Александр Латкин был одним из первых, кому Константин Титов после своего назначения главой региона сделал предложение о работе. Стройки, дороги, знаковые объекты и гигантские недострои, скандалы с векселями, аффилированными подрядчиками и войны с прокуратурой — все это Латкин, ставший на многие годы правления Титова лицом его строительной политики. В интервью «Делу» Александр Латкин рассказал, почему не бросил губернатора ради федеральной карьеры, чем его дороги были лучше нынешних и откуда взялись обманутые дольщики.
— К Титову вы пришли с поста директора производственного кооператива «ЖБИ-5» — были ли вы на тот момент богатым человеком?
— Кооператив, кооператор — в то время это были страшные, вызывающие слова. Но мы работали тихо и спокойно, ведь деньги любят тишину. Директором этого завода я работал и при социализме с зарплатой 250 рублей, и при капитализме с зарплатой 17,5 тысячи. Моя вазовская «пятерка» стоила 5200 рублей, так что в принципе я мог покупать по три таких машины в месяц.
Можно было бы купить «Мерседес» или квартиру, но законно это сделать было практически невозможно. Даже при поездках за рубеж разрешали менять лишь по 45 рублей.
В 1991 году у моих формовщиков зарплата была 7,5-8 тысяч. Но из 650 человек коллектива завода в кооператив вступили всего 170, остальные не рискнули. Прекратилось полностью пьянство, воровство. Все хотели работать и зарабатывать.
Один формовщик был, его при социализме два раза в месяц увольняли за пьянку, в день зарплаты и аванса. Потом принимали, жена за него просила, многодетная семья… В кооперативе он стал лучшим работником. Машины каждый месяц менял. Когда пришла на завод первая «Тойота», председатель профкома зашла и говорит: «Александр Антонович, вы возьмете машину?» Говорю, нет, отдай ему, иначе он не переживет.
Этот формовщик был бесконечно счастлив, что он на «Тойоте», тогда в Самаре иномарок почти не было.
У меня первая и единственная иномарка была Honda CRV. Это была самая крутая машина во дворе департамента. Кстати, недавно был у одного регионального министра, подошел к окну: во дворе «Порше» стоят. Растет благосостояние чиновников.
— Когда Титов предложил место своего зама с зарплатой 1200 рублей, почему вы согласились работать за копейки? «Никто не хочет быть олигархом, все хотят быть чиновниками», как вы часто говорили в интервью?
— Нет, не поэтому. Приведу простой пример: нужно было заканчивать реконструкцию одного из заводов нашего объединения. Необходимых для этого 3,5 миллиона рублей у объединения тогда не было. Я предложил руководству: напишите просто на листе бумаги, что это предприятие перейдет в собственность кооператива. Я профинансирую его реконструкцию из средств кооператива. «Неет, вы кооператоры… вы долго не живете…»
В то время не было свободы. Нельзя было купить за рубежом технику, оборудование. Деньги есть, а вложить их невозможно. В главке денег нет, реконструкция завода стоит.
У меня разговор с Титовым состоялся в среду, а в пятницу прошло оперативное совещание в объединении. На нем прозвучала фраза: «Мы вас, кооператоров, все равно разгоним». Я вышел, позвонил Титову, сообщил, что согласен.
Иногда я, правда, сожалею, думаю, что зря ушел. Отец мне тогда говорил: «Саша, в производстве ты все делаешь правильно, у тебя все идет на подъем. Ты уважаемый в городе человек. Пойдешь туда, там неизвестно, что будет».
У меня, кстати, запись в трудовой книжке интересная. До сих пор иногда смотрю, читаю… «освобожден от обязанностей директора производственного кооператива «ЖБИ №5» на время исполнения обязанностей заместителя главы администрации». «На время»! Все думали, что это ненадолго.
— Как формировалась тогда команда вашего департамента?
— Раньше людей набирали исходя из профессионализма, а не по принципу близости к персоне. Мне нужен был главный архитектор области. Я говорю: дайте мне все кандидатские и докторские диссертации по теме градостроительства на примере Самарской области. Мне принесли работы Светланы Генераловой и профессора Елены Ахмедовой. Да простят меня женщины, говорю: «А из мужчин кто есть?» Отвечают: «Есть Илья Яковлев, но он бросил архитектуру, возит сыры из Европы».
Тогда магазин был «Захар», он туда первые европейские сыры поставлял. Две грузовые машины купил, сам за рулем. Мы знали друг друга, я на ПГС учился, он на архитектурном факультете. Вот он вернулся из очередной поездки, заходит ко мне, руки от масла машинного вытирает.
Говорю: есть предложение стать моим замом, главным архитектором области. Он: «Да как-то у меня сложилось все, на жизнь хватает». Только вернуться-то к своему делу интересно. «Какие условия?» — спрашивает. У меня одно условие было — защитить диссертацию на тему развития градостроительства Самарской области. Его это устроило.
Еще одного специалиста — по финансам — я у главы самарского Сбербанка Виктора Щуренкова выменял.
Мне нужен был экономист, который знает банковское дело. Позвонил Щуренкову, он говорит: «У меня есть Наталья Кизилова, замначальника кредитного управления, толковая молодая женщина». Я говорю: «А у меня есть опытный строитель Анатолий Фролов». Щуренкову как раз нужно было новое здание строить. Он говорит: «Давай поменяемся».
Интересно работали с выпускниками вузов. Брали, например, восемь человек, самых лучших. Первый месяц все восемь работают за стипендию, которую получали на последнем курсе. Через месяц отсеиваем четверых. Оставшимся платим двойную стипендию. Еще через месяц остаются двое. Последний месяц они работают за стипендию, умноженную на четыре. Один победитель такого соревнования через полтора года после выпуска стал у меня замначальника главного управления.
— Компании стройкомплекса и дорстроя всегда были традиционными спонсорами политиков. В 1996 году прошли первые в регионе выборы губернатора. Кто тогда был готов инвестировать в Титова?
— Мы, конечно, не могли быть в стороне по одной простой причине: выборы губернатора — это выборы всей команды. Предвыборный фонд формировался в соответствии с законом. Деньги поступали и от предприятий, и просто от работников: давали кто сколько может — кто двести рублей, кто пять тысяч.
Мы в департаменте строительства вместе с обществом инженеров-строителей, председателем правления которого я был, не ставили задачу просто «наполнить» фонд. Деньги перечисляли, но не просто «сбросили и забыли». Был важен результат в виде голосов. Мы понимали: если кто-то заплатил добровольно рубль, завтра придет на выборы и проголосует за Титова. Это же партийная и комсомольская школа.
— У вас возникали мысли сменить работу?
— В разгар выборов 1996 года мне предложили руководящий пост в одной крупной компании. Я задал вопрос, как возникло такое предложение. Они ответили: «Нам нужно, чтобы ты ушел перед выборами Титова, чтобы тебя в его команде не было».
— Кто это — «они»?
— Нефтяники. Группа «Сиданко».
— Какую должность предлагали?
— Вице-президента по строительству.
— Вы отказались, потому что хотели казаться последовательным?
— Каждый порядочный человек должен понимать, что строить благополучие на предательстве — не самая хорошая вещь.
Сегодня я это сделаю, завтра мне это обернется боком. Я отказался, потому что не хотел выглядеть предателем. Кстати, трижды мне предлагали работу в федеральных министерствах.
— Чем же Москва не устроила?
— Ну… Лучше быть рабочим в Сочи, чем начальником на Севере. Это Москва, понимаете? Когда сделали первое такое предложение, мне было сорок с небольшим лет. С поста заместителя губернатора я ушел, когда мне еще не исполнилось пятидесяти лет.
Для Москвы нужен определенный менталитет. Умение существовать и работать в московском окружении, где предательство — обычное дело. Это было не для меня. Даже здесь в администрации много всякого происходило. Однако, если ты эффективен — работаешь, если нет — население ругает, руководство снимает с треском.
— За дороги ругают нынешнего министра, ругали вас. Причем с одним и тем же посылом, дескать, все разворовали, а строят на «недопиленные» остатки.
— Вы не правы. В мое время ругали за улицы в городе Самаре, а не за дороги. Я строил дороги, а улицы — муниципалитет. Если бы я взял деньги из дорожного фонда и ремонтировал улицы, это было бы нецелевое использование средств.
— На территории города в ваше время не было ни одной улицы региональной принадлежности?
— Трансформация Карла Маркса в магистраль «Центральная» — это как раз первый вопрос, который мы с трудом начали пробивать. На Карла Маркса еще с 1976-го была зарезервирована земля для строительства еще одного выезда из города для того, чтобы обеспечить мобилизационную безопасность.
Для Москвы нужен определенный менталитет. Умение существовать и работать в московском окружении, где предательство — обычное дело. Это было не для меня
Наша идея состояла в том, чтобы «Центральная» вошла в единую систему федеральных дорог в рамках транспортного коридора «Центр-Поволжье-Урал». В этом смысле магистраль мы рассматривали от площади Урицкого до границы с Оренбургской областью в районе Камышлы.
Тогда собственно для того, чтобы обойти проблему нецелевого использования средств, мы внесли предложение передать Карла Маркса из муниципалитета в областную собственность. Так мы могли бы на законных основаниях построить тринадцать километров магистрали «Центральная» от площади Урицкого до границы города Самары.
Эту же модель вместо проспекта Карла Маркса перенесли потом на Московское шоссе и Ново-Садовую. Елозили, елозили, только ничего с места не сдвинулось, потому что пропускная способность на въездах в город не увеличилась.
— Почему «Центральную» при вас так и не построили?
— Уже было постановление правительства, была создана межрегиональная дирекция, на 2004 год запланировано выделение 2,8 миллиарда рублей. Мы к тому времени запроектировали и построили дорогу по обводной до границы города. Дальше финансировать просто не могли, пока не были решены вопросы в рамках Бюджетного кодекса. Ведь нарушение было бы чревато серьезными последствиями, вплоть до уголовной ответственности.
Нужно отдать должное Титову, масштабности его мышления. Он предложил решить эту проблему, подключив другие субъекты РФ.
Меморандум подписали четырнадцать областей и республик, по которым должен был пройти транспортный коридор «Центр-Поволжье-Урал», который, в свою очередь, входил в более крупный проект «Лондон-Токио». Координатором был Константин Титов, исполнителем — ваш покорный слуга.
Мы вышли на федеральный уровень. Дошло до согласований с Белоруссией и Украиной. Я даже ездил к Павлу Бородину, тогда секретарю СНГ, мы ведь первыми вопрос на рассмотрение внесли. Это сейчас уже все эти названия на слуху: «Лондон-Токио», «Центр-Поволжье-Урал». Мало кто знает, что все они родились здесь, в Самаре.
Мне сказали, сам возьмешься — будешь делать. Я добился того, что дирекция дислоцировалась в Самаре, руководитель ее должен был быть в ранге первого заместителя главы Росавтодора. В бюджете появилась отдельная строка под этот проект. Руководить дирекцией предложили мне.
Тут Титов: «Ты меня бросаешь, что ли?» Поставили руководителем дирекции главу одного нашего города, фамилию его не буду называть. Поехали, согласовали его, а он через три недели отказался. Москвичам только дай возможность, они тут же дирекцию сократили. В итоге проект остался нереализованным.
Сегодня мы бы уже ездили по магистрали. Доступность аэропорта Курумоч от площади Урицкого без всяких скоростных электричек составляла 38 минут. «Центральная» ведь рассчитывалась как магистраль скоростного движения, на которой ограничен только нижний порог скоростного режима. Если не умеешь ездить быстрее 80 километров в час, то езжай по Московскому шоссе — дороге-дублеру.
— У вашего департамента было меньше денег и возможности выбора технологий строительства дорог, чем сейчас у министерства Ивана Пивкина?
— Просто в 1998-1999 годы после кризиса произошло обесценивание. Многие субъекты РФ снизили в разы объемы строительства, а нам нужно было продолжать 300 километров в год строить, поэтому мы стали судорожно искать решения.
Пришел я как-то домой, сын смотрит фильм американский. Мелькнул эпизод с дорогами, говорю, ну-ка назад отмотай. Наутро собрал дорожников, включил им кино. Видели? Через десять дней эта технология у меня должна быть. Мы начали применять новую североамериканскую технологию, менее затратную в несколько раз. Мы завезли первую зарубежную технику. Мы разрабатывали первые технические нормы и ценообразование на эти технологии.
— Как в них вписывался самарский щебень?
— Вы знаете как? Сегодня высший уровень лукавства, просто до неприличия, — говорить, что мы использовали самарский щебень.
С января 1993 года моим распоряжением было запрещено применение карбонатного щебня на слоях износа. Запрещено! Было запрещено применение битумов шестьдесят на девяносто. Только девяносто на сто тридцать разрешалось использовать.
Вот они каждый год перекладывают колею… При шестидесяти градусах он плавится, при девяноста — он течет. Нельзя его применять. Единственный проходящий по технологии щебень тогда производился в Карелии и Ленинградской области, и то в шведских карьерах. Карбонатный щебень начали использовать уже после меня, примерно в 2004 году.
Не так давно по дороге в Нефтегорск увидел, как из чайника заливали щели в асфальте, в прямом смысле из чайника — битум разогрели и заливали. Я был в шоке.
— В одном из своих интервью вы говорили, что ваши технологии до сих пор используются. Расскажите где.
— Везде, кроме Самарской области.
— А где дороги, построенные по американской технологии?
— Старая дорога на Курумоч. Ее реконструкция прошла в 2001 году. А вы знали, что реконструкция этой дороги обошлась в два раза меньше запланированного? Сейчас в разы больше тратят и постоянно переделывают.
— Не секрет, что благосостояние подрядных организаций во многом зависит от благосклонности соответствующего министерства. Менялись губернаторы, менялся пул подрядчиков. Компании, близкие к вашей семье, начали работать при Титове, затем ушли из Самарской области.
— Вы слишком просто рассуждаете. Вся ситуация не в том, поменяли подрядчиков или не поменяли. Я не стал работать в Самарской области по одной простой причине — по требуемым технологиям я работать не мог и не хотел, они экономически и технически неэффективные. Гарантия на верхние слои дорожного полотна десять лет. Давать ее нереально. Зачем в петлю лезть? В Самарской области была принята техническая политика, которая, возможно, идет на пользу каким-то определенным подрядчикам или еще кому-то. Я в это дело не вникал.
— Сейчас на дорогах воруют больше, чем тогда?
— Воруют или не воруют, не мне определять. Для этого есть соответствующие структуры.
Пытались сказать, что я ворую, но доказать этого не удалось. Если сегодня так же будут проверять, я не знаю, каков будет результат.
Допустить неэффективное использование бюджетных средств можно просто из-за непрофессионализма. Ничего не украв.
Министерства создали, разделили автомобильные дороги и строительство. В моем департаменте работало восемьдесят пять человек. Сейчас только в министерстве строительства более ста человек.
В минтрансе еще столько же примерно. АСАДО — сто сорок человек. У меня двадцать шесть человек было в управлении автомобильных дорог. Меньше подписей, меньше согласований, быстрее принимаются решения, выше ответственность каждого человека. У меня двадцать шесть человек — вот они, если кто-то не сделал, вот он передо мной. А когда их сто с лишним — он не сделал, ему все равно, он в 18 часов пошел домой.
— Вы вводили новые технологии в строительстве, но вас называли чуть ли не могильщиком всех производств стройматериалов Самарской области. Вас обвиняли в личной заинтересованности в переделе собственности. Оглядываясь назад, что бы вы сказали сейчас на это?
— Не было никаких интересов в переделе. Был интерес в новых технологиях. У меня сын занимался бизнесом. Если бы я следовал по этому пути, я бы сейчас с вами не разговаривал, прокурор бы меня уделал тогда. Ни одного рубля я с этого не имел, ни в одном переделе собственности не участвовал.
По итогам перехода производства стройматериалов на новые стандарты: в 1991 году занятых в строительстве предприятий стройиндустрии и производства стройматериалов было 98,5 тысячи работающих. По итогам 2003 года — 105,4 тысячи.
Весь онкоцентр построен на новых технологиях. По требованиям ВОЗ нам нужны были определенные алюминиевые строительные конструкции. Их в России не делали. Можно было закупить материалы и забыть, но мы занялись этой темой.
Мы первые в России их выпустили. На «Металлурге» на своей базе создали производство строительных алюминиевых конструкций. Приходили потенциальные инвесторы.
Один из вице-президентов СОКа пришел: «Хотим деньги заработать, хотим делать оконные конструкции». Не надо конструкции, идите делайте профиль, у вас по всей России его разбирать будут. Конструкции в любом гараже делать можно. Профиль стали делать на «Сызрань-Пластике».
Завод монтажных заготовок. Нужны были кабель-каналы. Открыли производство, они и сегодня на этом живут. А вы говорите — «могильщик».
— Вы предполагали, что онкоцентр окажется таким дорогим долгостроем?
— Удорожание произошло, когда меня там уже не было. Здесь, думаю, ошибки не связаны с непрофессионализмом…
История была такая. Пришли ко мне в конце 1992 года согласовать постановление о реконструкции онкологической больницы на Запорожской. У меня, как у замгубернатора, было право не просто подписывать, но и порассуждать на эту тему. Взяли статистику развития заболеваний и отказались согласовывать, резюмировав, что реконструкции мало.
Кроме того, мы поставили цель — высококлассный онкоцентр с качественным лечением и комфортным пребыванием больных, ухаживающих за ними людей, медперсонала. Несколько раз переделывали проект. Сегодня онкоцентр переполнен. Мы это предвидели еще в 1995 году, запланировали вторую очередь.
В 2004 году объект должен был быть сдан. Бюджет 1,7 миллиарда рублей на окончательное завершение объекта. Этот объект по технологиям готовили на президентскую премию, но я отказывался номинироваться, пока не сдам объект. Мы укладывались в 1,2 миллиарда рублей, полмиллиарда нужно было сэкономить, это было условием номинации.
Потом на центр израсходовали 2,7 миллиарда рублей, но объект оказался не тот. Я был просто изумлен.
Зачем его покрасили в серый цвет, в то время как мы закупали белый цемент в Дании, потому что на российском цементе остаются рыжие пятна? Перед завершением объекта за 5 миллионов рублей наносят защитный слой, получается белое красивое здание. Зачем устроили бетонные проезды с такой толщиной? Зачем?
— Какие объекты, построенные при вас, вы можете назвать эпохальными?
— Мосты через Сок и Кондурчу, построенные без межпролетных стыков. И стоили они дешевле, чем то, во что сегодня обходятся реконструкции, например Южного моста. По нему едешь — стыки: «дын-дын, дын-дын». Из-за этих «дын-дын» аварии происходят, нужен постоянный ремонт. Наши мосты служат до сих пор.
В области строительства мы внедрили главную технологию по всей России — это строительство не объемов, а площадей. Монолитный каркас с высокоэффективными ограждающими конструкциями. На это не было выделено ни одного бюджетного рубля. Панельных домов намного меньше стало, везде монолит. Вся страна теперь так строит, но мы были первые. Быстро, дешевле по себестоимости, если правильно организовать строительство.
«нужен был повод»
— Вы не раз затронули тему конфронтации с областным прокурором Александром Ефремовым.
— Прокуратуре надо было знать предмет своих желаний. Есть закон о бюджете Самарской области, в нем расписана инвестиционная программа дорожного фонда. Эта программа расписана, проходит год, принимается закон «Об исполнении бюджета». Депутаты тогда каждую копейку считали. Закон приняли, отчет приняли, более того, мы перевыполнили программу, сэкономили бюджетные средства.
Меня пытался притянуть за эту экономию: «Почему вы не перераспределили деньги?»
Но программа-то перевыполнена. Закон о бюджете выполнен. Мы показали, что сэкономили девять процентов. «Вы девять процентов оставили для того, чтобы…» Нужен был повод, но закончилось это ничем.
— В 2001 году прокуратура все-таки возбудила дело, потом прекратила его, а в 2002-м снова возобновила. Вы обратились в суд. Это было ваше решение — играть с прокуратурой на их поле?
— С прокуратурой мы никогда не братались. Еще когда Вячеслав Казаков был областным прокурором в 90-х годах. Нам выносят протест, а я говорю: «С чего вы решили, что каждый протест нужно удовлетворять?» Когда они были правы — мы решали вопрос, но когда нет — нас их протесты не волновали. Самое интересное, что, когда мы отклоняли протест прокурора, повторный он не вносил.
— Рассказывали, что Ефремов сам просил Титова о вашей отставке. Титов вам рассказывал об этом разговоре?
— Я знал об этом разговоре. Константин Алексеевич был в достаточно неудобной ситуации. Знаете, я ни разу не писал заявление об уходе с момента начала своей карьеры. И свои обязанности главы департамента я прекратил в связи с его ликвидацией. Предложить мне уволиться? Я знал, что Константин Алексеевич этого шага не сделает.
— Сами вы разговаривали с Ефремовым?
— Разговаривал. Он тогда сказал, что все нормально, ничего страшного.
— Вы пытались решить проблему доступного жилья в Самарской области сначала с помощью облигационных займов, затем ипотеки. Прокуратура снова была против.
— Облигационные займы — это первый этап, попытка опередить события. Они не пошли. Целью была ипотека. Ее начали добиваться с 1992 года, формировался пакет законопроектов. Когда мы вынесли пакет на думу, прокуратура его остановила, потому что на федеральном уровне не было закона об ипотеке. Предприняли попытку договориться — давайте примем, потом изменим в соответствии с федеральным законом, но прокуратура уперлась.
Мы не стали делать из этого трагедию, я поехал к председателю Госдумы Геннадию Селезневу, он говорит: «Да, лежит уже два года закон об ипотеке». «Надо принимать», — говорю.
Он: «Кто будет бегать?» Кизилова Наталья Михайловна, мой зам, сформировала и возглавила в Москве группу по этому вопросу.
— Вы хотите сказать, что принятие одного из важнейших для страны законов продвигал в Госдуме заместитель регионального департамента?
«У меня был разговор с министром из команды губернатора Артякова, который на одном мероприятии заявил, что Латкин дольщиков наплодил. Я сказал: «Дайте мне всех дольщиков, появившихся до 28 апреля 2003 года, я оплачу из личных средств»
— Селезнев выделил депутата, который контролировал эту работу. В итоге мы за лето подготовились, а осенью приняли закон на федеральном уровне, следом у нас. Остальные регионы пытались адаптировать свои законы к федеральному, а для нас уже все было ясно. Оказались впереди всех.
Первый ипотечный кредит мы выдали на два с лишним года раньше, чем я прогнозировал. В 1998 году. Выдан был фондом жилья и ипотеки Дании Вагаповой. Псевдоипотеки разных форм уже существовали, но именно ипотека в ее чистом виде впервые в России выдана в Самарской области.
— А когда и почему появились обманутые дольщики? Проблема, которую в Самарской области не может решить уже третий губернатор.
— По этому поводу у меня был разговор с министром из команды губернатора Артякова, который на одном мероприятии заявил, что Латкин дольщиков наплодил. Я сказал: «Дайте мне всех дольщиков, появившихся до 28 апреля 2003 года, найдите, я оплачу из личных средств». На этом все и закончилось. Ни одного не нашли.
В начале 90-х было такое, что одни и те же квартиры два-три раза продавали. Мы сразу их прищучили. А самое главное — обманутые дольщики начались, когда в 2003 году было написано постановление о ликвидации нашего департамента, начали менять структуры, в 2004-м их разделили, в течение восьми месяцев был вакуум. Бесконтрольность. И основная часть обманутых дольщиков — продукт 2004-2005 годов. Вот в этот период город творил все, что хотел.
Бесконтрольность со стороны региональной власти, федеральных органов и породила эту массу. Они были заняты другими задачами и упустили главное.
— Что бы вы могли посоветовать нынешним министрам строительства и транспорта?
— При нас всегда было лучше — так кажется каждому. Только это неправильно. Каждая эпоха определена своими параметрами, поэтому советы из «вчера» могут быть не очень применимы сегодня. Есть один совет — помнить, что Самарская область от социализма до капитализма являлась лидером в строительной области. В 90-е годы была передовиком в технологиях строительства дорог.
Стоит учитывать опыт предыдущего поколения, уважать его и не отвергать. Если ты забыл своих — тех, кто прославился в твоей отрасли, забудут и тебя, потому что, не опираясь на успешный опыт, ты вряд ли сможешь сделать что-то выдающееся.
— Беседовала Виктория Петрова
2024 © «Обозрение». Все права на материалы, опубликованные на портале OBOZ.INFO, защищены
