с особями своего вида; саморазвитие, то есть потребности, направленные в будущее», — уточняет Вячеслав Дубынин.
Эти центры биологических потребностей существуют в нашем мозге, есть определенные нейросети, гены, гормоны, отвечающие за те или иные программы. Если в произведении искусства показано удовлетворение какой-то потребности, оно найдет своего зрителя. Так как на каждом этапе жизненного пути для человека важны разные программы.
Например, список витальных программ: голод, жажда, потребность в безопасности, страх, агрессия, дыхание, уход за телом. Если произведение искусства изображает удовлетворение одной из потребности, зеркальные нейроны переносят это на нас.
С программами саморазвития связаны свобода (личная, на уровне социума), движение, игра. Когда мы смотрим на двигающихся людей, то тоже немного двигаемся. Когда художник изображает бегущие фигуры, это обречено на успех, так как программа движения для нас очень значима.
И, конечно, социальные программы. Главная из них — любовь. «Думаю, около 90% произведений искусства говорят именно о ней. По мнению зрителей, без любовной линии зачастую скучно. Возьмем экранизацию «Хоббита» Толкина. В оригинальной книге вообще нет любовной линии, однако так скучно. Поэтому было необходимо добавить эльфийку, гнома — и людям становится интереснее», — объясняет приемы кинематографического искусства Дубынин.
Также важными социальными программами являются детско-родительское взаимодействие, иерархия (желание показать себя лидером), программы собственности, к которым относится патриотизм. В качестве примера вспомним множество картин с полководцами на коне. Пример детско-родительского взаимодействия — святой образ матери, кормящей своего ребенка грудью, который актуализируется во многих культурах и обречен на успех.
«Или же когда вы видите изображение детеныша, возникает «ми-ми-ми эффект». На физиологическом уровне это объясняется выделением окситоцина, пролактина. Поскольку в людском роду о детеныше заботятся и мужчины, и женщины, такие образы действуют на всех. Зачастую художники вставляют младенцев в самые неожиданные места. Нельзя сказать, что это неудачный ход. В таком случае не только просыпается родительский инстинкт, но мы вспоминаем и родительскую заботу о нас самих. Реклама, в которой изображены дети, работает безотказно», — напоминает Дубынин слушателям.
Конечно, суперпотребностью является стремление к размножению.
«Если стихи или картины «про ЭТО», они обречены на успех. Наш мозг имеет врожденные навыки распознавать потенциального полового партнера: первичные и вторичные признаки. Вторичные половые признаки — то, что не относится непосредственно к половым признакам, но отличает мужчину от женщины, например фигура. То есть для актуализации потребности размножения необходимо подчеркнуть в образе вторичные половые признаки: талию затянуть поуже, увеличить размеры женской груди. Сюда же можно отнести симметричность, о которой говорилось ранее», — утверждает профессор. Художники активно это используют.
Так, создатель произведения искусства в большинстве случаев четко попадает в определенную потребность, что делает творение значимым в глазах зрителей, особенно тех, для кого программа значима на определенном жизненном этапе. «Взрослых обычно не цепляют попсовые песни о несчастной любви, но стоит им влюбиться — и песня, над которой они раньше смеялись, уже вызывает слезы», — улыбается Вячеслав Дубынин.
Важный аспект работы человеческого мозга — подражание. Кроме привычного двигательного подражания существует эмоциональное подражание.
Человеческие зеркальные нейроны действуют по принципу альтруизма: мы видим проявление каких-то эмоций и сострадаем или же сорадуемся. Когда мы смотрим на игру актера или, допустим, на картину Эдварда Мунка «Крик» с изображением определенного выражения лица, посыл через нейроны доходит до наших эмоциональных центров. Люди так устроены. Эмоциональная синхронизация в стае выгодна.
Недаром один из лайфхаков, как поднять себе настроение: стоять сорок секунд у зеркала и улыбаться самому себе. Тогда зрительная система скажет мозгу: «Нам кто-то улыбается, все не так уж плохо». А мимическая система скажет: «Мы же улыбаемся, наверное, у нас все хорошо». Та же самая история с негативными эмоциями — мы можем заполонить себя ими, если постоянно будем ходить с хмурым выражением лица.
«Мы добираем чужие реакции на протяжении всей жизни. В том числе из произведений искусства», — утверждает профессор.
Когда мы смотрим, как кто-то смеется или радуется, мы наслаждаемся этим из-за логики работы нашего мозга. Поэтому мимы обречены на успех. Подражание играет действительно огромную роль в процессе восприятия. Допустим, мы наблюдаем за выступлением балерины в большом зале со многими зрителями. Мозг воспринимает представление как двигательное подражание. Однако нейроны считывают не только перформанс балерины, но и реакцию людей, сидящих в зале, — происходит эмоциональное подражание. Поэтому, конечно, публичные зрелища являются очень ценными для нашего мозга. Мы настроены сопереживать и актерам, и другим зрителям.
«Таким образом, для того чтобы произведение искусства дотягивалось до нашего мозга, до того уровня эмоций, нужно, чтобы оно соответствовало нашим биологическим потребностям, учитывало работу наших сенсорных систем, было новым и любопытным, а также задействовало зеркальные нейроны. В этом случае по отношению к произведению возникают положительные эмоции, мы начинаем учиться и обогащаем свою информационно-речевую модель мира», — резюмирует Вячеслав Дубынин.
Конечно, вдохновлять может не только искусство, но и природа, если мы видим в ней свойства, выделенные Рамачандраном: изоляция, симметрия. Поначалу в принципе сложно поверить, что, например, магматические кристаллы сделал не человек, ибо очень похоже на авангардное искусство. К тому же если мы видим большое природное пространство, актуализируется потребность в свободе. Поэтому можно сказать, что природа — тоже искусство. Поэтому она во многом служит вдохновением для искусства человека.
Традиционно лекции Вячеслава Дубынина вызывают широкий отклик аудитории. Как и в ходе предыдущих встреч, к профессору возникло множество вопросов из зала. Наиболее интересной корреспонденту Oboz.info показалась тема применения нейрофизиологических знаний об искусстве в образовательных программах и научных разработках.
«Несмотря на существование таких точных фактов, почему-то образование в сфере искусства все еще основывается на, скажем так, легендах. К вам обращаются люди из музыкальных или художественных училищ с просьбой объяснить теорию эстетики, чтобы включить ее в свои образовательные программы?» — поинтересовался один из гостей интеллектуального клуба Тольяттиазота.
По словам Вячеслава Дубынина, художники ни разу не обращались с подобными предложениями. Однако в музыкальном мире тема объяснения искусства наукой очень популярна.
«Желание померить гармонию алгеброй, — шутит Вячеслав Дубынин. — В Московской консерватории раз в три-четыре года собираются международные конференции, на которых сходятся музыканты, искусствоведы, программисты, физиологи, психологи и обсуждают различные проблемы. Одна из самых актуальных для них тем — искусственный интеллект, пишущий музыку. По идее, мы можем программы, присущие человеческому мозгу, прописать искусственному интеллекту. Если это удастся осуществить, машина сможет создавать треки для тех же голливудских блокбастеров. Насчет настоящих произведений искусства не уверен. Сейчас специалисты с большим трудом могут отличить музыку, созданную человеком, от той, что создала машина. Это же относится к картинам. Поэзию пока отличают».
Несмотря на то, что сфера искусства возвышенна, она легко моделируется и поддается познанию.
— Марина Ярцева
2024 © «Обозрение». Все права на материалы, опубликованные на портале OBOZ.INFO, защищены
