Содержание
Интеллектуальный клуб ПАО «ТОАЗ», организованный в форме городского лектория, «Химия слова» проводит уже шестой сезон.
Шесть лет увлекательные лекции собирают аншлаги в ДК «Тольяттиазот» и тысячи заинтересованных зрителей на YouTube-канале Тольяттиазота. «Химию слова» оценили не только постоянные члены клуба, но и сторонние наблюдатели — профессионалы: проект стал победителем премии «Лучшие социальные проекты России».
Очередная лекция недавно прошла в Тольятти. Известный российский врач, научный журналист, популяризатор науки Алексей Водовозов рассказал о научных провалах и ошибочных концепциях в медицине, которые в свое время существенно осложняли жизнь докторам и пациентам.
Алексей Водовозов — давний партнер клуба «Химия слова», каждый его визит в Тольятти открывает что-то новое и публике, и самому лектору.
«Тольяттинская публика прекрасна, потому что она всегда умудряется задавать интересные вопросы, для ответа на которые нужно поскрипеть мозгами. Часто бывает так, что, еще не дослушав вопрос, знаешь ответ. Это не о Тольятти. Здесь приходится подумать, что-то из дальних кладовых достать, а потом в том числе корректировать содержание лекции в зависимости от того, что было не понято публикой, что дополнительно спрашивали», — делится опытом общения с гостями «Химии слова» Алексей Водовозов.
Не стала исключением и лекция «Открытия, навредившие медицине».

1 Человеку свойственно ошибаться
С первых минут своей лекции Алексей Водовозов донес до публики одну простую и вместе с тем провокационную мысль — наука ошибается.
Загвоздка в том, что науку двигают люди. То, что 100 лет считалось нормальным, потом внезапно становится диким. Иногда и вовсе выясняется, что наука все это время шла не в ту сторону.
«Три сюжета я постараюсь раскрыть поподробнее», — говорит Алексей Водовозов.
2 Лоботомия
Самым интересным сюжетом Алексей Водовозов назвал тот, в котором едва ли не впервые в научной практике было решено отозвать Нобелевскую премию. Это сюжет вокруг лоботомии.
«История лоботомии связана с интересным, многогранным человеком, португальским аристократом, который интересовался многими вещами, но питал страсть к двум: политика и медицина. Он прекрасно их совмещал. Он и парламентарием был, и министром иностранных дел, а после этого продолжил работать в медицине. Это Эгаш Мониш».
Эгаш Мониш наблюдал, как во время Первой мировой войны ранения в голову влияли на психику солдата. Его очень интересовала неврология, он известен как выдающийся невролог, но сбор подобной информации привел его к психохирургии.
«Это оперативное лечение психических заболеваний. Мониш не первым до этого додумался, но у других не задавалось: пациенты умирали, а врачей критиковали», — поясняет Алексей Водовозов.
В России были ученые, которые занимались подобными вещами. «Владимир Бехтерев — выдающийся российский невролог, профессор военно-медицинской академии. В 1912 году примерно тем же самым он и занимался, но быстро понял, что делает что-то не то, и сменил направление. Однако идея витала в воздухе», — рассказывает Водовозов.
Основания полагать, что хирургическое вмешательство сможет помочь, заключались в нескольких постулатах.
Так, считалось, что психические заболевания обязательно имеют органическую основу: есть некоторые изменения в мозгу, и они проявляются психическими заболеваниями.
Предполагалось, что есть три четко разграниченные части в центральной нервной системе: та, по которой сигнал приходит в мозг; та, которая между ними; и нисходящая система. Это довольно примитивная схема. Очень долго просуществовало представление о том, что различными психическими функциями руководят некоторые образования в головном мозгу, условно говоря, центры. Например, центр речи.
«Эта концепция продержалась дольше всего, — рассказывает Водовозов. — Когда появилась МРТ, стали находить даже центры материнской любви. Потом одна группа ученых совершенно случайно нашла мозговую активность такого центра у лосося, это дело пошло в другую сторону. Стали думать, что, наверное, не все так однозначно. Когда мы сегодня видим в учебниках схему, где у нас четко разграничены центры, мы понимаем, что немного сложнее устроены».

3 Жертвы тщеславия
Огромное количество людей после Первой мировой войны, потом после Второй мировой войны оказались в психиатрических стационарах. Лечить их было нечем.
Перед лоботомией была инсулиновая шоковая терапия, обливания холодной водой и электросудорожная терапия. Чуть позже, в 50-е годы XX века, появится первый нейролептик. Между перечисленными средствами не было ничего, а буйных больных было много.
Мониш подсмотрел решение у двух американских биологов, которые на одном из биологических конгрессов рассказали о том, что удаление лобных долей у шимпанзе делает их более сговорчивыми, более расслабленными, лучше управляемыми.
Мониш решил использовать такой метод с людьми.
«Этого всего могло не быть, — утверждает Алексей Водовозов. — Мониш был тщеславным, ему нужно было признание. Он хотел прославиться в медицине, а это Нобелевская премия. У него были все шансы. Его 18 раз номинировали на премию. Он получал номинации за действительно революционные открытия, о которых не принято говорить».
Эгаш Мониш был пионером нейровизуализации. С точки зрения рентгенологии мозг — это такая темная субстанция, которая изучению не подлежит, он однородный. Эгаш Мониш изучал различные соединения в качестве рентген-контраста.
«У него не получилось, даже умер один пациент, но в ходе экспериментов он дошел до 25%-ного состава йодида натрия. И вот это оказалось прорывом. Можно было увидеть сосуды, опухоли и все остальное», — рассказывает лектор.
За это Мониша впервые номинировали на Нобелевскую премию. Он приложил руку и к созданию контрастного вещества. «Это еще один великолепный рентгеновский контраст на основе оксида тория. Если бы ему выдали Нобелевку, он бы занимался этим направлением, но премию не дали», — разводит руками Водовозов.
Поэтому, по версии лектора, Мониш перешел к нейрохирургии. Утверждения американских ученых совпали с его собственными наблюдениями. С тем, как раненные в лобную часть солдаты сильно менялись в своем поведении.
«К этому моменту он был уже довольно пожилым человеком. Первое свое открытие Мониш сделал на шестом десятке жизни, а следующее — на седьмом. Он с юности болел подагрой, оперировать не мог, плюс он был неврологом. Со своим коллегой нейрохирургом они прооперировали первую женщину 63 лет с депрессией, тревогой, паранойей, тревожным расстройством, галлюцинациями», — рассказывает Водовозов.
Сначала ученые разрушали связи между полушариями при помощи концентрированного этилового спирта. Только потом придумали технику рассечения — лейкотомии («белое рассекаем»).

«Надо сказать, что Мониш все это фиксировал, у него была общая группа из сорока пациентов, но к Нобелевке он подготовил доклад о двадцати. Негативных изменений нет, кто-то улучшился (стал более покладистым, перестал буянить, стал более управляем). Сегодня мы знаем, что на момент выписки не было длительного наблюдения за этими пациентами. Тем не менее с подачи девяти номинирующих Мониш наконец стал нобелевским лауреатом», — говорит лектор.
Эгаш Мониш вел активный пиар лоботомии. Был найден способ разгрузить психиатрические стационары, ура. Критика появилась уже в то время. В 1949 году была получена премия, и тогда же говорили, что больные стали тихими, но это абсолютно другие личности, они теряют важные когнитивные навыки: кто-то перестает ходить, кто-то — говорить.
Основная цель была сделать таких пациентов управляемыми. Методика закрепилась. В США у нее появился невероятный поклонник и продолжатель — Уолтер Фримен.
4 Селебритис Фримена
«Американский невролог Фримен оперировать не имел права. У него был коллега, которому нравилось оперировать. Время шло, они придумывали различные новые методики операции, потом немного поссорились и разошлись. Фримен стал проповедником лоботомии. Немного изменилась техника. Фримен и Джеймс Уоттс не пересекали белое вещество между полушариями, они отделяли лобные доли. Получался примерно такой же эффект, а среди их пациентов были невероятно известные личности», — рассказывает Алексей Водовозов.
Лоботомия была очень популярна — около 40 тысяч операций. Только в США было проведено 20 тысяч операций. Это действительно много. Не было альтернативы, а как-то с такими пациентами нужно было справляться. В журналах и на публике демонстрировали, что лоботомия работает.
«Смотрите, какая была ужасная девушка до и какая после. Этот человек окончил школу после того, как его прооперировали», — гласили научные и популярные статьи.
«Были единичные случаи, на которые можно было опереться. В основном было совсем плохо или никак. Если была цель успокоить человека, то да, она достигнута. Если цель — добиться некой ремиссии, то этого не было», — рассказывает Водовозов.
При этом лектор упоминает, что Фримен, желавший оперировать, но не имевший на это права, подсмотрел другую методику. «У одного итальянского врача Фримен увидел методику работы через глазницу. Ему это настолько понравилось, что изначально он просто использовал нож для колки льда. Ему нравилось, что можно было оперировать без анестезии. Наконец-то он мог реализоваться, он лично провел несколько тысяч лоботомий. У него была передвижная процедурная, в то время на него даже рисовали карикатуры», — рассказывает Водовозов.
Однако накапливались вопросы: если пациент оставался контактным, то ничего, ровным счетом ничего не менялось. Не уходила боль, другие проявления заболевания. В научном сообществе зрела своеобразная революция.
«Мониша спасло то, что он погиб, только поэтому Нобелевку у него не отобрали, — уверен Водовозов. — Эти эксперименты проводились и в нашей стране. У нас сделали 400 операций, но быстро поняли, что это ерунда, никакого физиологического обоснования не было. Нашу страну защитили от этой операции».
Можно ли считать Мониша злодеем? Нет. Он пытался сделать лучше, но у него были ограничены возможности. Его изображают на португальских банкнотах, но там не лоботомия, а рентген-контрасты — основное его достижение. Если бы ему дали Нобелевскую премию за это, то лоботомии и не было бы. Но она была.

5 Без холестерина
«Вторая история про холестерин, — говорит Алексей Водовозов. — Интересно, что в ней наши ученые тоже отметились. Например, известный ученый Николай Николаевич Аничков».
Жиры есть абсолютно везде, даже в нефти. Когда врачи изучали атеросклероз, они понимали, что это некие жировые отложения, но откуда они берутся — непонятно.
На животных экспериментальную модель не удавалось составить. В основном ее пытались сделать из собак, а собаки у нас всеядные, для них твердая пища только в радость, атеросклероза она не вызывала.
«Холестерин, открытый в XVIII веке, был жиром. Немного перепутали, назвали жирным спиртом, но это жир. Что-то надо было с ним делать, как-то подтянуть к атеросклерозу. В качестве экспериментальной модели взяли кролика. Кролики — растительноядные животные, если мы поставим на диету его, получим результат. Аничков написал об этом в немецком журнале. Выяснилось, что если кормить кролика молоком, маслом и яйцами, то ему довольно быстро становится плохо. Логично, ведь его надо кормить травкой. Но здесь получилось так, эта экспериментальная модель атеросклероза закрепилась. С другой стороны, закрепилось и понимание того, что холестерин — это плохо, давайте от него отказываться», — рассказывает лектор.
Ученые показали, что есть яичницу с беконом очень плохо, поэтому давайте заменять растительным маслом все животное, тогда вы будете жить долго и счастливо.
Ровно тридцать лет спустя мы получаем новый месседж: ешьте масло, ученые ошиблись. Все тридцать лет у нас в неправильном направлении двигалась научная мысль. Кардиология, диетология — все шло по неправильной тропе. Когда же наука свернула не туда?
Почему начали так масштабно заменять животный жир растительным? Потому что было проведено одно интересное исследование. Это мы знаем сегодня, тогда этого не знали. Замена была оправдана. Сейчас мы разобрались, что подавляющий процент холестерина синтезируется в печени.
Зачем наш организм это делает? Мы без него никак: он есть в наших клеточных мембранах, где синтезируются гормоны, в том числе половые. Мы без него не можем жить.
В 70-е годы было запущено два масштабных исследования, в которых пациентам стационаров заменяли животный жир на полезный растительный, потому что там нет холестерина. «Когда были опубликованы предварительные результаты, то они совпадали с политикой партии. Они подтвердили, что все хорошо, нужно убирать холестерин животный. На основе этих данных была запущена национальная программа по борьбе с холестерином. Холестерины стали демонизировать со страшной силой, изгонять отовсюду», — рассказывает Водовозов.
Однако, по мере накопления данных, уже ближе к XXI веку, начали понимать, что что-то там не так. И только в 2016 году были опубликованы полные и пересчитанные данные тех двух исследований.
Исследования проводились на пациентах психиатрических стационаров. Это не совсем правильный подход, ведь там люди с множественной патологией. В том числе из-за ухода и стационара. Во-вторых, даже если взять те данные, которые получили исследователи, посчитать правильно, то не получаются даже те предварительные результаты, которые были опубликованы в 70-х годах. Они ошиблись.
Понятно, что должна быть рациональная схема питания, об этом говорят грамотные диетологи, но отказываться от жиров никакой надобности не было, создавать целую индустрию обезжиренных продуктов не нужно.
«Мы выяснили, что у нас уже шесть вкусов, не четыре. У нас есть вкус мясного, а есть еще, скорее всего, вкус жирного. Мы распознаем жир как вкус. Если вынуть из молока жир — не будет вкусно. Мы на сегодня не можем сказать, что обезжиренные продукты — это здорово. Есть масса исследований на эту тему. Обезжиренные молочные продукты не помогают похудеть, что было доказано в эксперименте медсестер», — утверждает лектор.

6 Темная страница фармакологии
«Третья история довольно грустная, но мы получили современную регуляторику лекарств. Талидомид, талидомидовая катастрофа. Это темная страница в истории фармакологии», — интригует публику Водовозов.
Речь идет о препарате немецкой компании «Хеми Грюненталь», который наделал много шума. До сих пор неизвестно число пострадавших. По некоторым оценкам, это 10-20 тысяч детей. Около 40% детей умерло во время родов или вскоре после. Дети рождались с аномалиями, например без рук, вследствие того, что мать принимала талидомид.
В 50-х годах его разрабатывали как транквилизатор. На животных никакого результата получить не удалось. Про препарат забыли, но формула препарата понравилась немецкой компании. В то время «Хеми Грюненталь» искала антибиотики. В компании поняли, что есть несколько радикалов, которые похожи на антибиотики, и решили немного «покрутить» молекулы.
«Это невероятно интересная компания, — говорит Водовозов. — Например, туда собрали выдающихся личностей: там было несколько химиков, которых не успели посадить во время Нюрнбергского процесса, не осудили их за эксперименты над заключенными концлагерей. Можно было бы рассказать про химическое оружие, в связи с учеными из этой компании. В результате их работы над талидомидом больше всего досталось Западной Германии. Восточные немцы к себе это не пустили», — рассказывает лектор.
Как же опасное вещество дошло до рынка? Мы точно не знаем. Есть легенда, согласно которой химики попробовали посмотреть, что у этого вещества с антибактериальной активностью. Действовало не очень эффективно. Один из работников этой компании втайне унес препарат к себе домой, а у него была беременная жена. Он ей дал препарат, и токсикоз прошел.
Сначала препарат назначали в качестве транквилизатора, причем легкого, а потом беременным.

Фармакология не знает всего, в том числе она не знает, как работает талидомид. На сегодняшний день есть 15-16 гипотез, но ни одна из них до конца не была подтверждена. Клинический эффект мы точно знаем на ранних этапах беременности.
«Сначала он шел как гипнотик, то есть легкое снотворное. Почему он вышел на рынок? Проверили на мышах. Сказали: вот смотрите, у нас мыши стали поспокойнее, значит, работает. Примерно на этом основании выпустили в оборот. Почему беременным стали это назначать? Было четкое понимание, что в организме беременной лекарства не добираются до плода, особенно если уже есть плацента. В любом случае в плод ничего не попадет. Никто этого никогда не проверял», — констатирует Алексей Водовозов.
Препарату создали пиар-кампанию.
«Его массово производили как минимум четыре года, активно скармливали народу, — продолжает лектор. — Один из гинекологов подсмотрел, что лекарство против тошноты прекрасно подходит. И понеслось. Препарат производился в 46 странах, но интересно, что ни США, ни СССР в этот список не попали по разным причинам. Основные пострадавшие — Германия, Великобритания, Австрия, Швейцария, Новая Зеландия и другие. Мы не знаем, сколько конкретно пострадало детей. Придумали специальный экзоскелет для таких детей. Поскольку у некоторых не было ни рук, ни ног. Они не были способны двигаться — тяжелейшая патология».

7 Да придет спаситель
Настоящий герой в этой истории — Фрэнсис О. Келси. Доктор философии, доктор медицины, фармаколог. Она в то время работала в Управлении по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных средств США (FDA).
Она не пропустила талидомид на американский рынок по одной простой причине: не было исследований. Что интересно, фармакологическая компания пыталась зайти через американские компании: вот вам препарат, исследуйте его. Потом очень долгое время эти результаты лежали в столе.
Почему? Сегодня выяснили, что американцы брали 650-кратную дозу препарата, давали крысам, а те говорили, что мы не спокойные и спать не хотим. Препарат не работал, как его описывали разработчики. В то время было положено верить джентльменам на слово. Келси отказалась это делать: пока не предоставите полное доказательство, что это работает и оно безопасно, я ваш препарат не пущу на рынок.
Удалось только распространить демоверсии, небольшое количество таблеток среди акушеров и гинекологов. В результате в Америке было всего 14 случаев, которые связаны с этими промотаблетками.
В Советский Союз лекарство не пустили по той же причине. Без доказательств эффективности не могли выпустить препарат на рынок.
«Есть персонаж, который и герой, и герой в кавычках, — рассказывает Водовозов. — В первый раз он написал разгромную статью в журнале «Ланцет». Даже не статью, а письмо в редакцию, но тем не менее оно вызвало резонанс. Он написал, что работает в больнице и у него полно таких беременных, у которых рождаются дети с проблемами, видимо, это связано с талидомидом. Многие стали писать то же самое, кто-то провел эксперименты на крысах, на беременных крысах. Это стало подтверждаться постепенно».
Этот доктор стал неимоверно популярен, его назвали «талидомидовым героем», хотя на самом деле он давал этот препарат своим пациентам. А кто настоящий герой, так это медсестра, которая и заметила это. Она сказала, что доктор давал беременным этот препарат, а они потом рожают вот таких детей.
Этот доктор отошел от медицины, ушел в науку. Создал фонд имени себя, его поддерживали. Он пытался найти то же самое у другого препарата, но у него это не задалось. Он лишился лицензии за то, что попытался обвинить следующий препарат, который был разработан для беременных, который проверяли.
Талидомидовая катастрофа подтолкнула науку к исследованиям лекарств. Теперь это доброкачественная клиническая практика. Она появилась благодаря катастрофе. Все поняли, что нельзя, чтобы такое повторялось. Появилась многоступенчатая система, и это не повторяется.

В США после этого началась реклассификация всех существующих препаратов по новым правилам.
Они стали все проверять. Появилась классификация FDA. Человечество сделало выводы из этой ошибки.
Сама компания долгое время не признавала проблему. Только в XXI веке был открыт памятник в Штольберге, где расположена штаб-квартира компании. Они выплачивали деньги на похороны, а извинился глава компании только в 2012 году. Он просто сказал: извините, так получилось, мы не хотели.
До сих пор идут судебные дела, эта история продолжается. До сих пор несколько тысяч человек живут с патологиями. А препарат на самом деле очень неплохо работает — против лепры, пока не появились более эффективные препараты.
Сейчас его лекарственный потомок применяется при множественных переломах, очень эффективен и справляется с одной из злокачественных опухолей. При этом указано, что если один из партнеров лечится, то нужно предохраняться, а если женщина забеременела — это прямое показание для прерывания беременности.
Этот препарат сегодня есть в списке необходимых по мнению ВОЗ. Он до сих пор с нами, используется с поправкой, о которой мы теперь знаем.
8 Истина где-то…
«Я не исключаю, что через пятьдесят лет кто-то будет рассказывать, почему вы не лечились раньше чем-то природным. Мы антибиотики брали из природы, бактерии знали, как правильно защищаться. Когда мы стали их массово использовать, тогда появилась резистентность. Как говорят специалисты, в итоге мы антибиотики потеряем, это лишь вопрос времени. Нам нужны альтернативы, которые сейчас разрабатываются», — говорит Алексей Водовозов.
Например, история синильной кислоты. У нее есть чудесное свойство: она очень быстро разлагается. Это выяснили французы, которые пытались во время Первой мировой войны травить синильной кислотой немцев. Немцы даже не поняли, что их травят, потому что кислота не добралась до их траншей. Она неустойчива.

Приходит к нам вагон с цитрусовыми, а там вредителей очень много, мы туда закачиваем пары синильной кислоты, потом просто промываем вагон водой, и он чист.
Даже придумали, как сделать кислоту более стойкой: нужно оставить на специальном сорбенте.
«Все хорошо, для медицины просто здорово, ведь это обработка против вшей и других переносчиков опасных инфекций. Это спасение жизней солдат и людей. Это не только испанка, но и тиф. С помощь этих штук можно было их истреблять», — говорит Водовозов.
Однако не все так просто. Фриц Габер был лауреатом Нобелевской премии за производство аммиака. Он был ярым сторонником химической войны. И во время Первой мировой он присутствовал практически при всех химических атаках. Он считал, что если солдат умирает на войне, то нет разницы от чего.
Человек заслуженный, выдающийся химик, а в Германии припомнили ему еврейское происхождение, и он был подвергнут гонениям. Его изобретение «Циклон Б» стали применять для массового уничтожения узников концлагерей. Габеру повезло, он до этого момента не дожил.
«Есть еще ДДТ, если расшифровать, то получается «для домашней твари». Название очень даже подходит, уничтожает вообще все. Мы уничтожили малярию из многих стран именно благодаря ДДТ», — продолжает рассказ Водовозов.
На самом деле ДДТ появился случайно в 1947 году. Один из студентов-химиков писал дипломную работу: нужно было создать несуществующую молекулу. Он синтезировал что-нибудь. К 1948 году этой молекулой заинтересовался Пауль Мюллер, еще один Нобелевский лауреат по химии.
Выяснилось, что ДДТ прекрасно срабатывает, но есть одна особенность. Он очень стойкий, долгое время не разлагается.
Почему это навредило медицине? Потому что это открытие привело к появлению экоактивизма. Это вопрос неправильной интерпретации: «молчаливая весна» стала основой экоактивизма.
Одна активистка рассказывала, что ДДТ долгое время сохраняется в экосистеме. Почему птицы не поют? Потому что они не высадили своих птенцов. А почему? Скорлупа повредилась. Появились люди, которые стали говорить: «Долой ДДТ!»
Грета Тунберг того времени тоже взяла себе на знамена именно эту идею, что нужно запретить ДДТ. Медики пытались долгое время объяснить, что у нас ничего нет, у нас будет либо ДДТ, либо лихорадки, малярии. Самое главное, что доказательств у экоактивистов не было.
Именно благодаря мощному движению стали запрещать, не потому что есть доказательства, а потому что есть общественное мнение и давление.
До сих пор не решено, что с этим делать.
Еще одна история про бессмертие, которого человек не хотел. Часть клеток женщины все еще живет. Генриетта Ларс пришла на диагностику к доктору, он поставил ей рак шейки матки, она довольно быстро скончалась. На этом история и кончилась бы, но у нее нашли интересные клетки, которые постоянно размножаются, копируя себя.
Решили применять эти клетки в исследованиях, получили клеточную линию HeLa. Все бы ничего, если бы не… Через несколько десятилетий получилось так, что клетки уже были на себя не похожи. Там ничего не осталось от исходников.
Исследователи решили поискать родственников, чтобы взять у них генетический материал. Родственники сильно удивились, как оказалось, им никто ни о чем не сообщал. У них не брали разрешения. Доктор просто взял и сделал вопреки нормам врачебной этики.

Клетки этой женщины стали международным стандартом. Все лаборатории ими пользуются, если мы изымем эти клетки — заменить их будет нечем.
Медицина движется постепенно, поступательно. Мы узнаем новое, корректируем нашу позицию. Мы признаем ошибки, делаем выводы. Стараемся не повторять ошибки. Информационный век позволил нам ускорить этот процесс. Мы сейчас очень быстро понимаем, что препарат работает или вредит больше, чем помогает. Сейчас у нас появился инструментарий для этого.
Он появился после того, когда мы приняли наши ошибки и сделали выводы.
— Марина Ярцева