Суды еще не завершили рассмотрение всех дел по прошлогодним выборам муниципальных депутатов, а им уже предлагают разобраться с обвинениями в фальсификациях с кампанией в губернскую думу. При этом питать особой надежды на успех истцам нет смысла. Даже если среди десятков заявлений найдется то, которое будет удовлетворено, мандат ни у кого не отнимут и оппозиционеру не отдадут, перевыборы не назначат и даже виновных, скорее всего, никак не накажут. Такова практика, которая год от года только крепнет.
Этой осенью коммунист и автор серии фильмов «Как воровали голоса на выборах в Самарской области» Сергей Турусин направил в Кировский районный суд Самары сразу восемь исков к участковым избирательным комиссиям. Г-н Турусин участвовал в выборах в губернскую думу, которые состоялись 19 сентября, как кандидат по Безымянскому одномандатному округу №11.
На утро 20 сентября, как в свое время уже сообщало «Самарское Обозрение», победа Турусина казалась свершившимся фактом.
К 8.00 подавляющее большинство из 44 УИКов Безымянского округа сдали данные по голосованию в Кировский ТИК, и по их цифрам кандидат от КПРФ лидировал с отрывом в 1200 голосов от ближайшего соперника, причем на каждом УИК картина была сходной по голосам.
Однако к 9.00 поступила информация с последних пяти участков, и она изменила результат в пользу кандидата от «Единой России».
Сергей Турусин тогда сразу заявил о массовом вбросе и уже через неделю представил в суд Кировского района Самары данные и расчеты, которые должны были служить доказательством сделанных им заявлений.
СЕРГЕЙ ТУРУСИН, кандидат в депутаты Самарской губернской думы по Безымянскому округу №11 на выборах 19 сентября 2021 года
Я буду готовить новый большой фильм, в котором все будет показано и рассказано.
Начну с того, что фальсификации с переносными урнами были основной задачей, спущенной сверху. На них там сделали ставку.
Еще Меркушкиным (губернатор Самарской области до 2017 года. — Прим. ред.) специально под выборы был создан институт управляющих микрорайонами, в задачи которых входило обойти старших по домам и через них узнать, кто с высокой долей вероятности не придет на избирательные участки.
Даже бюджет выделили. Если старший по дому сразу включался в эту работу, ему перечисляли 2000 рублей, потом каждый месяц еще по 500 рублей.
Старшие по домам составляли эти списки и передавали потом через управляющих в избирательную комиссию. А управляющие вписывали их в журнал как якобы желающих проголосовать на дому.
На участках моего округа, где в основном по 2 тысячи избирателей, оказывалось не меньше 400 таких записей о желании людей проголосовать на дому, но на самом деле никаких таких заявок они не делали.
Как это проверялось? Когда мои наблюдатели в первый день голосования выясняли, сколько у нас «надомников», им показывали журнал, и везде было написано, что сведения подали управляющие микрорайонами. А когда вместе с членами комиссии мои наблюдатели пошли по этим избирателям с переносной урной, то те стали массово отказываться и выгонять их, заявляя, что никого ни о чем не просили.
Я хочу сказать, что здесь уже должна быть уголовная статья о фальсификации избирательных документов: в журналы вносили заведомо неправильные данные об избирателях. Всех, кто это делал, надо судить! Но понятно, что у нас это делаться не будет.
На суде я требовал, чтобы мне по каждой урне предоставили реестр проголосовавших, из них 2-3 человек вызвали бы и узнали, голосовал человек или нет. И еще просил, чтобы представили заявления граждан о том, что они хотели бы проголосовать на дому. Мне и в том и в другом отказали.
Когда наши наблюдатели начали скандалить по поводу того, что творилось с переносными урнами, эта практика прекратилась на большей части избирательных участков. Видимо, поступила команда. А на некоторых продолжилась.
Надо еще сказать, что если раньше по закону на участке могло быть не более трех переносных урн, то теперь — до пяти. А у меня на каждом участке было только по два наблюдателя, и если первая урна выходила, то один мой наблюдатель шел с ней, а второй не имел права в это время покидать участок.
А там получалось, что с первой урной ушли. Она еще не вернулась, а через час уже уходят со второй, потом с третьей… И понятно, что все это без моих наблюдателей. А возвращаются они раньше, чем с первой урной. И все 154 заявки у них проголосовали. Все дома оказались!
А первая — при которой и мой наблюдатель был, — потратив больше времени, успевает обойти только 84 адреса, по которым в итоге проголосовали всего лишь 16 человек.
Остальные 68 сказали: «Вы чего пришли? Вас кто-то звал, что ли?»
А теперь давайте посчитаем. Там, где был мой наблюдатель, в среднем на каждую заявку потребовалось 12 минут. А где не было — 33 секунды!
Я в суде предложил: давайте определим, сколько времени требуется только на то, чтобы заполнить заявление о том, что я хочу голосовать на дому. Это обязательно, и писать должен сам избиратель. Я не инвалид, пишу быстро. И у меня вышло больше полутора минут. Только на заявление!
Как тогда за 33 секунды члены комиссии могли и до человека дойти, на этаж к нему подняться, дождаться, когда он все заполнит, получит четыре бюллетеня, разберется в них…
Ни одна из этих операций не может быть выполнена за 33 секунды! И все равно все семь судов сказали: может. Ситуация просто абсурдная!
Я когда свои 15 серий фильма про фальсификации делал, думал, что там уже максимально все про это показано, описано и больше уже ничего нового быть не может. Казалось, дальше уже просто некуда… Оказалось, не совсем.
По информации коммуниста, резкое изменение соотношения голосов за него и кандидата от «Единой России» связано с использованием переносных урн и надомным голосованием.
Как говорится в материалах суда, к 9 утра появились последние протоколы «с безумными цифрами проголосовавших вне помещения при помощи переносной урны и в помещении для голосования избирателей» и — с огромным результатом за кандидата от «Единой России».
Например, на территории УИК №2629 в переносной урне оказался 331 бюллетень, тогда как на 14 других участках округа — всего лишь от 3 до 38. Выше среднего число проголосовавших на дому оказалось и на других участках, расположенных, как и упомянутая УИК 2629, на территории 112-й школы.
Далее г-н Турусин произвел нехитрый расчет, демонстрируя, что члены семи участковых комиссий — ответчиков по семи искам — должны были обладать какими-то сверхъестественными способностями, раз смогли обойти за день такое количество избирателей.
Выходило, что на каждого избирателя они тратили всего по полминуты, в том числе на то, чтобы избиратель собственноручно заполнил заявление о желании проголосовать на дому, получить четыре бюллетеня, выбрать среди десятков названий и фамилий нужные партии и кандидатов и только после этого поставить четыре знака напротив выбранных названий и фамилий.
А членам УИК еще требовалось от одного адреса дойти до другого… И тем не менее каким-то образом им удалось обойти несколько сотен избирателей за день.
Тем не менее судьи Кировского района отказались отменять результаты выборов на спорных участках. Теперь на рассмотрении остается восьмой иск, инициированный Турусиным в начале октября, — уже к ТИК Кировского района.
Сергей Турусин не единственный кандидат, который без малейшего успеха пытался доказать в судах нарушения на выборах. Некоторым его коллегам повезло больше, но лишь с формальной точки зрения: даже когда иски удовлетворяются, они не получают мандатов.
Яркий пример тому — история кандидата в думу Жигулевска Елены Здорик, о которой «Самарское Обозрение» уже писало. (См. публикацию «Рисуйте на здоровье» в №32 от 20 сентября 2021 г.)
Г-жа Здорик выиграла прошлогодние выборы, выдвинувшись на них в порядке самовыдвижения. Ее победу зафиксировал не только подписанный незадолго до полуночи протокол, но и видевшие его соперники г-жи Здорик, включая кандидата от «Единой России» Марину Шевченко.
В то же время ни один из них не знал и не понял, откуда в районе 4 часов утра, когда на участке уже никого не должно было быть, появился другой протокол — уже с голосами, перевесившими чашу весов в пользу г-жи Шевченко.
Суды отменили итоги голосования, но и первый протокол отказались считать легитимным, хотя его никто не оспаривал. В итоге Елена Здорик мандат так и не получила, а Марина Шевченко на фоне развивающегося скандала сложила полномочия. И теперь место представителя 3-го округа в думе Жигулевска будет пустовать, пока не состоятся довыборы.
Все остальные примеры в основном фиксируют поражение кандидатов от оппозиции, а победы если и случаются, то в основном промежуточные и принципиально ничего не меняющие.
И тем не менее оппозиционеры продолжают судиться. Не только из-за результатов выборов, но и по вопросам, связанным с предвыборной агитацией, нарушениями при надомном голосовании.
Не закончены и процессы по прошлогодним выборам в Самарский райсовет. Одно из дел, которое инициировала Екатерина Демина, шедшая на них в порядке самовыдвижения, продолжится в декабре.
Во время досрочного голосования она попыталась выяснить, почему основной список избирателей не содержал отметок о выдаче бюллетеней тем, кто проголосовал досрочно (а таковых на 7 сентября было уже 59 человек — для выборов в райсовет огромное число, в некоторых округах общее число проголосовавших на выборах было меньше).
Дополнительный список с ФИО этих людей комиссия выдавать кандидату отказалась.
Г-жа Демина даже вызвала сотрудников полиции, а потом инициировала судебный процесс, предполагая, что 59 бюллетеней на самом деле никому не выдавались, а были уничтожены, и это могло повлиять на результат выборов, так как разница между г-жой Деминой и избранным кандидатом от «Единой России» составила 42 голоса.
Сами кандидаты, отвечая на вопрос «Самарского Обозрения» о перспективах затеянных ими судебных процессах, говорят, что не рассчитывают получить таким образом мандат.
Сергей Турусин видит цель в другом: «Я знаю, что ничего не будет. Нас просто уничтожают. Защиты избирательного законодательства никакой. Но мы обязаны это показать. Да, я сейчас не могу изменить власть. Но для истории хотя бы должно остаться, какой на самом деле была система и почему мы так живем».
Социолог Владимир Звоновский полагает, что полученный в судебных баталиях опыт в дальнейшем все-таки может пригодиться кандидатам на следующих выборах.
ВЛАДИМИР ЗВОНОВСКИЙ, президент Фонда социальных исследований
Во-первых, для того чтобы пойти в суд, нужно подготовить какой-то материал. У людей могут быть подозрения, но если вы рационально мыслящий человек, то должны эти подозрения обосновать, даже понимая, что рациональные обоснования могут не дать вам результата.
Во-вторых, есть люди особого склада, которым важно поставить точку. А Турусин — это вообще отдельный экземпляр. Снять 15-серийный фильм про фальсификации на выборах!..
И он же не просто кино снимал. Там просто адовая работа по подготовке, подсчетам. Сам иск — ничто по сравнению с тем, что он подготовил к иску.
Турусин идет в суд с иском. Он уверен, что прав. И одно дело — снять фильм, другое — пойти в суд. Наверняка в следующих выборах он будет вновь себя пробовать.
Все такие кандидаты видят перед собой пример [депутата Госдумы Михаила] Матвеева, который так или иначе, через победы и поражения получил свое. Почему они не могут? Они тоже могут.
Выборы муниципальных депутатов в 2020 году привели к целой серии судебных процессов. Прошлогодние выборы городских и районных депутатов нагрузили суды огромным пластом работы, достаточно однотипной и происходившей волнами. Сначала это была серия судов, связанных с регистрацией кандидатов.
Потом — с досрочным голосованием, в бюллетени которого судившиеся из-за регистрации не попали. И не только.
Выборы 2020 года отметились ноу-хау — по всему региону подписные листы оппозиционеров «браковались» при регистрации только потому, что в названии выборного органа не было слов «Самарской области».
Из-за этого в суды пошли десятки, если не сотни кандидатов, в том числе в Самаре Антон Рубин и Андрей Лебедев из партии «Яблоко», Виталий Смардаков («Новые люди»).
Были и более «эксклюзивные» претензии. Так, один из кандидатов не был вовремя зарегистрирован из-за того, что указал свою должность в подписных листах как «генеральный директор», а не просто «директор», как в ЕГРЮЛ.
Пройдя несколько инстанций, они все-таки были зарегистрированы, однако в тот момент, когда уже вовсю шло досрочное голосование, а до основного дня выборов оставалось 2-4 дня. Разумеется, в бюллетенях, которые получали избиратели во время досрочного голосования, фамилий тех, кто пошел в суды, не было.
По логике кандидатов, эти бюллетени следовало признать недействительными, тем более что и разница между победителями и «кандидатами по решению суда» порой была такой, что имелись основания назначать перевыборы. И так как добровольно на такой шаг ни один избирком не пошел, оппозиционеры опять пошли в суды.
У судов, однако, в данной ситуации логика оказалась железной. Как зафиксировано в одном из решений по заявлениям Андрея Лебедева, вопрос об удовлетворении его иска можно было ставить в том случае, если бы избиратели начали жаловаться на отсутствие Лебедева в избирательном бюллетене, отказывались бы голосовать из-за этого.
«Подтверждение того, что избиратели, поддержавшие выдвижение Лебедева А.С. в качестве кандидата, проголосовали бы за него на выборах, в материалах дела также отсутствует», — рассудил суд.
В сентябре этого года Андрей Лебедев дошел до Шестого кассационного суда, но позиция Фемиды не изменилась.
— Людмила Николаева
2025 © «Обозрение». Все права на материалы, опубликованные на портале OBOZ.INFO, защищены
